Джули Си Дао - Лес тысячи фонариков [litres]

Знакомые небрежные каракули вызвали у нее на глазах слезы. Он написал всего несколько строчек.

Я тебя люблю и думаю о тебе каждый день. Я хотел бы снова убежать вместе с тобой.

Тут не было ни обещания встретиться, ни намека на то, что они соединятся вновь. Одни лишь простые слова из глубины сердца, которых она не заслужила. Он не рассчитывал на то, что снова ее увидит.

– Сифэн, с тобой все в порядке?

Когда Кан появился на дорожке, она вытирала слезы, и от доброты и участия у него во взгляде слезы закапали еще быстрее. Сифэн приникла к его руке, терзаясь желанием откровенно рассказать ему о том, что у нее на сердце, о предначертанной ей судьбе и о том, какую цену ей придется за это заплатить. Но даже Вэй не мог этого понять. Она не может – и не станет – рисковать единственной дружбой, которая у нее есть при дворе.

– Есть человек, который меня любит, а я не в состоянии ответить на его чувства. Ему нужна не трусиха вроде меня, а женщина лучше, чем я, чтобы подарить ему любовь, которую он заслуживает.

Она спрятала свиток в одежде, возле своего ноющего сердца.

– Гума говорила, что он мне не предназначен. И я никогда не могла через это переступить.

– Ты не можешь себя винить, ты просто поступаешь так, как она тебе велела, – евнух смахнул ее слезы своей большой доброй рукой. – Она желала тебе только добра. Мы должны прислушиваться к мнению тех, кто нас вырастил. Почтение к старшим и уважение их воли – наша святая обязанность.

Она почувствовала огромное облегчение.

– Значит, ты меня понимаешь. А у него не умещается в голове, что я следую наставлениям Гумы и одновременно с этим люблю его.

Кан наклонил голову и стал похож на добрую птицу.

– Ты ведь говоришь о своем друге, солдате Вэе? Может быть, вам стоит встретиться?

Сердце ее затрепетало.

– Но это невозможно. Я не могу оставаться наедине с мужчиной. Мадам Хун выкинет меня отсюда в два счета, а Императрица… она приютила меня и защитила от госпожи Сунь. Она заботится обо мне.

В голове у нее звучали слова ее величества: Будь ты моей дочерью, я не позволила бы этой женщине даже подходить к тебе близко.

– Я знаю, ее легко полюбить, – задумчиво сказал Кан, – но будь осторожна, дорогая. Она не такая, как мы. Она не обязана помнить о своих обещаниях, и ей нравится воображать, что все девушки – это ее дочери. Обычно это быстро кончается, и это все ненастоящее.

– Ты хочешь сказать, что чувства Императрицы неискренние?

Он погладил ее по руке.

– Я просто не хочу, чтобы тебе было больно, если у нее родится настоящая дочь. Ну ладно, – добавил он, не дожидаясь от нее дальнейших вопросов, – у меня тут складывается план в голове. Боюсь, я неисправимый романтик. Я хочу помочь вам с Вэем встретиться.

– Перестань, – сказала ему Сифэн, но в душе у нее росло нетерпеливое желание увидеть Вэя. В конце концов, он тоже был частью ее судьбы – этот верный, надежный парень, который всегда был для нее нравственным ориентиром и при любых обстоятельствах видел в ней только хорошее. Если и есть на свете человек, который мог бы бросить вызов зловещему шепоту твари, то это он… Но она изгнала надежду из своего сердца.

– Я никогда себе не прощу, если из-за меня тебе снова придется пережить порку.

– Не волнуйся за меня, кроме того, я никогда не стану тебя уговаривать сделать что-то против твоей воли. Но я знаю, как можно это провернуть.

Видя, как он радостно потирает руки, Сифэн перестала хмуриться.

– А если, как ты говоришь, Наследный принц относится к вам с сочувствием, мы можем этим воспользоваться.

– Что ты имеешь в виду?

Кан ответил ей озорной улыбкой ребенка, таскающего сладости за спиной у взрослых.

– Я знаю туннели гораздо лучше, чем это представляет себе господин Юй. Мне столько раз за эти годы приходилось блуждать в них, выполняя всевозможные поручения, что теперь я их неплохо изучил, и это может оказаться полезным.

Сифэн колебалась. Ей трудно было подавить в себе желание вновь оказаться в объятиях Вэя, несмотря на очевидную опасность этой затеи.

– Я подумаю об этом. Спасибо, друг.

Он проводил ее обратно до балкона.

– Я придумал для тебя план… если он тебе понадобится, – сказал он, шаловливо подмигнув, прежде чем удалиться своей семенящей походкой.

Сифэн прижала ладони к свитку, размышляя о том, что, несмотря на все сомнения и дурные предчувствия, ее судьба, быть может, начинает меняться к лучшему.

Накануне первого праздничного дня перед ужином Сифэн отправилась в покои Императрицы, чтобы доставить туда пошитую одежду. Перед этим она помогала отнести церемониальные одеяния ее величества к дворцовым прачкам, которые отпарили каждую вещь над чанами с кипящей мятно-лимонной водой.

По дороге Сифэн восхищенно разглядывала праздничное убранство: перила, украшенные бумажными розовыми цветами, двери, задрапированные ярким шелком, и хризантемы в висячих горшках. По приказанию Императрицы евнухи принесли еще больше фонариков, чтобы развесить их на окружающих дворец деревьях, так что казалось, что сам великий Лес примет участие в праздновании.

Сифэн вошла в царские покои, и при виде ссутулившейся, сидя перед столиком, Императрицы Лихуа, у нее пересохло во рту. Лицо Императрицы было мертвенно-бледным, возле нее суетились, обмахивая ее веерами, две растерянные горничные.

– Ваше величество, – выдохнула Сифэн, думая, что что-то могло произойти с ребенком. Она гневно посмотрела на горничных.

– Сейчас же прекратите мельтешить. Если не знаете, чем заняться, уберите эту одежду и принесите холодную воду и полотенце.

Ей приятно было наблюдать, как они сжались от ее слов; выхватив у одной из них веер, она стала обмахивать воспаленное лицо Императрицы.

– Не беспокойся, – сказала Императрица слабым голосом, – я часто бываю в таком состоянии после визитов госпожи Сунь.

У сжимавшей веер Сифэн побелели костяшки пальцев.

– Чего она хочет?

– Да все то же самое. Всего, что может повысить ее статус: моих придворных дам, часть моих покоев и мое место подле Императора во время праздника.

Как будто его величество уже отодвинул в сторону свою супругу. У Сифэн все переворачивалось внутри от гнева и неодолимого голода.

– Она обвиняет меня, что я притворяюсь беременной, чтобы удержать расположение мужа.

По лицу Императрицы скатилась слеза.

При виде страданий Императрицы у Сифэн сжалось сердце.

– Я понимаю, что не должна была позволять ей себя расстраивать, но как она могла распространять такие мерзкие сплетни о моем ребенке…

– Не слушайте ее злобные речи, ваше величество. Она безжалостная и подлая, но она дождется часа, когда все ее отвратительные дела обернутся против нее.