Джули Си Дао - Лес тысячи фонариков [litres]

– Ваша вышивка прелестна, – похвалила ее одна из дам, с которой они сидели за работой на балконе. – Кролик изображен настолько правдоподобно, что, кажется, может спрыгнуть с ткани.

Сифэн подняла голову от работы, стараясь не показывать щеку. Благодаря данной Бохаем мази рана на щеке зажила, но Сифэн была убеждена, что все к ней относятся с жалостью и сплетничают о ней в ее отсутствие.

– У меня есть в этом опыт, – сказала она, разглаживая небесно-голубую праздничную юбку, на которой она серебряной нитью вышивала радостно скачущих кроликов. – Моя тетка была довольно придирчивой. Сама-то она была великолепной вышивальщицей.

– В этом невозможно усомниться, глядя на вашу вышивку, – сказала женщина, и Сифэн улыбнулась ей в ответ.

– Для каждого дня недели у Императрицы будет другое платье, – обратилась к Сифэн розовощекая дама. – Три для молитвенных дней, одно для любования луной и три для карнавала – это мои любимые дни. Это традиция, дарованная городу Императором Цзюнем. Везде разворачиваются рынки, люди приходят продавать свой товар или делать покупки, едят и пьют. И даже Императорская армия устраивает парад.

Сифэн прервала работу.

– Императорская армия? И все солдаты будут участвовать?

– Конечно. Его величество хочет устроить запоминающееся зрелище. И музыка будет, и показательные выступления, а потом Император и Императрица будут награждать призами лучших.

Дамы продолжили обсуждение карнавала, но Сифэн их не слышала. Она теребила запутавшуюся нить, сердце ее ликовало при мысли о Вэе. Они не виделись почти два месяца, и она со стыдом подумала, что ей приходиться напрягаться, чтобы вспомнить его привычки: то, как он переплетал ее пальцы со своими, его поддразнивающий смех и медлительная теплая улыбка, которой он улыбался ей одной.

– Мы будем сопровождать Императрицу к воротам главного дворца, – сказала женщина с седыми волосами. – И будем там ждать, пока не покажут танец драконов.

– Вряд ли мы могли бы там остаться надолго, если бы это зависело от мадам Хун, – проворчала розовощекая дама. Видя, как остальные зашикали на нее и захихикали наподобие школьниц, Сифэн с удивлением поняла, что даже эти престарелые дамы ненавидят мадам Хун.

– Мне не терпится посмотреть, что будет надето на госпоже Сунь. Не исключено, что она привяжет на спину своего сынка как часть костюма, чтобы напомнить о нем Императору.

– И будет визжать, как поросенок, что ей положено занять покои Императрицы, – добавила с ухмылкой другая женщина. – Можно подумать, что у этой шлюхи когда-нибудь будет возможность украсить собой эти стены.

Сифэн уколола палец иголкой и поморщилась.

Она не видела наложницу уже несколько недель, но ее все еще преследовал неутолимый голод. Сифэн заталкивала его вглубь своего сознания и старалась сосредоточиться на своей злости. Шут, Шут, Шут . Именно госпожа Сунь, и никто другой, – враг; она ни перед чем не остановится, чтобы уничтожить Сифэн. Если бы она привела в исполнение свой замысел засечь Сифэн до смерти, между ней и троном сейчас оставалось бы на одно препятствие меньше. Если игра состоит в том, чтобы убить или быть убитой, она нанесет новый удар, и Сифэн дорого обойдутся колебания.

Но, в отличие от наложницы, Сифэн постарается больше не проливать крови. Твари может сколько угодно нашептывать ей злые мысли, но она будет следовать словам, услышанным от королевы тэнгару . Жестокость – не единственное средство, с помощью которого можно справиться с госпожой Сунь.

– Манера, в которой она разговаривает с ее величеством, – проворчала одна из женщин, выдергивая иголку из ткани с такой силой, как будто она тащила наложницу за волосы, – на месте Императора, я бы не позволила ей так себя вести со своей женой. Но мужчины все одинаковы: они думают не головой, а…

– Следите за своими словами, – пожурила ее седовласая дама.

– Это правда. Только благодаря ему она может позволить себе говорить и делать все, что пожелает.

Опустив глаза, Сифэн внимательно прислушивалась к разговору. Пожалуй, Император Цзюнь готов простить любые поступки своей любовнице. Если она хочет опозорить госпожу Сунь, ей следует сделать это на публике… поставить ее в затруднительное положение. При дворе все презирали эту женщину, даже ее собственные шпионы. Сифэн представила, как они показывают на нее пальцем и перешептываются и Императора в бешенстве…

– Замолчите вы все, наконец, – зашипела розовощекая женщина. – Посмотрите, кто идет.

Сжимая в худых руках свое рукоделие, к ним подошла госпожа Ман.

– Я подумала, что мне можно к вам присоединиться, – неловко сказала она.

Сифэн заметила, что в речи молодой наложницы все еще слышался невнятный, с проглатыванием звуков, говор, характерный для деревенских обитателей; в свое время Гума яростно выбивала его из Сифэн. После нескольких месяцев, проведенных в окружении образованных, воспитанных придворных дам, эта манера говорить резала ей ухо. Она вновь почувствовала сострадание к девушке, которой когда-то завидовала, с которой прежде рада была бы поменяться местами.

С робким, застенчивым видом девушка присела с ними рядом. Она была моложе госпожи Сунь и приятнее лицом, но ее манера держаться сразу выдавала разницу в положении обеих наложниц при дворе. По-видимому, и здоровьем она была не такая крепкая, как госпожа Сунь: у девушки были хрупкое, болезненное телосложение и узкие, как у Императрицы, бедра и плечи. В то время как госпожа Сунь походила на изготовившуюся к прыжку тигрицу, госпожа Ман выглядела как голубка в окружении хищников.

– Мы рады, что вы к нам присоединились, госпожа Ман, – сказала розовощекая дама. – Я как раз собиралась рассказать легенду о лунном дереве. Сифэн не знает историю, из-за которой мы отмечаем Праздник Луны.

Наложница перевела глаза на Сифэн, и ее рассеянный взгляд стал острым.

– Ах да, – сказала она тягуче, как будто не умея сразу подобрать слова, – вы та самая служанка, которую порекомендовал Наследный принц.

– Я – одна из придворных дам ее величества, госпожа, – сказала Сифэн после паузы, спрашивая себя, не жалеет ли Император Цзюнь о том, что взял себе в наложницы хоть и красивую, но такую странную, нескладную девушку. Госпожа Ман продолжала пожирать Сифэн глазами, а розовощекая дама начала рассказывать легенду.

– Жил-был кролик, на которого однажды напала собака. Она сломала кролику лапку, и он умирал от ран. Но его нашел мальчик и принес домой к своей матери; вместе они выходили кролика и делили с ним свою еду, хотя и были очень бедны. Вскоре кролик выздоровел, и мальчик отнес его в поле, чтобы выпустить на свободу. Но, прежде чем убежать, кролик положил мальчику в руки девять семечек. Мальчик отдал их матери, чтобы она посадила их в саду, и в ту же ночь из них выросло прекрасное дерево, на ветвях которого висели девять белых плодов, сверкающих, как луна.