Джули Си Дао - Лес тысячи фонариков [litres]

– Это плохо?

Он долго не отвечал.

– Оба – и царь, и дипломат – заботятся о своем народе. Разница в том, что царю приходится принимать тяжелые решения и иногда рисковать жизнями людей.

В его глазах появился стальной блеск.

– Мир часто достигается ценой войны.

– Вы говорите о войне на востоке?

Император Цзюнь поднял брови.

– Да. Что вы об этом знаете?

– Только то, что это нужно Даговаду и что Великий Лес оказывает поддержку царице, чтобы сохранить ее расположение.

Уголки его рта медленно поползли вверх.

– Откуда вам известно об этих вещах?

– Я слышу разговоры евнухов во время трапез.

Он громко рассмеялся, и многие, включая Императрицу Лихуа, посмотрели в их сторону. Сифэн была странно счастлива и горда оттого, что сумела сказать ему приятное, несмотря на то, что плохо знала этого человека. Но в этом, как она полагала, сказывалось влияние царя.

– Будет ли заключен новый мирный договор по поводу Ничьих Земель? – спросила она, и он открыл рот, чтобы ответить, но в это время раздался оглушительный звон, прокатившийся по всей террасе. За ним последовал женский крик, музыка и разговоры смолкли, как по команде.

Обернувшись, Сифэн увидела на каменном полу поднос и раскатившиеся фарфоровые чашечки и гостей, забрызганных вином, включая Императрицу в ее драгоценных шелках. Наследный принц стоял перед своей матерью со все еще поднятой рукой, и Сифэн поняла, что он выбил поднос с вином из рук слуги. С красным от ярости лицом он смотрел на госпожу Сунь, стоящую от него достаточно близко для того, чтобы он мог ее ударить. Его грудь тяжело вздымалась, рука была занесена для удара, и на мгновение Сифэн показалось, что сейчас он обрушится на госпожу Сунь.

– Что все это значит? – громко спросил Император, гневно надвигаясь на Наследного принца. – Что ты сделал?

– Что я сделал? – повторил принц со сверкающими от ненависти глазами. – Я защитил свою мать, ваше величество, это мой долг.

Резкость в его голосе не смягчало даже то, что он обращался к Императору; в толпе пронесся ропот.

– Судя по твоему тону, ты считаешь, что я не выполняю свой, – Император Цзюнь говорил спокойно и, хотя он встал возле своей супруги, его взгляд был устремлен на наложницу. – Что тебе сделала госпожа Сунь, так, что ты даже пожертвовал этим хорошим вином?

– Это не хорошее вино, поскольку оно было отравлено, – ответил Наследный принц, и у толпы вырвался вздох. – Я видел, что она стояла возле чашки моей матери. И я видел, как она подняла рукав.

– Ваше величество, – залепетала госпожа Сунь с побелевшим как полотно лицом. Впервые, с тех пор как Сифэн узнала ее, она, казалось, потеряла дар речи, и Сифэн почувствовала ее растерянность. Маленький мальчик с расширенными глазами жался к ней, ухватившись за ее одежду.

– Я никогда… Наследный принц…

– Мне известно из надежного источника, что вы собирали у себя яды из аптеки императорского врача. Я не виню Бохая, так как всю свою жизнь он добросовестно и с любовью служил моей матери, – сказал принц ледяным тоном. – Извините меня, ваше величество, за эту сцену, но я не могу безучастно наблюдать, как эта женщина изыскивает пути, чтобы занять трон моей матери.

Сифэн восторженно сжала руки, хотя со стороны ее жест мог бы восприниматься как выражение глубочайшего волнения. Она внимательно вглядывалась в лицо госпожи Сунь: ей хотелось надолго запомнить отражавшиеся на нем потрясение и униженность.

– Когда принесли вино для моей матери, – продолжал Наследный принц прерывающимся от бешенства голосом, – я заметил, что эта женщина специально подошла и встала рядом, а затем провела рукой над чашечкой. Одни боги знают, что она подсыпала в чашечку Императрицы.

– Вы лжете, – зашипела госпожа Сунь и в отчаянии повернулась к Императору. – Он лжет. Я бы никогда не посмела ее отравить. Поверьте мне, любовь моя, пожалуйста…

Императрица Лихуа застыла, услышав нежные слова, обращенные к ее супругу.

Однако Император Цзюнь не посмотрел ни на одну из них, сосредоточив все внимание на своем старшем пасынке. Со своего места Сифэн видела только его профиль, но этого было достаточно, чтобы заметить, что только что беседовавший с ней веселый жизнерадостный человек исчез. На его месте стоял царь, на его лице отражался холодный, не знающий пощады гнев.

– Где твои доказательства? – спросил он, и, хотя он говорил тихо, его голос был отчетливо слышен каждому человеку в толпе. – Если я велю ее обыскать и не найду отравы, как я должен буду относиться к тебе, сын мой?

Наследный принц, к его чести, не дрогнул. Он вздернул подбородок и посмотрел отчиму прямо в глаза.

– Как к человеку, который, по крайней мере, пытался защитить то, что принадлежит вам.

Несколько придворных дам испуганно и одновременно зачарованно прикрыли рты ладонями, а евнухи стали быстрее обмахиваться своими веерами. Кан стоял среди них, жеманная улыбка сползла с его лица.

Император Цзюнь подошел ближе.

– Нет. Как к человеку, который осмелился осуждать меня. Когда ты выступаешь против госпожи Сунь, ты выступаешь и против меня. Ты обвиняешь ее в измене, в чудовищном преступлении против монарха, но она представляет меня. Видишь ли, это я ее выбрал.

При виде торжествующего выражения на лице госпожи Сунь у Сифэн упало сердце.

– У меня не было намерения вести себя непочтительно по отношению к вам, ваше величество, – с оттенком неуверенности произнес принц, он как будто начинал сомневаться в своей правоте.

– И тем не менее ты обвинил мою наложницу перед лицом всего двора, не имея ни малейших доказательств. Ты мог поговорить со мной наедине.

Император, наклонив голову, изучающе разглядывал молодого человека. Он угрожающе подвинулся к принцу на шаг, потом сделал еще один шаг вперед.

– Твое дерзкое поведение говорит мне о другом. Оно показывает, что ты не уважаешь меня должным образом, позволив себе оскорбить меня перед лицом моей семьи и двора.

Сифэн, застыв, наблюдала за ними. Принц разоблачил глубочайшие и сильнейшие устремления госпожи Сунь, произнес вслух правду, которая и так уже всем была известна, и, несмотря на это, Император встал на ее защиту. Он встал на сторону наложницы без малейшего желания вникнуть в доводы своего пасынка, даже не задумываясь о том, что жизнь его супруги и вправду могла подвергаться опасности.

План Сифэн провалился. Безнадежно.

– Дальнейшее мы обсудим без свидетелей, как мы и должны были сделать с самого начала.

Император, хлопнул в ладоши, давая знак музыкантам снова начать играть, но прошло несколько томительных минут, прежде чем придворные снова задвигались и зашептались между собой.

Госпожа Сунь, теперь улыбающаяся, подтолкнула к Императору своего сына: