Виктор Бровков - В лабиринте памяти [СИ]

Я выложил содержимое карманов на тумбочку и скинул с себя несвежую одежду. После этого я залез в душевую кабину и стал обливаться горячей водой, стараясь смыть грязь и усталость. Холод, пробравшийся глубоко в тело неохотно, но покидал меня. Закрепив лейку на держателе, я сел на дно душевой кабины, закрыл глаза и обхватил руками колени. Горячие капли воды падала с высоты и, разбиваясь о моё тело, порождали густой пар, который постепенно заполнял ванную комнату. Тревога и страхи уступали место умиротворенности. Я представлял, что я не родившийся ребенок, который укрыт материнским телом от опасностей и ужасов окружающего мира. Голова очистилась от мыслей и сомнений. Я просто получал удовольствие от ощущения защищенности и безмятежности.

Глухой удар прервал мой сеанс релаксации. Вздрогнув, я широко раскрыл глаза и посмотрел в сторону источника шума. Лейка вырвала держатель с места крепления, ударилась о стену и, оказавшись за занавеской, стала заливать водой пол ванной комнаты. Выругавшись, я тут же опустил рычаг смесителя вниз, прекращая ток воды.

Скорее всего, я знал, что держатель был ненадежно прикреплен к стене. Но, как и многое другое, это было благополучно забыто. И теперь небольшая бытовая авария вырвала меня из обители безмятежности. Мне, как новорожденному ребенку, захотелось заплакать. Но если у младенца такая реакция вызвана физиологическими процессами, то у меня она была вызвана обидой и досадой. Я-то уже знаю, как ужасен и несправедлив мир.

Недовольно поморщившись, я поднялся на ноги и взял в руки жесткую мочалку. Тщательно намылившись, я поднял лейку, включил воду и наспех смыл пену. Даже не думая вытираться полотенцем, я вылез из душевой кабинки. Пол всё равно уже мокрый. Когда я потер колючий подбородок, в голове проскочила мысль, что не лишним было бы побриться. Вместе с этой мыслью, появилось желание сходить в ближайший магазин и купить пару бутылок пива. И к своему стыду, я уже не мог противиться этому. Я не хотел ни о чем думать. Мне хотелось вернуться в мир легкости и спокойствия.

Я стал возле раковины, взял в руку бритву и посмотрел на запотевшее зеркало. Только тогда я понял, как давно не видел своего собственного лица. Потянувшись свободной рукой к зеркалу, чтобы стереть с него конденсат, я чувствовал волнение и какой-то задор. Чем это было вызвано, я не понимал. Но складывалось впечатление, что я участвую в лотерее, в которой можно выиграть либо лицо знаменитого актера-красавчика, либо лицо, изуродованное пожаром или проказой. Усмехнувшись своим мыслям, я решительно провел рукой по зеркалу.

Но первое, что я увидел в отражение, было не мое лицо. То, что я увидел, заставило меня застыть в ужасе. За мной, рядом с открытой дверью стоял среднего роста седоволосый мужчина, одетый в потертые джинсы и черную майку без рукавов. Он не предпринимал никаких действий. Он был неподвижен. Просто стоял и улыбался. Но его улыбка, похожая на оскал, и пустые остекленевшие глаза пробуждали во мне первобытный ужас.

Крепко сжав кулаки, я стал считать про себя до пяти. Раз. Два. Зажатая в правой руке разрекламированная бритва с тремя лезвиями не была серьезным оружием, но ничего другого под рукой не оказалось. Три. Кроме мыла и зубной щетки, от которых пользы еще меньше. Четыре. Оставалось надеяться лишь на внезапность и собственные кулаки. Пять. Я постарался как можно быстрее развернуться вокруг собственной оси, забыв о том, что напольная плитка, облитая водой, становится очень скользкой. Ноги потянуло вверх, а голова пошла вниз. Почувствовав болезненный удар в район затылка, я подумал о том, как глупо и смешно я выгляжу со стороны. Голый мужик неуклюже разворачивается и, поскользнувшись, со всей силы бьется о собственный унитаз. Комедия. Но незваный гость даже не изменился в лице, он продолжал смотреть в зеркало. А я, в свою очередь, потерял сознание.

17 апреля этого года; 17 часов 49 минут; Борис Сивашев.

Борис сидел на деревянной табуретке возле комода и снисходительно смотрел на мужчину, который расположился на грязном полу в нескольких метрах от него.

— Ты можешь одеться, — сказал Борис, — Или ты думаешь, что мне нравится смотреть на твоё голое тело? Ты ж не девка, Леший, чтоб я на тебя пялился.

Борис громко рассмеялся своей шутке. Его смех был похож на воронье карканье. Неприятный смех. Смех человека, потерявшего человечность. А сидящий на полу мужчина подтянул к себе одежду и стал медленно одеваться, не поднимаясь.

Отсмеявшись, Борис достал из кармана помятую пачку сигарет и пакет с какими-то таблетками. Прищурившись, он долго рассматривал содержимое пакета, раздумывая, стоит ли принимать их сейчас или нет. Решившись, он достал две таблетки, закинул их в рот и запил водой из бутылки, которая стояла возле табуретки. После этого он достал сигарету из пачки и закурил. По комнате понесся запах марихуаны.

— Ты ж не против? — обратился он к мужчине, после чего зашелся кашлем. Откашлявшись, он еще раз затянулся и продолжил: — Я бы и тебе предложил, но ты ж против наркотиков. Я не понимаю, кому и что ты этим доказываешь? Ты заливаешься водкой, а травку и химию считаешь чем-то из разряда неприемлемого. И на меня смотришь, как на прокаженного. Или мне это кажется, Леший? Может мне кажется, что ты меня презираешь?

Борис перешел на крик и отбросил в сторону сигарету. Резко подскочив с табуретки, он подошел к своему собеседнику, и замахнулся на него рукой. Тот, кого он называл Лешим, сидел, сжавшись и обхватив голову руками. Он даже никак не отреагировал на приближение Бориса. Такое поведение развеселило мужчину, он вновь рассмеялся.

— Я, не желая того, начинаю верить тебе, — сказал Борис и вернулся на своё прежнее место возле комода. — Ты не мог избить Борова до полусмерти. Он бы в два счета отмудохал тебя. И Серегу задушить во сне у тебя духу не хватило бы. Ты только языком хорошо чесал. А на деле трус трусом. Но седовласого я не помню. Хотя, даже под кайфом, контролирую себя. Кому мне верить? Тебе или себе?

Борис пристально смотрел на своего молчаливого собеседника, который сидел, опустив глаза, и дрожал. Ничтожество. Он точно не мог убить ребят в его квартире накануне. Но кто ж тогда это сделал? Приятное головокружение прервало его размышления, после чего переросло во внезапный удар, как будто резко прилила в голову. Перед глазами все поплыло, появилось покалывание в руках и ногах, а волосы на всем теле зашевелились. Борис широко улыбнулся. Через минуту-другую эти ощущения пройдут. И придет расслабленность и блаженство.

— Леший, может нам тебя убить? Все равно же сдохнешь? — Борис с трудом ворочал языком, но ему хотелось поделиться с кем-нибудь гениальной, как ему казалось, шуткой. — Я даже разрешу тебе проглотить таблеточку-другую перед смертью. За счет заведения. Поймал бы приход перед отходом.