Глеб Соколов - Попрыгунчики на Рублевке

Слепян, в голове которого от пережитых треволнений, от истеричных воплей Рустама стелился легкий туман, неминуемо бы врезался в них, замешкайся секьюрити на лишнюю секунду.

Поворот, другой… Черное дерево, выросшее над элитным районом, клубилось тревогой…

— Поджог!.. Попрыгунчики! — не умолкал Азино.

«Похоже, горит действительно его особняк…» — решил Слепян.

Неожиданное ненастье налетело на широкую реку, которая мерно катила воды к Балтийскому морю, на строгие гранитные набережные, на колоннады дворцов и потемневшие от времени скульптуры. На острые шпили величественных соборов.

Волны все увеличивавшихся размеров бились о камень пристани. Элла, стоявшая у воды, с жадностью ловила приметы надвигавшегося урагана. Ей было известно: в городе объявлено штормовое предупреждение. Даже если бы она услышала о приближении Апокалипсиса, это бы только обрадовало ее. Не потому, что ей было настолько скверно, что она жаждала провалиться вместе со всем миром в тартарары, лишь бы прекратить страдания. Напротив, грудь Фицджеральд вздымалась, все ее существо было наполнено острым ощущением жизни.

Она была странно одета. Не то чтобы наряд ее был плох: с раннего утра бродила по городу в длинном вечернем платье из черного шелка — обнаженные руки, спина… Запястья и пальцы унизаны драгоценностями — это были ее фамильные сокровища. Самые дорогие из них: подвески и бриллиантовое колье — украшали ее уши и жирную шею.

Волосы Фицджеральд растрепаны. Полсуток назад, в два часа ночи, попыталась войти в элитный салон красоты на Невском проспекте. Ей открыли. Самое удивительное: в это время в салоне, помимо охраны, оказался один мастер-мужчина. Не работал и никого не ждал. Этим утром его жена сообщила ему, что уходит к другому. Он оцепенело сидел в ультрамодном парикмахерском кресле, за которым привык творить визажистские чудеса. «Утопиться, напиться, повеситься, убить» — крутилась в его голове карусель бездарных и опасных мыслей. Вид неожиданной клиентки — а Фицджеральд была в том же вечернем платье, что и теперь, с теми же драгоценностями, с дамской сумочкой, набитой рублями и евро, — произвел на элитного парикмахера такое впечатление, что он вскочил с кресла, ринулся на улицу. Чуть не сбил с ног охранника, едва ли не на ходу впрыгнул в первое попавшееся такси. Велел везти себя в аэропорт. Прочь из этого города, в котором провел с рождения всю жизнь и где теперь у него все предпосылки к тому, чтобы сойти с ума и стать, как эта дамочка, разыскивающая ночью место, где бы ей сделали модную прическу!

После визита в салон красоты к мыслям о прическе Элла больше не возвращалась. Всю ночь без устали бродила по городу. По его проспектам и площадям, по набережным, чаще всего возвращаясь именно на это место напротив волшебной решетки Летнего сада — одной из городских жемчужин, причисляемой своими поклонниками к чудесам света. Элла зачем-то пересчитала все ее колонны. Их оказалось тридцать шесть. Долго смотрела на темную Неву и затем отправилась опять бродить по городу, чтобы через пару часов вновь вернуться сюда.

Ноги ее не чувствовали усталости, хотя из пальца, натертого новыми туфлями на высоком каблуке, понемногу сочилась кровь. Два раза во время своей бесконечной прогулки она заходила в ночные супермаркеты. Первый раз купила пакетик чипсов и ярко-красную баночку ледяной «кока-колы» — продавец — молодой парень — вытащил ее прямо из холодильника. Фицджеральд сунула ему в руку двадцать евро и не спросила сдачи. Второй раз, уже под утро, она купила кулек шоколадных конфет петербургской фабрики и пол-литровую банку слабоалкогольного коктейля. Выпив его прямо на ступеньках супермаркета, взяла такси, доехала за семь минут до гостиницы «Астория», в которой накануне остановилась, и, оказавшись в номере, не раздеваясь — лишь сбросив туфли — легла спать. Сон ее продолжался всего несколько часов. Под утро, резко вскочив на кровати, она встала, подошла к зеркалу, бросила на себя короткий взгляд, обулась, схватила сумочку, набитую деньгами. Притворив дверь, — но не до конца, — вышла из номера…

В какой-то момент Фицджеральд спохватилась: ураган — если он действительно обрушится на город — может помешать осуществлению ее планов. Первой мыслью было спешно поймать такси, но через несколько мгновений она успокоилась. Ветер был сильным. По реке бежали внушительного размера волны с белыми бурунчиками наверху, деревья в Летнем саду у нее за спиной — она обернулась — отчаянно гнулись. Но все же предсказанной силы стихия не достигла. Напротив, порывы ветра как будто стихали… «Нечего бояться, — окончательно успокоилась Элла. — Все будет нормально».

Она уже поднялась от воды наверх и медленно двинулась по набережной. В памяти всплывали картины той ужасной ночи…После удара по голове, полученного в особняке Азино, она оказалась в фургоне попрыгунчиков…

Николай надавил кнопку видеофона и в то же мгновение в замке металлической калитки что-то щелкнуло. То ли от дуновения ветерка, то ли от того, что была расположена с легким наклоном, — калитка приоткрылась, словно приглашая Килина зайти внутрь.

Несколько мгновений Николай колебался: богатый забор никак не мог окружать дом, в котором живет скромный следователь. Затем все же вошел. Ведь номер был тот, который сообщил ему Александр.

Надеялся увидеть поблизости охранника — спросить дорогу. Не сомневался: гостиничный водитель завез куда-то не туда. Похожие названия улиц, досадное совпадение!..

В нескольких метрах от ограды стояла кирпичная построечка для охраны. Но она пуста. Сквозь широкое стекло виднелась противоположная стена, около нее — стол и кресло. Мониторов нигде не видно. Кто же открыл замок? Килин в нерешительности остановился. Потом подумал: раз попал сюда, надо расспросить кого-нибудь: где находится дом, адрес которого записан рукой Барона на клочке бумаги? Двинулся по узенькому пешеходному тротуару, который шел параллельно асфальтированной дороге. Впереди — дом.

— Сейчас это произойдет… Вот мгновение! То же будет в Санкт-Петербурге! — Тяжелая ткань не давала ей увидеть того, кто произносил слова. Они разносились среди людного собрания.

Элла дернулась. Все поплыло перед глазами. Слабеющей рукой все же смогла освободиться от складок кулисы, сделала маленький шажок внутрь залы.

Трое преследователей, находившиеся от нее в нескольких метрах, замерли. С изумлением смотрели на полную женщину, с которой происходила странная метаморфоза.

Глаза Эллы расширились, она смотрела перед собой, но ничего уже не различала. В этом мире… Лицо ее вытянулось, рот приоткрылся. Фицджеральд высунула язык, как это делают идиоты, приподнялась на цыпочки, руки ее двинулись вверх — точно намеревалась выполнить балетное па. Такой ее увидели и те, кто присутствовал на балу…