Джули Си Дао - Лес тысячи фонариков [litres]

– Я потеряла так много младенцев, все они рождались раньше времени. Ей об этом известно, и она старается настроить Императора против меня.

Императрица прикрыла глаза, и Сифэн задумалась, только ли визит госпожи Сунь был причиной ее болезненной бледности.

– Не можешь ли ты немного посидеть подле меня? Для меня большое утешение знать, что ты рядом.

Ее слова развеяли все мысли о Кане и его предостережениях. Сейчас для нее существовало лишь настоящее, и Сифэн взяла в свои руки холодную руку Императрицы.

– Я вас не оставлю, – поклялась она. Сердце ее пело.

– Я должна быть благодарна богам за их щедрость ко мне, – сказала Императрица с бесконечной печалью в голосе. – Я была единственным ребенком у своих родителей, и они считали, что я не способна управлять государством, хотя в нашей семье в прошлом было несколько женщин-правительниц. Но они нашли для меня хорошего сильного мужа. Мне казалось, что я умерла вместе с ним, когда его не стало. – Она скорбно опустила глаза. – Люди видят только, что на мне надето, что я ем, сколько у меня слуг. Они не знают, что я с радостью поменялась бы местами с любой крестьянкой – единственной женой и матерью для своего мужа и детей. Как ты думаешь, я неблагодарная?

Сифэн сжала ее руку, выражая молчаливое сочувствие, хотя про себя она не могла не отметить иронии происходящего. Она отвергла такую жизнь, когда Вэй предложил ей ее, – жизнь, о которой так страстно мечтала Императрица Фэн Лу.

– Мы не можем выбирать, у нас есть лишь данность, – мягко сказала она. – Но вашему ребенку посчастливилось, что его матерью будете вы.

Ее воображение нарисовало пухленького младенца, желанного и горячо любимого, и она почувствовала укол ревности, которая сразу же прошла, как только Императрица потрепала ее по щеке.

– Ты так считаешь?

– Я не помню свою мать, но представляю, что она была похожа на вас.

Глаза Императрицы излучали свет.

– А я представляю, что, если у меня будет дочь, она будет похожа на тебя.

Сифэн почувствовала всепоглощающий прилив радости, но он тут же погас. Она встала и принялась обмахивать Императрицу веером, чтобы спрятать смятение от глумливого голоса, эхом отдающегося где-то у нее под ребрами:

– Она бы так не сказала, если бы ей было известно, кто ты на самом деле. Она бы так не сказала, если бы знала, что ее конец – это твое начало .

Вошла горничная с водой и полотенцем, и Сифэн поднялась, благодарная, что прервали ее мысли. Прикладывая ко лбу Императрицы влажное полотенце, Сифэн пыталась подавить комок ужаса у себя в груди. Вблизи слабость здоровья ее величества была еще более очевидной: ее сероватого оттенка кожа была тонкой и прозрачной, как пергамент. Сифэн заметила седые волосы у нее на висках; ей хотелось наклониться и поцеловать их и стереть следы тревог с ее лица, как поступила бы дочь. Никогда в прошлом ей не пришло бы в голову повести себя так с Гумой. Ее конец – твое начало . Гума ни разу не говорила ей о том, каково это: занять место жены Императора.

Ком в груди снова стал душить ее, и она судорожно вздохнула.

– С тобой все в порядке, Сифэн?

На нее внимательно смотрели глаза Императрицы, глаза, которым предстоит закрыться, прежде чем глаза Сифэн откроются навстречу трону Фэн Лу.

– Здесь немного жарко. Позвольте, я открою окно.

Сифэн пересекла комнату и, отодвинув бамбуковую створку, стала глотать свежий воздух. Неужели Гума хотела, чтобы она стала убийцей? Чтобы она оборвала жизнь этой доброй, нежной женщины, чьим единственным преступлением было по праву рождения унаследовать корону, предназначенную для Сифэн?

Императрица Лихуа у нее за спиной поднялась со своего места.

– Мне надо отдохнуть перед путешествием. Завтра мне предстоит паломничество к моему личному святилищу в лесу.

Сифэн припомнила шпалеру в зале для приемов, и перед ее мысленным взором, помимо ее воли, предстала поляна тэнгару .

– Вы отправитесь на большое расстояние?

– Это тихое озеро в дне пути отсюда. Мне нужно время для молитвы, размышлений и чтобы испросить наставления.

Погруженная в свои мысли, она отвернулась к деревцу.

Сифэн следила за ней со странным, беспокоящим чувством, спрашивая себя, не находится ли личное святилище Императрицы под покровительством демонов-стражей. Определенно, тэнгару не откажут ей в доступе к яблоневому деревцу, ведь, в отличие от Сифэн, она наверняка достойна этого. Тогда, может быть, она Шут – женщина, чья судьба несовместима с судьбой Сифэн?

– Не будь дурочкой , – упрекнула она себя. Императрица всегда была доброй и ласковой, благодаря ей Сифэн теперь оказалась гораздо ближе к исполнению предначертанного ей судьбой, в то время как госпожа Сунь пыталась столкнуть ее с этого пути.

– Позволит ли вам здоровье путешествовать сейчас, ваше величество, – обеспокоенно спросила она. – Не принесет ли вреда поездка верхом в вашем положении?

– Стража понесет меня в паланкине. Ребенок и я будем в полной безопасности.

Ее лицо просияло.

– Не тревожься обо мне, дорогая. И я надеюсь, что ты присоединишься ко мне в вечер любования луной. Кроме того, я хотела бы видеть тебя в своей свите в дни карнавала.

– Это огромная честь для меня, ваше величество.

Императрица, подойдя к ней ближе, погладила ее по щеке.

– Мне было одиноко до того, как ты появилась, – мягко сказала она. – Я рада, что ты здесь и заботишься обо мне.

Когда Сифэн покидала царские покои, у нее дрожали губы.

Если бы только она знала .

После трех долгих дней молитвы, в день праздника любования луной, в покоях Императрицы царило приятное возбуждение. Дамы совершали омовения в бассейне с розовой водой и помогали друг другу одеться. Сифэн расчесывала волосы щеткой до тех пор, пока они не заблестели, как река в лунном свете, а затем собрала их в тяжелый пучок и приколола к нему цветок жасмина. Когда она надела платье из простого золотистого шелка – так должны были быть одеты женщины из свиты ее величества – другие дамы оставили свои занятия, чтобы полюбоваться ею.

– Как же вы хороши собой! – невольно воскликнула одна из них.

Сифэн низко опустила голову, как будто показывая, что ничего не знает о той власти над людьми, которую дает ей ее красота. Она приложила все усилия, чтобы сегодня вечером все глаза были устремлены на нее, чтобы показать госпоже Сунь, что она не робкий цветочек. Она будет цвести там, куда ее посадили, и пустит корни, которые обовьются вокруг шеи ее врагов.

Дамы собрались в спальне Императрицы, чтобы помочь ей с одеванием.

– У вас свежий и отдохнувший вид, ваше величество, – обратилась к ней мадам Хун.

Императрица Лихуа выглядела так, как будто спала трое прошедших суток. Ее глаза были ярче обычного, кожа приобрела краски и свежесть, и она спокойно приветствовала своих дам, пришедших, чтобы нарядить ее для предстоящего торжественного ужина.