Эндрю Кальдекотт - Загадочный город

AСХ 1017

Столь банальное начало едва ли оправдывало театральные эффекты Фангина. Облонга мало интересовали столы — тем более такие древние, — но он все же спрятал книжку в ящик с носками, на всякий случай.

Фангин поплелся домой, с трудом подавляя приступ жалости к себе. Он жил своей работой, и увольнение стало для него тяжелым ударом. Но Облонг ему понравился, пусть этому чужаку и не хватало высшего уровня учительской харизмы. В сравнении с Фласком просто небо и земля. Фласк притворялся дурачком только для того, чтобы получить должность, а уж потом проявил всю силу своего острого ума, завязывая дружбу с самыми чудаковатыми обитателями Ротервирда и разыскивая следы древней истории.

Фангин надеялся, что в записной книжке таится разгадка исчезновения предшественника Облонга. Интересно, раз Фласк напал на след чего-то важного, сможет ли Фангин вернуть свою должность, если ему удастся это нечто обнаружить?

Он предчувствовал, что на этом поприще у него найдутся конкуренты. Еще один близкий друг Фласка, Стриммер, которого Фангин всерьез недолюбливал, был способен перевернуть каждый камешек вокруг, если это принесет ему больше власти. Фласк, который любил сталкивать лбами своих друзей, намекнул Фангину, что выдал Стриммеру некую важную информацию.

Тревожило Фангина и другое обстоятельство. Крушение его карьеры началось с печально известного урока истории, на котором Фласк принялся подстрекать четвероклассников к исследованию обстоятельств основания города. Ученики сообщили о преступлении Фангину, но тот на свой страх и риск решил не кляузничать на друга директору или Городскому совету — а потом, когда Фласк испарился, правда вылезла наружу и Фангин заплатил за свою преданность по высшему разряду. Только с чего бы Фласку, который всегда с такой осторожностью подбирал слова и собеседников, совершать профессиональное самоубийство столь вопиющим образом? Оставалось надеяться, что в руках нового историка записная книжка раскроет свои секреты.

Он ощутил в горле знакомую щекотку, раздражение, которое алкоголь вызывал, сам излечивал и вызывал снова.

В «Душе подмастерья» выдался тихий вечер, непогода сократила количество посетителей вдвое. Владелец заведения Билл Ферди погасил свет, протер бокалы, разобрался со счетами, отпустил работников и запер кассы. Налив себе пинту «Крепкого», он устроился у камина. В столь сложных погодных условиях он решил, что разумнее будет переночевать в пабе, пусть это и считалось для загородных жителей правонарушением. В любом случае никто не узнает. Он заранее предупредил о такой возможности свою жену Меган.

Ферди думал о том, как ему повезло в жизни. Он был владельцем единственного паба в городе, и горожане относились к нему получше, чем к прочим деревенским. Он выращивал собственный хмель и варил собственное пиво. У него было трое чудесных детей — Гвен, конечно, была странновата, но он гордился ее математическим талантом. Ферди уже начинал клевать носом, когда услышал стук в дверь, — час ночи, паб давным-давно закрылся. На пороге стоял мужчина со странным бледным цветом лица, в дорогом костюме, одетый совершенно не по ротервирдской моде.

— Вы — Билл Ферди? — произнес он таким ровным тоном, будто собирался его арестовать.

— Боюсь, бар уже закрыт.

— Я пью только самое лучшее. — У ног незнакомца на снегу стоял кожаный чемодан. Билл Ферди не стремился к открытой конфронтации и решил его выслушать. Мужчина присел за ближайший столик. — Меня зовут Сликстоун.

— Это что, имя или фамилия?

— Я — сэр Веронал Сликстоун и пришел сюда затем, чтобы сделать вам предложение. Я дам вам восемьсот тысяч за этот паб, и никаких дополнительных условий.

— Восемьсот тысяч пенсов? — рассмеялся владелец.

— Гиней, — ответил сэр Веронал с самым серьезным выражением лица.

Билл Ферди вытаращил глаза. Аренда возобновлялась каждые семь лет и не стоила и доли того, что предложил незнакомец.

— Все это как-то неожиданно. Наша семья держит паб с…

— Самые лучшие предложения всегда неожиданны. Штука в том, чтобы успеть согласиться, прежде чем предложение отзовут.

— Дайте мне день или два.

— Нет времени. — Сэр Веронал достал из сумки несколько конвертов из коричневой бумаги и листок с соглашением в двух экземплярах. — Здесь десять процентов задатка и ваша копия контракта. Вам остается только поставить подпись.

Билл Ферди задумался. Гвен вряд ли возьмет на себя управление после него, но один из мальчишек мог бы. К тому же он понятия не имел, на что тратить такие деньги. Все, что приходило ему в голову, — это ремонт и реконструкция паба, который уже не будет ему принадлежать. Он задумался.

— А «Душа подмастерья» продолжит работу?

— Я оставлю здесь паб.

— И пиво Ферди тоже?

— Я оставлю паб, но, учитывая, о каких суммах идет речь, на вопросы отвечать не собираюсь. Да или нет?

Столь резкий ответ заставил Билла Ферди прийти в себя. Он являлся владельцем единственного паба на мили вокруг, паба, который приносил радость стольким людям, а значит, и ему тоже. За такое ничем не заплатишь.

— Спасибо, но я говорю «нет».

— А я всегда получаю то, чего хочу, мистер Ферди.

Ферди подавил приступ неприязни к собеседнику. Казалось, чужак считал, что титул «сэр» мог купить что угодно, в том числе право запугивать незнакомцев.

— Я закрываюсь, — коротко ответил Билл.

Его посетитель, не попрощавшись, выскочил за дверь и исчез в ночи.

В высокой башне Ротервирдского поместья сэр Генри Грассал работал — шлифовал стекло и наблюдал за небосводом.

Сюда же в дневные часы свинопас привел двоих детей.

— Они, видать, обладают особенным даром, — сказал он. — Крестьянское отродье, соль земли, одна грязь и дичь в глазах. Как родились вместе, так вместе и живут, — добавил свинопас.

— О каком даре ты толкуешь?

— Парнишка может отыскать и дать название всему, что шевелится. Он различает всех живых тварей. А девочка вырезает их своим ножом, как живых.

Сэр Генри улыбнулся.

— Про нее я знаю.

Его внимание уже давно привлекали таинственные изображения, вырезанные на старой сливе, что стояла на краю сада: бабочки, пчелы, звери и насекомые, как живые и во всех подробностях. Однажды лунной ночью он поймал их за работой, мальчишку и девчонку; она орудовала своим ножом, а он исследовал каждую складку на коре в поисках жизни.

— Они у свинарников обретаются. Мать их умерла, а отец — пьянчужка.

Им никак не могло быть больше десяти лет. Сэр Генри дал им новые имена. «Теперь вы Иероним и Морвал Сир», — торжественно сообщил он, положив ладони им на головы, словно при крещении.