Джули Си Дао - Лес тысячи фонариков [litres]

– Я опасался, что Чу выйдет из своего пьяного оцепенения. У тебя на все есть час, но, пожалуйста, возвращайся обратно без задержки.

Сифэн порывисто чмокнула его в щеку, и он покраснел от удовольствия.

– Желаю счастья, – сказал Кан и затворил за ней дверь.

Теплый ночной воздух вновь принял ее в свои объятия, и прежние волнения оставили ее. Пышная растительность дворцового сада, его плакучие ивы, хор лягушек и стрекотание кузнечиков в камышах на пруду, ночной аромат цветов жасмина подействовали на нее успокаивающе. Поблизости громоздились скопления построек, из которых состоял основной дворец, и она не решилась окликнуть Вэя из страха привлечь внимание стражи. Однако, еще не дойдя до дерева, чтобы спрятаться в его тени, она почувствовала себя в его объятиях и услыхала его мягкий счастливый смех.

– Это ты, – вымолвила она, блаженство и недоверие смешались в одной фразе.

– Это я, – ответил он, целуя ее волосы.

Она приникла к нему, как будто утопая и ища спасения; у его поцелуев был вкус соли и металла. Как могла она забыть этот бегущий по жилам огонь, воспламеняющий все ее тело как удар молнии? Его горячие губы приникли к ее шее, изголодавшись за все эти недели разлуки, и он обхватил ее талию так крепко, как будто опасался, что залетевший сюда легкий ветерок может вырвать ее из его объятий и унести прочь.

На дорожке возле ближайшего здания послышались тяжелые шаги.

Она дернула его за руку, и они побежали по траве.

– Ты такая красивая, – выдохнул он, и она расцвела от улыбки. Они скрылись в спасительной глубине сада, в зарослях из деревьев, переплетающихся вьющихся растений и кустов с крупными, пышными цветами, укрывших их от посторонних глаз. На краю пруда стояла пагода. У нее не было стен, только колонны, поддерживающие кровлю.

– Здесь? – спросил Вэй. – Но кто-нибудь может пройти мимо и увидеть нас…

Сифэн лишь улыбнулась и потянула его внутрь, и он послушно последовал за ней.

Он поднял ее и прижал к колонне. Ему пришлось обойти низкую скамейку, и она с наслаждением вообразила себе некую персону, чинно восседающую днем на этой скамейке и не имеющую понятия о ней и Вэе, слившихся здесь в любовных объятиях ночью. Она обвила его руками и ногами и закрыла глаза, и он прижался губами к ее рту. Она чувствовала, как камень колонны дерет кожу у нее на спине. Завтра на спине будут синяки, но ни одна из благовоспитанных дам не догадается об этом, когда она будет с видом скромницы сидеть вместе с ними за шитьем.

На дорожке возле дворца послышались голоса, и Вэй замер, спрятав лицо у нее на плече. Затем снова настала тишина, и она заметила, что он трясется, не в силах остановиться, и, когда она поняла, что он смеется, ей пришлось прикусить язык, чтобы не присоединиться к нему.

Он опустил ее на землю, все еще не выпуская из своих объятий. Они облокотились на колонну, прислонившись друг другу лбами, она чувствовала тепло от его замедляющегося дыхания. Сифэн снова узнавала мельчайшие позабытые подробности его лица: веснушку под глазом, еле заметный шрам возле улыбающегося рта.

– Ты выполнила обещание, – сказал он. Ты говорила, что найдешь способ увидеться. Но как тебе это удалось?

– У меня есть друг-евнух.

Он потряс головой.

– Ты всегда придумаешь, как получить то, что хочешь.

Она притянула его еще ближе к себе.

– Мне хотелось бы забрать тебя с собой в мою спальню.

– А Императрица будет от нас на расстоянии нескольких комнат?

Он посмотрел на нее с таким уморительным видом, что она его поцеловала, чувства переполняли ее. Сняв с себя одежду, он расстелил ее на полу и лег, притянув ее к себе. Они лежали, обнявшись, глядя на замысловатую резьбу на потолке.

– Я тоже не смогу взять тебя туда, где живу. Со мной в комнате спят еще пятеро солдат.

Кончиками пальцев она водила по линиям его лица, и он губами поймал ее большой палец. Рядом с Вэем, впервые с тех пор, как она поселилась во дворце, Сифэн ощутила себя почти такой, как была прежде. Почти, но не вполне . Она пошевелилась, и полоска лунного света легла на ее платье над тем местом, где тварь спала или, быть может, молча слушала.

– Ты совсем не изменился, – сказала она Вэю, чтобы отвлечься от этих мыслей. – Ты такой, как я тебя представляю, думая о тебе. Все тот же парень из нашей деревни.

Он поцеловал ее в шею пониже уха, и от его слов ее охватила дрожь.

– Мне кажется, ты изменилась. Ты, конечно, всегда была красивой, но…

Он немного отодвинул ее от себя, внимательно изучая ее лицо, и к ней вернулся прежний страх. Может ли он в этом сумеречном свете разглядеть темные мысли, отравляющие ее душу? Поймет ли он, просто глядя на нее, что она позволила твари дать направление ее мыслям, когда она увидела в водяном зеркале пылающее сердце в груди у госпожи Сунь?

– Я теперь хорошо питаюсь, – она прижалась к нему спиной, чтобы скрыть лицо от его проницательного взгляда. – Сытная еда трижды в день может изменить женщину.

Его пальцы нежно гладили изгибы ее округлившегося тела.

– Да, наверное, все дело в этом. Я хотел бы…

– Что? Скажи мне.

Но, спрашивая его, она втайне страшилась того, что он может ответить… о чем он снова может ее попросить. По его глазам она видела, что он тоже не забыл об их ссоре.

– Я хотел бы, чтобы это мгновение никогда не кончалось.

Она с облегчением примостилась в его объятиях, слушая его рассказы об армии, учениях и о новом оружии, которым он научился пользоваться: о колесницах и катапультах, самострелах и осадных лестницах. Она закрыла глаза, наслаждаясь знакомым теплом его вздымающейся и опускающейся груди. На мгновение ей показалось, что, если он вновь попросит ее выйти за него замуж, она не огорчит его отказом. Она может ответить «да» и позволить ему вырвать себя из этого мира царей, предначертаний судьбы и коварных наложниц, прочь от того, чего она одновременно страшилась и что стремилась совершить, чтобы защитить себя, но также и его.

– Как ты жила все это время? – спросил он, и Сифэн задумалась, прежде чем ответить. Рассказывая ему о наложницах, она не смогла спрятать своих чувств. Вэй окаменел, когда она стала говорить о сотне ударов, которыми распорядилась ее наказать госпожа Сунь.

– Даже до меня дошли слухи о ней. Говорят, она считает себя неуязвимой и почти что Императрицей. Будь осторожна, постарайся больше ее не злить.

– Слишком поздно , – подумала она, припомнив догадку в глазах госпожи Сунь в тот момент, когда стражи уводили ее, чтобы обыскать.

Несмотря на это, она решительно произнесла:

– Это она должна быть осторожна со мной . Она первая попыталась мне навредить, а Гума всегда говорила, что, когда кто-нибудь творит дурное, оно к нему вернется в виде ответа.