Лафкадио Хирн - «Мальчик, который рисовал кошек» и другие истории о вещах странных и примечательных

Но это окультуренные вишневые деревья. Есть и другие, листья которых распускаются до начала цветения, такие как ямадзакура, или горная вишня [121] Об этой горной вишне существует остроумная поговорка, которая иллюстрирует любовь японцев к каламбурам. Чтобы полностью оценить ее, читателю следуют знать, что японские существительные не имеют различия между единственным и множественным числом. Слово ха в произношении может означать или листья, или зубы; а слово хана – или цветы, или нос. Ямадзакура распускает свои ха (листья) раньше, чем свои хана (цветы). По причине чего человека, ха (зубы) которого выступают дальше его хана (носа), называют ямадзакура. Прогнатизм – выступание челюсти вперед – явление не столь уж редкое в Японии, особенно среди низших сословий. (Примеч. авт.) . Однако и она обладает поэзией красоты и символизма. Великий синтоистский писатель и поэт Мотовори воспевал ее так:

Но окультуренные или неокультуренные, японские вишневые деревья служат символами. За теми, что высаживались в старых самурайских садах, заботливо ухаживали не только за их очарование. Их безупречной чистоты соцветия воспринимались как символ утонченности чувств и безупречности жизни, что присущи высокому этикету и истинному благородству. «Как цветок вишни – первый среди цветов, так же и воину надлежит быть первым среди людей» – гласит старая пословица.

Затеняя западную оконечность этого сада и раскинув свои гладкие и темные ветви над навесом веранды, стоит великолепное умэ-но-ки – японское сливовое дерево, очень старое и изначально высаженное здесь, как и в других садах, несомненно, чтобы любоваться его цветением. Умэ-но-ки в цвету [122] Имеются три заслуживающие упоминания разновидности: одна – дающая красные, другая – розово-белые и третья – чисто-белые цветы. (Примеч. авт.) в самом начале весны – зрелище едва ли менее поразительное, что цветение вишни, которая не зацветет еще на протяжении целого месяца; и цветение той и другой отмечается всенародными праздниками. Хотя и самые прославленные, эти цветы не единственные, удостоенные такой любви. Глициния, вьюнок, пион – каждый в свой сезон – создают картины цветения достаточно привлекательные, чтобы выманивать на лоно природы для любования ими население целых городов. В Идзумо цветение пионов особенно восхитительно. Самое знаменитое место любования этим зрелищем – островок Дайкон-сима на озере Накауми, примерно в одном часе хода от Мацуэ. В мае весь этот остров объят малиновым пламенем цветущих пионов, и учащимся государственных школ даже дается выходной, чтобы они могли полюбоваться этой великолепной картиной.

Хотя цветок сливы по красоте, бесспорно, является соперником сакура-но-хана , японцы сравнивают женскую красоту – красоту телесную – с цветком вишни, но никогда с цветком сливы. Но женская добродетель и милый нрав, с другой стороны, сравниваются с умэ-но-хана , но никогда с соцветием вишни. Большой ошибкой будет утверждать, чем грешат некоторые авторы, что японцу никогда не придет в голову сравнить женщину с деревом или цветком. За грацию девушку уподобляют стройной иве [123] Выражение янаги-госи – «ивовая талия» – служит одним из нескольких выражений, обычно используемых для сравнения стройной красавицы с ивовым деревом. (Примеч. авт.) ; за очарование молодости – вишне в цвету; за добросердечие – цветущему сливовому дереву. Несомненно, старояпонские поэты сравнили женщину со всеми прекрасными творениями природы. Они даже искали подобия в цветках ее различным положениям, ее движениям, как в стихотворении:

Более того, даже имена самых простых сельских девушек – это зачастую названия красивых деревьев или цветов с добавлением почтительного префикса о- [126] В наше время в высших сословиях японского общества уважительное «О» перед именами девочек, как правило, не употребляется, а дочерям не дают «цветочных» имен. Даже среди бедных респектабельных сословий в немилости имена, схожие с именами гейш и т. п. Но упомянутые выше – хорошие, достойные, обычные и привычные имена. (Примеч. авт.) : о-мацу (сосна), о-такэ (бамбук), о-умэ (слива), о-хана (цветок), о-инэ (рисовый колосок), не говоря уже о профессиональных «цветочных» именах танцовщиц и туземных гетер дзёро. Велись довольно жаркие споры по поводу того, что происхождение некоторых имен девушек от названий деревьев следует искать в народном восприятии дерева как символа долголетия, либо счастья, либо удачи, нежели в каком-либо общепринятом представлении о красоте дерева самого по себе. Но как бы то ни было, пословицы, стихи, песни и народная речь сегодня дают множество доказательств того, что японские сравнения женщины с деревьями и цветами в эстетическом чувстве ни в коей мере не уступают нашим собственным.

Убеждение, что деревья – во всяком случае, японские деревья – обладают душой, не покажется противоестественной фантазией тому, кто видел цветение умэ-но-ки и сакура-но-ки. Это убеждение широко распространено в Идзумо и в иных местностях. Оно не согласуется с буддистской философией и все же в каком-то смысле поражает, как более близкое к вселенской истине, нежели древнее западное ортодоксальное понятие о деревьях как о «вещах, созданных для пользы человеческой». Более того, существует ряд необычных суеверий в отношении определенных деревьев, сродни некоторым вест-индским верованиям, сыгравшим свою роль в обуздании беспощадной вырубки деревьев ценных пород. Япония, как и тропический мир, имеет свои деревья-демоны. Из них дерево эно-ки (celtis willdenowiana) и яна-ги (плакучая ива) пользуются репутацией особенно духоприимных и сейчас редко встречаются в старых японских садах. И по поверью, оба этих дерева обладают способностью самим являться в виде призраков. В Идзумо бытует поговорка: «Эно-ки га бакэру» . В японском словаре вы найдете следующие значения слова «бакэру»: «превращаться в кого-либо, что-либо», «принимать чей-либо образ», «быть измененным» и т. п.; но существующее поверье об этих деревьях совершенно необычно и не укладывается ни в одно из приведенных значений глагола «бакэру». Само дерево не меняет ни формы, ни места нахождения, но его призрак, который зовется Ки-но о-бакэ , выходит из дерева и ходит повсюду, принимая различные облики [127] Э. М. Сатоу обнаружил в Хирата верование, которому это, по-видимому, в какой-то мере сродни – любопытное синтоистское учение, «согласно которому божественное существо отбрасывает части себя самого, прибегнув к процессу расщепления, производя то, что называется ваки-ни-тама – раздельные души с разделенными функциями. Великий бог Идзумо, Оо-куни-нуси-но-Ками, как говорят в Хирата, имеет три такие раздельные души: грубую душу (ара-ми-тама) , которая наказывает, добрую душу (ниги-ми-тама) , которая прощает, и благословляющую или благодетельную душу (саки-ми-тама) , которая благословляет. Есть синтоистское предание о том, что грубая душа этого бога однажды встретила добрую душу, совершенно ее не признав. (Примеч. авт.) . Чаще всего он встречается в облике красивой женщины. Призрак дерева редко говорит и редко отваживается отойти слишком далеко от своего дерева. Если к нему приблизиться, он немедленно исчезает, скрываясь в стволе или в листве. Говорят, что если сделать надрез на старом янаги или молодом эно-ки, то из этого надреза потечет кровь. Когда такие деревья совсем молоды, им не приписывается никаких сверхъестественных свойств, но чем старше они становятся, тем больше призрачной силы они обретают.