Кевин Хирн - Проклятый. Hexed [litres]

«Ну, – подумал я мрачно, поудобнее перехватывая Фрагарах, – по крайней мере, у меня есть мой могучий меч».

В глотках ведьм уже начали зарождаться боевые кличи, когда они бросились в мою сторону – им оставалось преодолеть расстояние примерно в тридцать ярдов, и именно этот момент Клаудия выбрала для того, чтобы вбежать через ведущую на лестницу дверь. В левой руке она держала серебряный кинжал и выглядела так, словно по пути сюда у нее случился сказочный секс. Она подняла правую руку над головой – жест, который предшествовал большинству боевых заклинаний польского ковена.

– Zorya Vechernyaya chroń mnie od zła, – сказала она.

И тут конус пурпурного света накрыл ее, как чуть раньше Богумилу, вот только он выглядел более жестким. Атакующие hexen остановились и обратили внимание на Клаудию, в которой узнали одного из старых врагов. Две из них тут же атаковали ее при помощи адского огня, который расцвел в их руках, точно орхидеи при замедленной съемке. Клаудия спокойно проигнорировала их – адский огонь отразился от пурпурного конуса и ушел в сторону. Две другие немецкие ведьмы решили атаковать физически, и это привлекло внимание Клаудии.

Ее неспешные манеры исчезли, внезапно она начала двигаться с плавной грацией, слегка присела, потом крутанулась на правой ноге и направила лезвие кинжала в глаз оказавшейся впереди hexen. Затем, поставив левую ногу впереди правой, Клаудия развернулась, сделала прыжок в стиле Чунь Ли [79] Вымышленный персонаж, одна из центральных героинь серии игр Street Fighter; первый персонаж женского пола в жанре файтинг. и нанесла удар правой ногой, а потом левой в голову второй ведьмы. Не прошло и двух секунд, как обе оказались на полу, хотя я сомневался, что они мертвы. Я понимал, что демонское отродье очень быстро их оживит.

Тем не менее я был поражен; более того, продолжал таращиться на Клаудию. Малина говорила, что ковен не подготовлен к схваткам, однако Клаудия продемонстрировала высокое мастерство. Но в следующее мгновение я подумал, что она наверняка исключение из правила; если бы темная половина ее ковена сражалась так у Хижины Тони, в ту ночь погибло бы больше двух оборотней.

Стряхнув удивление, я шагнул вперед, чтобы помочь, две поверженные hexen уже начали подниматься на ноги, метательница огня наконец сообразила, что внутри пурпурного конуса никто не собирается гореть.

Когда враг способен очень быстро исцеляться, лучше всего отрубить ему голову. Вот почему мечи никогда не выйдут из моды. Фрагарах запел, отсекая голову одной из метательниц огня, потом я вонзил клинок ей в живот, пока тело падало на пол, напомнив трем оставшимся, что я все еще здесь. Это окончательно сорвало их разум с петель, они дружно взревели, изрыгая жаркое пламя, и бросились на меня, забыв про Клаудию. Ведь она никого не сумела убить, а я прикончил многих.

В трех последних hexen было очень мало от представительниц рода человеческого. Меня атаковали очень старые ведьмы, которые так долго продавали по маленьким кусочкам свои души аду, что у них осталась лишь маленькая жалкая коробочка человечности там, где когда-то был целый склад. Теперь нечто иное обитало в их оболочке, нечто, заставлявшее глаза гореть безумным огнем и отращивавшее черные когти из пальцев.

Я отступил перед их натиском, защищаясь своим клинком. Затем сначала одно, потом второе проклятое лицо исчезло, без сомнения, благодаря партизанскому натиску Клаудии, но передо мной осталась одна, и она превосходила меня в скорости.

Быть может, я сам стал медленнее. Боль от ран усиливалась, ведь я еще не начал настоящего исцеления; я продолжал сражаться и наверняка усугубил свое положение. Ведьма потеряла левую руку, чтобы достать меня правой. Ее когти рассекли бронежилет на левом плече и часть грудных мышц. Я упал на спину, и она навалилась на меня сверху, надеясь засунуть когти под ребра и нанести серьезные повреждения внутренним органам. Однако ее левый бок остался без защиты. Я вонзил в него Фрагарах, когда она меня оседлала, и отчаянно провернул клинок, чтобы демон почувствовал его присутствие. Ведьма забилась в судорогах, ее вырвало кровью, и только после этого глаза потухли, и она рухнула вниз. На меня.

Моя левая рука не желала двигаться, я настаивал, и она ответила мне лютой болью. Тогда я использовал остатки запасенной магии, чтобы ее блокировать – в противном случае я бы просто не мог думать. Я вырвал Фрагарах из тела ведьмы – крови стало еще больше – и столкнул ее с себя правой рукой. Только после этого я сумел сесть, чтобы посмотреть, сколько еще hexen осталось в живых.

Ни одной. Совсем. Клаудия выпотрошила двух последних: сначала убила отродье демона, а потом перерезала им горло. Теперь, когда сражение закончилось, пурпурный конус исчез, и вернулось ее эльфийское очарование. Мы с ней остались единственными живыми существами на всем этаже, усеянном телами, но она просто стояла, и это заметно улучшило картину. Даже залитая кровью Клаудия напоминала модель, рекламирующую нижнее белье – таким чувственным было ее лицо.

– Спасибо за помощь, – сказал я. – Где ты научилась так драться?

Она пожала плечами:

– Вьетнам.

– Ты издеваешься?

Она улыбнулась, и в ее глазах появился озорной блеск.

– Да.

Адреналин перестал кипеть в моей крови, я содрогнулся, и на меня навалилась страшная усталость. Но тут мы услышали пронзительный крик, светло-лавандовое сияние за северо-восточным окном внезапно погасло, и мы бросились вниз по лестнице, надеясь, что еще не поздно.

Мир снаружи превратился в гигантскую чашу, наполненную ужасом и мраком. Я первым обошел здание с севера, потому что Клаудия побежала в другую сторону, чтобы позвать Берту, Роксану и Казимиру. Лейфа нигде не было видно. Мертвая Богумила лежала на бетоне, она выглядела старой и напуганной, а Малина была в справедливой ярости. Мои прежние подозрения относительно бороды раввина оказались верными, потому что теперь она превратилась в дальнего родственника Ктулху – четыре длинных волосатых щупальца извивались по два с каждой стороны подбородка. Два левых обвились вокруг шеи Богумилы и теперь пытались развернуться обратно, но женщину они задушили. Два других намеревались добраться до Малины, но когда я подошел, она уже успела применить какую-то мощную защиту.

Она произнесла нараспев четыре строчки на польском, и так как теперь я находился рядом, я их запомнил на будущее. Когда Малина доходила до конца строки, следовал оглушительный хлопок, и от ее ладони последовательно поднимался фиолетовый, синий, красный и белый туман, принимавший форму цветной полосы, как у гимнастки, выполняющей упражнение с лентами.