Джули Си Дао - Лес тысячи фонариков [litres]

Она вспыхнула, поймав на себе его проницательный взгляд. Возможно, он почувствовал к ней жалость: такая красивая девушка с безнадежно изуродованным лицом.

– Ваше величество, я принес вашу настойку.

Императрица подняла руку.

– Пожалуйста, займитесь сначала Сифэн. Ей сейчас нужна помощь больше, чем мне.

Сифэн прикрыла изуродованную щеку волосами, благодаря богов за то, что в свое время предусмотрительно исцелила рану на другой щеке. Врач открыл черный саквояж с пузырьками и металлическими инструментами.

– Повернитесь ко мне спиной, пожалуйста, и нагнитесь, – велел ей врач, цокая языком при виде кровавых пятен у нее на одежде. – Разрешите?

Бохай приподнял ее платье, и императрица Лихуа положила руку Сифэн на плечо. Ей пришлось вытерпеть жгучую саднящую боль, пока врач промывал ее раны и накладывал прохладное лекарство на ее разодранную кожу.

– Эта мазь поможет залечить ваши раны. Постарайтесь неделю спать на боку.

Сифэн устало кивнула. От этого движения ее волосы, прикрывавшие щеку, отодвинулись в сторону, и внимательные глаза Бохая заметили царапины у нее на щеке.

– Позвольте также дать вам для вашего…

– Мерзкого уродства? – прошептала она.

Бохай и Императрица переглянулись.

– Все не так страшно, как вы думаете, и вы не первая молодая женщина, которую я от этого лечил.

В его манерах было столько доброты, что Сифэн решилась отбросить в сторону свои волосы и свою гордость.

– Я дам вам кое-что, чтобы смягчить боль, но бледные шрамы могут остаться.

Сифэн ахнула:

– Шрамы на всю жизнь?

– Даже если так, вы вряд ли сможете их заметить, – уверил ее Бохай, но от этих слов ей снова показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Она опустила голову, удрученная изъяном, полученным ею из-за госпожи Сунь, уязвленная жалостью, которая чувствовалась в отношении к ней со стороны Императрицы и Бохая. Он вложил ей в руку баночку с мазью, но она почти не слышала его советов.

– Спасибо, – пробормотала она, после чего врач обратился к Императрице Лихуа.

– Простите меня, ваше величество, за то, что я задержался с изготовлением лекарства. Мне пришлось изобрести новый рецепт, чтобы настойка вам не навредила. Он перевел взгляд на живот Императрицы.

Сифэн с трудом скрыла удивление: она не обратила внимания на слегка округлившийся живот Императрицы, скрытый под ее узорчатыми одеждами.

– Примите мои поздравления, ваше величество, – сказала она.

Императрица улыбнулась в ответ и отмахнулась от извинений Бохая.

– Вы делаете для меня одну и ту же настойку вот уже пятнадцать лет, со времени рождения моего младшего, – ответила она Бохаю. – Понятно, что вам требовалось время, чтобы поменять ее состав. Счастье уже то, что я ношу это дитя достаточно долго для того, чтобы мне потребовался новый рецепт.

– Я заменил черный гриб лакрицей, женьшенем и толченой брусникой, – сказал Бохай. – Этот состав будет таким же действенным снотворным, как и прежний. Как вы себя чувствовали на этой неделе?

– Я поела сегодня лучше, чем обычно. Но у меня болело вот здесь. – Императрица положила на живот бледную дрожащую руку. – И мне кажется, что ребенок шевелился и толкался меньше, чем раньше. Я его потеряла?

– С вашего позволения, ваше величество.

Бохай положил ей на живот свою опытную руку, нажимая то в одном, то в другом месте. С сосредоточенным лицом он водил пальцами поверх ее платья.

– Было ли у вас кровотечение?

– Нет, ни капли.

– А боль была острая?

Императрица отрицательно покачала головой.

– Вы не потеряли ребенка.

Императрица Лихуа прикрыла глаза и медленно выдохнула. Она протянула руку Сифэн, и та взяла ее, испытывая трепет от этого прикосновения.

– Так мне не о чем беспокоиться?

– Нам всегда надо беспокоиться при появлении каких-либо симптомов, ваше величество. Но не чрезмерно, – ответил Бохай с ласковой улыбкой, такой же, как у Акиры. Сифэн смотрела на него в изумлении, не понимая, как отец может иметь такую же улыбку, как у дочери, и при этом ничего об этом не знать.

– Вам надо продолжать хорошо питаться. От этого зависит здоровье ребенка. И если боль возобновится, пошлите за мной одну из ваших дам. Лучше будет, если я приду и скажу вам, что симптомы не вызывают беспокойства, чем если вы мне ничего не скажете, а они окажутся серьезными.

Он пожелал им доброй ночи и ушел.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Императрица у Сифэн, когда они остались одни. – Не волнуйся, дорогая. Несколько небольших шрамов не уменьшат твоей красоты.

Сифэн горестно покачала головой. Императрица не понимает; никто из них не понимает. Единым взмахом своих когтей госпожа Сунь уничтожила ее будущее. Из-за нее Император уже никогда больше не посмотрит на Сифэн. И теперь судьба, предначертанная ей звездами, наверняка изменится, ведь его величество видел кровь и царапины, погубившие ее красоту. Он не захочет, чтобы женщина с изъяном стала его царицей.

– Это все произошло оттого, что я разговаривала с Императором. Не зная, что это он, – быстро добавила она. – Я вовсе не хотела проявить неуважение. Я не знала, что должна была встать перед ним на колени.

Невидимый враг тайно угрожает тебе… Шут .

Поведение госпожи Сунь соответствовало представлению Сифэн о действиях Шута. Но в этой игре два игрока, и она не будет сидеть сложа руки, плача и рыдая. Она явилась во дворец, чтобы собственными руками воплотить свою судьбу. И теперь ей надо показать наложнице, что она совершила ужасную ошибку, приобретя себе наихудшего врага из всех возможных. Она должна нанести удар первой, прежде чем госпожа Сунь сделает следующий ход.

У нее задрожали руки. Рана, нанесенная Гумой, исчезла, то же произойдет и с царапинами, если ей удастся найти живую кровь. Она без труда сможет найти какую-нибудь маленькую беспомощную зверушку в саду. Но снова отнять жизнь у живого существа для собственной пользы… Она не сможет этого сделать. Она не должна . Перед мысленным взором Сифэн встали бездонные глаза королевы тэнгару в тот момент, когда она предостерегала Сифэн.

– Госпожа Сунь, дай ей волю, станет ревновать и к лошади Императора.

Императрица Лихуа поднялась со своего места и стала прохаживаться по комнате; она сделала символический жест владык Драконов, и брови ее распушились.

– Я не отдам тебя ей на растерзание. Я желаю, чтобы с завтрашнего дня ты служила только у меня. Я сообщу об этом мадам Хун, и она найдет для тебя подходящее занятие.

Сифэн ухватилась за край стола, все ее мысли о неодобрении тэнгару испарились.

– Правда, ваше величество? Вы удостоите меня такой чести?

Императрица Лихуа не улыбнулась.

– В тебе есть нечто не до конца понятное, Сифэн. Ты принадлежишь этому месту, но я не знаю, к добру или к худу. Возможно, ты явилась сюда, чтобы спасти меня.