Владислав Пашковский - Фб '98 [Сборник]

— Да не бойся ты. Я в своем уме. — Джим спокойно лежал. Артур снова стал расстегивать ремни.

— Джим, завтра будет специальная комиссия. — Артур нервно расстегнул последний ремень. — Что ты им скажешь?

Только сейчас Джим понял, что Артур совсем еще мальчишка. Джим никогда не вдавался в подробности, касающиеся его друзей. А возраст он считал «подробностью».

— Не беспокойся, Артур, — сказал Джим, — я был один, везде один.

— Ты не так понял, — возразил было Артур.

— Артур, так будет лучше. Ведь ты всегда сможешь помочь. Верно?!

— Да! — Артур пожал Джиму руку, пытаясь выразить всю признательность, которую испытывал к Джиму.

Светало. Розовые лучики света стали падать на полированный пластиковый пол казармы.

«Черт бы побрал этих землян! — думал Розуел. — Всегда так, только начнешь какое-нибудь по-настоящему грандиозное дело всей жизни — вмешаются, растопчут и поставят тебя на самое поганое место какого-нибудь мусорщика. Черт бы побрал их всех!»

— Подъем! — заорал дневальный.

С трехъярусных коек посыпались люди.

Отгоне натянул желто-коричневые штаны, такого же цвета легкую куртку, затянул ремень и обул сапоги-ботинки, предварительно намотав портянки. Поначалу многие надевали носки, но во время маршевых переходов носки сбивались и натирали ноги. Слава Богу, что среди них оказалась пара русских, которые научили пользоваться портянками.

— Стрр-оо-йся!

Дежурный оглядел строй суровым взглядом и пошел докладывать взводному.

Пока сержант докладывал, Оттоне украдкой оглядел строй. Карла еще не было. Несколько дней назад он показал, кто чего стоит, и ему прострелили обе ноги. Поговаривают, будто командование теперь сделает его инструктором по рукопашному бою.

— Разойдись! — скомандовал сержант.

Отгоне взглянул на часы. До завтрака оставалось пятнадцать минут.

«Еще неизвестно, где лучше. — Розуел вспомнил изолятор, в котором провел целый месяц. — И откуда они понабрали столько ублюдков? Надо двигать отсюда к чертовой матери».

Из лазарета Карла направили прямо в изолятор.

Изолятор располагался за древним городом альбенаретцев, в котором самих альбенаретцев, по правде говоря, уже давно не было.

Все это напоминало кошмарный сон. Сначала первый звездолет. Потом объявление военного положения. Затем страшная бойня у Хуастонской башни. Создание гигантской тюрьмы-изолятора и военной базы.

— Эй, салага, — обратился к Карлу здоровенный мужик заросшего вида. — Сегодня у меня день рождения, — мужик нагло усмехнулся, — и я должен получить подарок.

Карл добродушно улыбнулся.

— Твоего кольца, — мужик указал на безымянный палец Карла, — вполне достаточно.

Карл продолжал улыбаться. Заросший театрально возмутился и вытащил из кармана плазменный нож. Карл ударил заросшего ладонью в лоб и согнул руку с ножом в болевом контроле.

— Я по-о-о-шутил. Я по-о-шутил, — застонал заросший. К ним подошел охранник.

— А, это ты, триста двадцатый! А ну-ка отпусти этого парня. Карл отпустил.

— Если еще раз попадешься… — пригрозил охранник. Вечером следующего дня к камере Карла подошел заросший.

— Привет, Карл, это я, Нуолти, — сказал он дружелюбно, будто старому товарищу.

— Здравствуй, Нуолти.

— Ты извини, — Нуолти замялся, — скучно и все такое… — Он попытался объяснить вчерашний инцидент.

— Ничего.

— Я хотел тебя предупредить, я по изоляторам давно. — Нуолти опасливо оглянулся. — Ты сегодня на очереди у этих. — Нуолти ударил двумя пальцами по плечу. — Ночью придут.

— Спасибо, — сказал Карл в пустоту. Нуолти исчез. Предупреждение не помогло. Ночью в камеру впустили сонный газ.

Голова как боксерская груша после тренировки. Тяжелая и бездумная. Этот ржавый скрип уже замучил. Полное безразличие сменяется приступами ярости, а затем снова безразличие. Но этот скрежет! Кажется, будто голову ватой набили, даже уши заложило. Туман заполнял мозг твердой жижей и приятно тянул на дно, в глубину сознания.

«Черт бы побрал этот скрежет!» — подумал Карл, с трудом разлепив набрякшие веки. Взгляд заскользил по грязному бетонному полу к металлической решетке камеры.

Решетчатая дверь стояла на месте. «Но откуда же этот паршивый скрежет?» Карл закрыл глаза и почувствовал накатывавший волнами сон. Но скрежет не давал спать.

Скрежет сознания избитого тела мешал ему заснуть. А сон был так близок и приятен!

Тряска разбудила Карла. Он открыл глаза и увидел звездное небо. Яркие маленькие бусинки разбросаны в причудливых формах. Повеяло свежестью. Карл наклонил голову и от резкой пронзительной боли застонал.

— Тихо! — Розуел остановился и опустил носилки. С другой стороны стоял Нуолти.

— Где? — прошептал Карл.

Розуел не понял вопроса и, немного поразмыслив, не ответил.

— Пошли, — сказал Розуел.

Они взяли носилки и двинулись дальше. Впереди виднелась свалка. В носу засвербило от резкого запаха отходов. Обойдя горы мусора, они оказались возле прямоугольного столбика.

Носилки поставили. Розуел достал из кармана белый шарик альбенаретцев и опустил в приемную щель. У основания прямоугольного столбика появился слабый свет. Розуел стал неистово жестикулировать. Нуолти, не видевший ранее языка альбенаретцев, скорчил недоуменную гримасу. Прямоугольный столбик слабо замерцал, и свалка, небо, запах — все исчезло.

Остался столбик. Нуолти огляделся. Потолка помещения видно не было. Стены уходили вертикально вверх.

— Ни одного осветительного прибора, — заметил Розуел, — а видимость неплохая.

— Да, — промычал Нуолти.

— Чудная все-таки у них психология, — как-то не в тему продолжал Розуел.

Космический модуль-носитель отделился от базы и медленно, используя малые планетарные, отодвинулся в сторону. Работа двигателей полностью заглушалась шумопоглотителями, и Джим ощущал только слабую вибрацию.

Он сидел в кабине одноместного истребителя и ждал команду к включению коммуникационного боевого компьютера, встроенного в боевую машину. Страховочные ремни широкими лентами исполосовали застегнутого в скафандр Джима.

Гермошлем с открытым забралом покоился в резонирующем силовом поле.

Пока делать было нечего, и Джим рассеянно вспоминал последнюю встречу со Смолли. Он вышел из зала комиссии в большом недоумении. Его приговор отложили до лучших времен. И тут перед входом в зал, как всегда внезапно и ниоткуда, появилась эта очаровательная девушка.

— Джим, — сказала она, — тебя пошлют в маршевый отряд. Я подслушала некоторые их мысли.

— Спасибо. Ты так много для меня сделала, — усмехнулся Джим и тут же пожалел о сказанном.

Но Смолли не обиделась. Так, по крайней мере, показалось Джиму. Она стояла перед ним такая же неприступная, с таким же твердым характером. Джим как бы ощутил ее вызов. Молчание затянулось.