Лафкадио Хирн - «Мальчик, который рисовал кошек» и другие истории о вещах странных и примечательных

«Котенок» вошел в моду, превратился в знаменитость – произвел настоящую сенсацию. По нему сходили с ума, им «болели». Один из ее поклонников – иностранец, великий князь – послал ей в дар бриллианты, но она их никогда не надевала. Те, кому удалось познакомиться с ней, заваливали ее подарками. Пользоваться ее благосклонностью – хотя бы один день – считалось большой удачей среди золотой молодежи. Этим гордились. Однако никому своего предпочтения она не выказывала и отклоняла любые попытки навязать длительные отношения. На любые протесты по этому поводу она отвечала, что знает свое место. Даже светские дамы отзывались о ней вполне снисходительно – поскольку никто не мог обвинить ее в том, что она разбила чью-либо семью. Она действительно знала свое место. Время щадило ее – становясь старше, она только хорошела. Появлялись другие гейши, они достигали славы, но Кимико не было равных. Фабриканты, что выговорили право использовать ее фотографию в торговых целях, сделали себе состояния.

Однако в один прекрасный день разошлась весть: сердце Кимико сдалось! Она рассталась со своей наставницей и ушла к богатому и щедрому, к тому, кто может обеспечить всем, что только она пожелает. К человеку, который способен не только забыть ее прошлое, но и вернуть ей подобающее уважаемой женщине социальное положение, восстановить репутацию, заткнуть рот сплетникам, – к такому, кто готов умирать за нее ежечасно. Да и сам, говорят, действительно полумертв от любви. Кимика рассказывала, что безумец пытался покончить жизнь самоубийством из-за любви к ее ученице, и Кимико пожалела его, вы́ходила, вернула к жизни… Вместе со здоровьем вернулось и его безумие.

Тайко Хидэёси [49] Тайко (Тайотоми) Хидэёси (Toyotomi Hideyoshi; 1536–1598) – великий японский воин, правитель средневековой Японии; почитается как один из мудрейших людей прошлого. сказал однажды: существует только две вещи на свете, которых стоит опасаться, – темные ночи и безумцы. Кимика тоже боялась безумцев, и вот такой безумец увел Кимико прочь. Со слезами, но без эгоизма она добавляла, что та никогда не вернется, ибо взаимная любовь их так велика, что переживет несколько земных воплощений.

Однако Кимика была права только наполовину, а в остальном ошибалась. Она, конечно, была очень проницательна, но ей не дано было проникнуть в сокровенные тайники души Кимико. А если бы она смогла, то, верно, громко вскрикнула бы от удивления.

Надо сказать, Кимико отличалась от других гейш не только удивительной красотой и умом, но и благородным происхождением. В ее жилах текла голубая кровь. До того как она обзавелась профессиональным именем, ее звали по другому – Аи. В зависимости от начертания иероглиф, передающий это имя, расшифровывается как «любовь» или как «страдание». История Аи – это история и любви, и страдания.

Она получила прекрасное воспитание. Девочкой ее отдали в частную школу, которой управлял старый самурай. В его школе девочки сидели на корточках на своих подушечках за небольшими пюпитрами и прилежно слушали учителей, которые трудились бесплатно. Это в наши дни, когда учителя имеют зарплаты много больше, чем чиновники на службе у государства, учительство уже не столь почетно, как прежде. Да и того удовольствия учителя, видимо, уже не получают. В школу и из школы девочку неизменно сопровождала служанка. Она несла книги, подушечку, тетрадки и столик для письма.

После этого Аи поступила в общую школу. Первые «современные» учебники тогда только появились. В них, в переводе на японский, было много всяких историй – английских, немецких, французских – о чести, долге, героизме, – прекрасно подобранных, с замечательными картинками людей Запада. Теперь эти маленькие, полные патетики книжки – большая редкость: их давно вытеснили другие, составленные с большей претенциозностью, но без любви.

Аи училась хорошо. Раз в год, во время экзаменов, школу посещал знатный сановник. Он по-отечески беседовал с детьми, гладил их по голове, раздавал награды. Он уже давно не у дел и едва ли помнит Аи. Да и в наши дни чиновники совсем не так общаются с детьми и не вручают призов.

А затем наступили перемены. Многие знатные семейства лишились своих прерогатив, положения и имущества. Некоторые познали нищету и бесправие. Среди них оказалась и семья Аи. И девочка была вынуждена оставить школу. То были скорбные времена: одно горе сменялось другим. И вот они остались втроем: она, ее мама и маленькая сестренка. Единственное, что из практических вещей умели делать Аи и ее мама, – ткать. Вот они и занялись ткачеством. Работали дни напролет, но не могли прокормить семью. И стали распродавать имущество. Сначала продали землю, затем дом. Потом наступила очередь тех вещей, без которых можно обойтись: фамильные драгоценности, украшения, дорогая парадная одежда, картины на шелке, лаковые ларцы и шкатулки… Все это, понятное дело, продавалось по дешевке и уплывало в руки тех, кто строил свое богатство на горе и нищете других. Не случайно люди тогда и прозвали деньги этих богатеев – «деньги слез». Ждать помощи родственников не приходилось – многие семьи самураев оказались тогда точно в таком же положении. Но когда ничего не осталось и продавать было уже совсем нечего – даже школьные учебники Аи продали, – пришлось обратиться за помощью к мертвым.

Вспомнили, что когда хоронили дедушку Аи, то в могилу, как и подобает самураю, положили меч. А меч был не простой. Это был подарок самого даймё, рукоятка и ножны его были изготовлены из золота. Вскрыли могилу, драгоценную рукоять заменили обычной; изъяли и ножны. Но сам меч оставили, потому что воину он может понадобиться.

Аи увидела лицо сидящего мертвеца – по древнему обычаю знатных самураев хоронят в огромных глиняных урнах. Их используют вместо гробов, что у обычных людей. Хотя он долго пробыл в могиле, черты лица сохранились, и девочке показалось, что, после того как меч вложили ему обратно в руки, губы дрогнули в свирепой, но одобрительной улыбке.

Но золото было потрачено, а мать в конце концов настолько ослабела, что не могла больше работать за ткацким станком. Тогда Аи сказала:

– Мама, я знаю только один выход – и у нас нет другого. Разреши мне стать гейшей. Я пойду и продам себя.

Мать ничего не ответила, только заплакала. Аи не плакала и ушла из дома одна.

Она помнила, что в прежние дни в пирах, что устраивал отец, участвовали не только танцовщицы, разносившие вина, но и свободная гейша по имени Кимика. Она часто играла с Аи. И девушка пошла в дом к Кимике.

– Я хочу, чтобы ты купила меня, – сказала Аи, – мне нужно очень много денег.

Кимика рассмеялась, приласкала и накормила девочку, а затем выслушала ее историю, которую та рассказала отважно, не проронив ни слезинки.