Андрей Агафонов - Черная моль [CB]

Черный со стоном падает вдоль стены.

В спальне после ухода медиков едко пахнет лекарствами. Елена открывает окно и садится на постель к мужу, поправляя ему одеяло:

— Не замерзнешь?

У графа черные тени под глазами и пот на лбу. Он разлепляет губы и произносит еле слышное:

— Прости…

— За что, милый? — грустно улыбается Елена, — ты всего лишь человек.

Она отводит глаза в сторону. Улыбка пропадает с ее лица.

— Вот теперь поговорим, — плешивый, разгоняя себя, ходит взад и вперед перед избитыми в кровь подростками, помахивая пистолетом. — Где прячутся остальные? Сколько их? Куда именно в Калифорнию вы собирались ехать? И не вздумай мне врать!

Он подходит вплотную к младшему, замахивается. Старший тянет руку, чтобы защитить брата, но рука очевидно сломана. Младший закрывается рукой. Лицо плешивого над ним как в тумане.

— ГОВОРИ! — орет плешивый и падает на него.

Женщина стоит сзади с кухонным молотком в руке.

— На, держи, — говорит она, протягивая молоток младшему. Тот машинально хватается за ручку и тут же роняет молоток на пол, отползая назад к стене.

— Теперь бегите.

Младший поднимает старшего, вдвоем они ковыляют к двери.

— Эй! — они оборачиваются. — Вы забыли своих президентов!

Елена заходит на огромную пустынную кухню.

За длинным деревянным столом с пятнами замытой крови в тусклом свете заката сидит Абу Ахмет, положив руки перед собой на столешницу.

— Вас никто не видел?

— Не беспокойтесь, я умею быть незаметным. Все ушли.

Елена открывает винный шкаф, достает бутылку Бароло, неторопливо открывает, ставит на стол два бокала. Ахмет меланхолично отмахивается. Елена пожимает плечами, наливает себе и пьет.

— Вино вашего мужа?

— Да.

— Как он?

— Очень болен.

— Сочувствую, — он смотрит ей в глаза, она отвечает спокойным немигающим взглядом.

— Вы знаете такую пословицу — когда в Стамбуле стригут ногти, в провинции отрезают пальцы?

Елена отрицательно мотает головой.

— Мы думали, что уничтожили гидру. Но у гидры много голов. Слишком много. И теперь эти головы поднимаются одна за другой.

— А вы их режете.

— Мы их режем. Но вот в чем штука. Не знаешь, где они вырастут снова.

— Я устала. Можно без метафор?

— Знаете, как у нас говорят — если ты любишь метафоры, ты вышел из ислама. Субхана ллахи! Я хотел вас спросить, какие планы у друзей вашего мужа на самое ближайшее будущее.

— Что ж, я могу только сказать, что в последнее время среди его друзей стало гораздо меньше англичан, зато прибавилось французов и немцев. Кажется, я видела генерального директора BASF на той неделе. Он обсуждал проблемы обучения персонала с канцлером Ордена.

— Любопытно.

— Разве Питер не рассказывал вам?

Абу Ахмет улыбается и подергивает пальцами бородку.

— Когда он пришел к вам, Ахмет?

— У меня есть друзья среди суфиев. Они рассказали мне про новый халифат с саудитами. Фейковый халифат. Героиновый халифат. Я сам пришел к нему. Он очень обрадовался. Как все неофиты, Питер был до крайности жаден. Но ведь золото и серебро в могилу не унесешь.

— Вы и серебро? Что-то не верится.

— В любом случае, он помог мне в одном деле, о котором мы с вами говорили тогда.

— Так это была проверка?

— Я хитрый, Елена, — снова улыбается, — простите меня за это.

Она кивает.

— Вы знаете кого-то по имени Никколо? — спрашивает он. — Такой… иезуит.

— Никогда не слышала.

— Пожалуй, налейте мне немного, — говорит Абу Ахмет, глядя в окно на багровые закатные полосы.

Некоторое время они сидят молча.

— Очень скоро начнется большая война, — говорит Ахмет. — Пока что идет резня. Она идет в Сирии, она идет в Штатах, она идет и здесь, за стенами вашего дома. Но это резня. Война это совсем другое, война означает долгие годы лишений для большинства людей. А люди так привыкли к комфорту, им кажется, они родились для счастья… понимаемого как обилие дешевой пищи и доступного секса. Временами я смотрю на все эти… тела… жирные тела, мускулистые тела, молодые и дряблые тела… И понимаю, что никакого духа в них нет, и воевать им не за что. Но воевать они будут. Мы заставим. У вас были дети?

— Нет.

— А вы хотели бы?

— Вы сегодня задаете странные вопросы.

— Сегодня убили моего сына.

— Как?

— Простите. Сегодня, то есть в этот день. Много, много лет назад. Он был воином и умер как воин.

Елена молча наполняет бокалы.

Уже ночь. Абу Ахмет поднимается, чтобы уйти.

— Да, кстати, — как будто что-то вспомнив, говорит он, — вы знаете, что Питер не убивал Паоло?

— Нет? — Елена безразлична.

— Нет. Он тоже был хитрый. Не такой, как я. Он использовал вашего знакомого по России. Чтобы запачкать. Вы, наверное, помните. Логан.

— Логан… здесь? В Риме?

— По крайней мере, был в Риме.

Он идет к двери. У двери оборачивается и добавляет:

— Он был в этом доме. Я думаю, он был здесь… не раз.

Дверь бесшумно закрывается.

Простреленный телевизор. Пыль на оконных стеклах. Кто-то ставит на пыльный черный стол новенький ноутбук, открывает его, загружает YouTube.

— Добрый вечер, дамы и господа, с вами снова Бурый Ушанский, и сегодня мы поговорим… а поговорим мы о том, что происходит у нас под носом и почему мы этого не видим. Один пример. Я вчера захотел полететь в Швецию. Вместе с моей подругой Рыжей Вечерницей. Зашли мы на самый лучший сайт по продаже дешевых авиабилетов, ссылка в описании, а билетов нет. И рейсов нет.

Стало интересно, посмотрели, как там авиасообщение с другими странами. А вы знаете — никак! Рейсов нет.

И пассажиров нет.

Ничего нет.

Гранд Отель Плаза, Рим. Впечатляющий холл. Старинные лестницы с изваяниями львов. Коридор, полный призраков. Тяжелые люстры, колонны, растения в кадках, красное и золотое. Со скрипом открывающаяся дверь в номер. Елена стучит, делает шаг внутрь.

— Стойте там, — громкий сварливый голос из глубины темного номера. Выступают только античные зверские морды. — Я вас осмотрю.

Луч мощного фонаря освещает Елену. Она не щурится, ее глаза широко раскрыты. Поворачивается кругом.

— Хорошо, — фонарь гаснет, хозяин номера включает настольную лампу, — садитесь, графиня.

Она с осторожностью садится на подозрительно скрипучий диван и с любопытством разглядывает старика в тяжелом громоздком кресле. На столике рядом с его правой рукой лежит помповое ружье.

— Рим — опасный город, не так ли? — с улыбкой замечает она.

— Не играйте со мной, графиня, — брюзгливо отвечает старик, — на меня ваши чары не действуют. Вы мне заплатили, я здесь, перейдем сразу к делу. Я не хочу задерживаться в этой помойке больше, чем необходимо. Здесь даже горячей воды нет. Плаза! Ха-ха-ха!