Айя Сафина - Нина. Книга 1. Проклятый дар

Девочка была лысая, именно поэтому Нина поначалу приняла ее за мальчугана. И лысина эта была вовсе не данью моде или стилю. Лысина была симптомом, Нина это четко ощущала. И чем больше она узнавала незнакомку, тем грустнее ей становилось.

Все тело бедняги подчинялось непроизвольным мышечным сокращениям и судорогам. Изогнутые в коленях ноги и локти, скрюченные кисти, мотающая из стороны в сторону голова. Мышцы на лице так же были подвергнуты спазмам: она хмурилась, щурилась, поджимала губы, уводила рот из стороны в сторону, отчего из уголков губ стекали слюни. Косые глаза навыкате вводили в то замешательство, когда не знаешь, куда смотрит собеседник. Уже давно ничто не могло удивить Нину в этом сумасшедшем месте, но уродства девочки были столь ужасны, что она могла бы сойти за разновидность чьего-нибудь монстра, не будь она живым человеком. Но еще больше она походила на героя картин того ненормального художника, рисовавшего людей в виде разноцветных наборов геометрических фигур. Как его там? Пассо—Кассо? Надо попросить Остапа еще раз принести ту книгу из библиотеки.

Нина неспешно подошла к скамье, словно боялась спугнуть зверька, медленно присела и с любопытством погрузилась в голову мычащей незнакомки. Как всегда, первыми всплыли самые яркие воспоминания: девочка играет в кубики в комнате с подобными ей детьми, она чувствует себя расслаблено, как если бы была дома; мужчина в халате учит ее пользоваться костылями, они жутко натирают ладони; она лежит в белой коробке, где стреляет свет – это ее пятидесятая томография, она хочет ее отпраздновать; доктор показывает родителям черно-белые снимки и мама плачет; мерзкая капельница, из-за нее всегда тошнит; рвота…нескончаемая рвота; множество непонятных слов, чьи значения она уже выучила наизусть, потому что врачи постоянно их повторяют: гемиплегия, диплегия, микроцефалия, дизартрия и несколько раз аномалия, аномалия, аномалия…

– Привет! – девочка вытащила Нину из транса. – Хочешь?

Девочка указала на коробку с разноцветными конфетами.

– Это марципан в шоколаде, очень вкусно!

Девочка слегка заикалась, слова давались ей с трудом, но она даже не подала виду, что смущена своей странной речью. Нина взяла конфету, развернула обертку и откусила. Она никогда в жизни не ела марципан. Да что говорить, она даже слово это впервые услышала. Приторная мякоть конфеты была невероятно вкусной! А какой аромат! Что это? М-м-м…кажется, орешки? Ух, какая вкуснота! Нина с жадностью разжевывала сладость.

– Ты не могла бы, пожалуйста… – движения девочки стали шире, она пыталась на что-то указать.

Нина и без чтения мыслей поняла, что девочка просит вытереть ей слюну, свисающую на голубую кофту. Нина достала платок из руки девочки и подтерла слюну шоколадного цвета.

– Благодарю, – девочка вроде улыбнулась, хотя из всей той богатой мимики, что играла на лице, трудно было понять ее эмоции, – а то некрасиво так ходить. С пятном. И кофточка совсем новая. А сама я не могу.

Девочка с сожалением уставилась на свои изломанные вертлявые руки.

«Где твой санитар?» – прозвучал шепот в голове незнакомки.

– С другими. Он им нужней, – беззаботно ответила девочка и снова взялась посасывать конфету. Она даже не обратила внимания на то, что Нина ни слова не произнесла вслух.

– Я Виктория, – представилась девочка, – можно просто Тори.

Нина искренне удивилась жизнелюбию Тори, казалось, что болезнь нисколько ее не беспокоит.

«Что ты здесь делаешь?» – задумчиво спросил шепот, пока его хозяйка копалась в мыслях Тори.

– Лечусь… я только и делаю, что лечусь…

Слюна снова стала скатываться с подбородка Тори, Нина аккуратно ее вытерла.

– Здесь есть группа для таких, как я, ну, знаешь, умственноотсталых, – Тори с гордостью стукнула в грудь. – Сегодня мой первый день. Мне нравится. Наши врачи очень добрые и веселые, они играют с нами в угадай-ку и маялки. А дома совсем скучно, там я с ребятами не играла, они все злые, – беззаботно рассказывала Тори, пока Нина то и дело вытирала слюни от обильного словосложения. – Здесь есть совсем запущенные дети, они, вообще, ничего не могут. Я иногда им помогаю, ну, знаешь, собрать мозаику или закрасить кругляшки, им это сложно, ведь нельзя заходить за контур, я не захожу за контур! – похвасталась Тори.

Наверное, когда Тори рассказывает подобные истории другим, у них наворачиваются слезы, ведь девочка так смело говорит о своей болезни. Но Нина наблюдала за Тори с нескрываемым интересом, удивляясь, сколько энергии может источать настолько больной человек. Казалось, Тори даже не знает таких понятий как уныние или отчаяние. Она с улыбкой вспоминала откровенно издевающихся дворовых задир, с гордостью – бесконечные процедуры химиотерапии, и с удовольствием – новые костыли с мягкой прокладкой под локтями.

«Тори, ты очень больна», – снова прозвучал шепот.

– ДЦП! – гордо объявила Тори в ответ.

Легкий тремор забил в кистях рук, словно девочка невольно дрогнула, произнеся диагноз, но Тори не подала виду.

«Это не все…»

– Ага! – Тори заулыбалась, – Вот тут! – она не без труда стукнула по голове. – Там шишка!

«Опухоль…», – исправил шепот.

– Бе, дурацкое слово! – отмахнулась Тори. – Нам с мамой больше нравится шишка! – Тори снова радостно стукнула по голове. – Шишка съела мои волосы! Они раньше были длинню-ю-ющие! Мама плела мне баранки!

Нина с грустью оценила светлый хохолок на затылке – остатки и вправду длинню-ю-ющих волос, которые пять лет назад, густые и белоснежные, свисали до пояса.

– А как ты узнала? – спросила Тори. – Шишка-то глубоко, ее не видно нисколечко!

Нина не ответила. Она взяла еще одну конфету из коробки и стала причмокивать вместе с Тори.

– Меня зовут Нина, – тихо произнесла она.

Так началась эта странная дружба. Тори не была умственноотсталой, сколько бы себя так ни называла. Нина видела в девочке здоровый ум, просто облачен он был в сильно искореженную оболочку.

Диагноз детского церебрального паралича Тори поставили на начальной стадии развития болезни, а потому шансы на восстановление здоровья ребенка были велики. Но вскоре врачи обнаружили злокачественное образование в головном мозге. Аномалия, которую диагностировали доктора, заключалась в опухоли головного мозга, давящую на те участки коры, что уже имели патологии. И с тех пор борьба шла по двум фронтам: с одной стороны развивающаяся опухоль, давящая на пораженные параличом участки головного мозга, с другой стороны – сам паралич.

С утра до вечера Тори проводила время здесь, вечером же родители забирали ее домой. Ей было некомфортно в этом месте по сравнению с предыдущими частными центрами развития, но выбора не было. Лечение было дорогостоящим. А проходить реабилитацию в государственной психиатрической лечебнице гораздо дешевле, чем в частной клинике.