Эндрю Кальдекотт - Загадочный город

Сэр Веронал поднялся и отряхнулся.

— Я тебя помню, — сказал он коту, когда огонь на боках животного погас. — Как нельзя вовремя.

— Тебе лучше поспешить, — ответило существо.

Но сэр Веронал колебался.

— Почему ты здесь оказался?

Вместо ответа кот начал тереться о его ноги и издавать звуки, больше напоминающие не мурлыканье, а треск.

— В Лост Акре не все спокойно?

— Пришли тяжелые времена, но ты, кажется, неплохо подготовился. Твоя миссия важна для всех нас. Я прослежу за тем, чтобы тебя не тревожили.

Сэр Веронал кивнул. Когда-то существо было верным слугой элевсинцев. Сликстоуну стало интересно, выжил ли в Лост Акре кто-нибудь еще, кроме паучихи.

Подобрав все шесть решеток, он встал на плиту и исчез.

Грегориус Джонс нагнал актрису, ориентируясь на звук ее шагов.

— Тихо, — сказал он, — у него может быть хороший слух.

Но кот выбежал из пещеры и исчез в другом направлении — свою задачу он выполнил.

— Мистер Джонс, а вы умеете внезапно появляться.

— Зато с отступлениями у меня выходит не так гладко.

— Ищите фиолетовые зерна. У каждой арки, под которой мы проходили, должно лежать по одному.

Светильник Джонса был тускловат, но аромат соли для ванн помогал им продвигаться от арки к арке. Вскоре они вышли в подвал.

— И что теперь? — спросила актриса.

Джонс посмотрел на часы.

— Северные ворота закрываются через двадцать минут. Вам нужно уехать и никогда не возвращаться.

«Да, — подумала актриса, — моя роль себя исчерпала». Однако ей все еще было любопытно, как разыграют последний акт.

— Куда приведет его черная плита?

— К концу света, — ответил Джонс и поспешно добавил: — Вам лучше об этом не знать.

Актриса легким шагом поднялась по ступеням, втиснула все, что посчитала ценным, в небольшую сумку, после чего снова вышла в сад к Джонсу.

— Это — ключ от центральных ворот поместья. Ждите здесь, и я покажу вам, как удаляться эффектно.

К Джонсу подкатил «роллс-ройс». Улицы и площади города опустели в преддверии ярмарки середины лета.

— В конце всегда должен быть неожиданный поворот, — произнесла она, вышла из машины и наградила Джонса таким поцелуем, который надолго запомнил бы любой мужчина. Она знала, какая роль подошла бы ему больше всего — образцового главного героя, позволяющего другим блистать на своем фоне. — Если хотите, можете ко мне присоединиться.

Джонс положил ладонь ей на плечо и покачал головой:

— К сожалению, миледи, здесь у меня еще остались дела. Пообещайте, что никому не расскажете о том, что увидели и услышали.

Взгляд Джонса стал неожиданно твердым, но его отказ придал глубину сцене отъезда: серьезный зритель с недоверием отнесся бы к слишком легкому хэппи-энду.

В знак согласия она поднесла палец к губам. Машина зарычала и тронулась, и, взмахнув рукой на прощанье, актриса умчалась прочь.

Джонс прикрыл ворота и запер их снаружи. После этого он поступил так, как делал всегда, когда сталкивался с любым проявлением чувств: отправился на пробежку куда глаза глядят.

На краю долины актриса остановила машину. Город Ротервирд выглядел как созвездие огней. Она вышла из машины и поклонилась им всем — это был ее финал, ее вызов на поклон.

Уровнем выше черной плиты Горэмбьюри услышал приглушенный звук голосов и странное рычание. Но к тому времени, когда он поднял половицы, пещера внизу опустела. По полу тянулся след черной сажи.

Очевидно, сэру Вероналу удалось попасть внутрь.

Не желая привлекать к себе внимание, Солт и Орелия отложили визит к братьям Полк на более позднее время. Следуя указаниям Берта, они сразу нашли путь на верхний этаж в комнату «Эврика», где Борис держал свои самые секретные (и самые опасные) изобретения. Из-за двери доносился шум механической шлифовальной машинки. Борис все еще работал.

Никто из знакомых, конечно, не мог заподозрить Бориса Полка в опрятности, но здешний хаос был совершенно особого рода. Все рабочие поверхности и пол занимали десятки изобретений — некоторые существовали еще только в виде чертежей, ждущих своего воплощения, другие находились на первичных стадиях формирования, было тут и несколько готовых прототипов. Орелия держала свой флуоресцентный фонарь опущенным. В темноте они не могли разглядеть самого Бориса.

— Есть кто-нибудь? — спросила Орелия.

— Пузыри! — воскликнул Солт.

Перед ними, точно гигантские елочные игрушки, висели две прозрачные сферы — каждая такой величины, что могла вместить сидящего на корточках взрослого. Из одного пузыря появился Борис, еще более взъерошенный, чем обычно.

— Завершающие штрихи, — объявил он, указывая на вход в пузырь, точно приглашая гостей в загородный особняк.

В пузыре не было ничего, кроме скоб в полу, креплений для рук и ног по бокам и крошечного микрофона в самом центре. Источником тяги, судя по всему, служило кольцо наверху — оно испускало золотисто-желтое сияние, словно нимб. Внешняя мембрана немного поддавалась при нажатии. Вход представлял собой круглый иллюминатор, который можно было бы и вовсе не заметить, если бы не ручки снаружи.

Бориса не пришлось долго уговаривать, чтобы он предоставил им право первого полета. Изобретение выделялось на фоне остальных, словно великолепное произведение искусства: сначала было первое колесо, затем первый насос, первый фотоаппарат, и вот — первый летающий пузырь. Уинтер со Сликстоуном и их элевсинцами пренебрегали этической стороной экспериментальной науки, и Борис до сих пор пылал гневом — запирать детей в клетки и скрещивать их с насекомыми и птицами? Он хотел, чтобы его пузыри вступили в бой со всем этим злом.

— Сейчас?

— Время пришло, — ответила Орелия.

— Мы полагаем, что в Лост Акр можно попасть по воздуху, — добавил Солт.

Борис наскоро обучил их управлять пузырями, которые приводились в движение исключительно за счет тонкой работы ручных и ножных креплений; команда с такой легкостью перенимала навыки Бориса вкупе с его пылом школьника-энтузиаста, а также меткими словечками, что даже Солт не удержался от вопроса: «А что если он накроется?»

— Даже если накроется, будет какой-никакой пиар, — заявил Борис. — Братья Райт подтвердили бы мои слова. Если будете падать, ищите земли Гули или Ферди. У их овец уже закончился окот.

У Солта зародилось недоверие, и он задал вопрос, который обычно задавал Берт:

— Ты их уже испытывал, Борис?

— Друзья мои, они идеальны. — Он помедлил. — В теории.

— Испытывал или нет?

Как изобретатель Борис прекрасно знал, насколько опасен чрезмерный азарт и как легко упустить из виду какую-нибудь мелочь. Но знал он и то, что иногда стоит рискнуть.