Ричард Лаймон - Луна-парк

Они прошли мимо бомжа, прикорнувшего под стеной магазина; заметив его, Ким нервно выдернула руку из кармана Бакстера.

– Выходит, мы все-таки не одни на белом свете, – съехидничал тот.

– Бедненький.

– Да уж, действительно, не очень-то ободряющее зрелище.

– Мы с тобой такие счастливчики. Глядя на него, начинаешь это осознавать, правда? Как можно жить так, как он, не имея ничего: ни крыши для ночлега, ни людей, которым ты дорог?

– А что, предложим ему наш номер, пока нас не будет.

Она легонько шлепнула его по заду:

– Это тебе не шутки. Это просто ужасно. Наверное, мы могли бы хоть чем-то ему помочь…

– Но чем? Бумажник я с собой не взял. Одеяло не наше. В принципе ты можешь снять свою курточку и отдать ему, я буду только за.

– У, кобелина, – сказала она и шлепнула его еще раз.

Перейдя улицу, они оказались у парковки Фанленда. Там все еще стояло несколько машин, и Бакстер подумал, что внутри вполне могут быть сексующиеся подростки. Или уже слишком поздно? Нет. Вряд ли. Хотя, вспомнив юность, он вдруг понял, что даже в таких случаях никогда не возвращался домой позднее двух ночи.

А сейчас уже половина четвертого.

Нет, в такое время здесь только мы. Ну и дрыхнущие бомжи. Может быть, несколько патрулирующих полицейских.

Хорошенькое получится дельце, если нас тормознут копы.

Мы же не нарушаем закон, сказал он себе.

Но вызываем подозрение, бродя здесь среди ночи.

– Нарушители на неверной стороне полуночи, [8] «Тhe wrong side of midnight» – возможно, Бакстер цитирует одноименную песню группы U.D.O. Хотя упомянутая песня была выпущена в альбоме 2007 года, не исключено, что написана она гораздо раньше; группа начала свою деятельность в 1987 году. ( Прим. редактора .) – молвил он.

– А?

– Просто вспомнилось. Ох, чует мое сердце, что незаконно это.

Они миновали шоссе, поднялись по лестнице и вошли в тень под аркой Фанленда. Несмотря на одеяло, несмотря на теплую руку Ким, когда они снова вышли под лунный свет, Бакстер снова ощутил пробирающую дрожь. Он окинул взглядом пустой променад.

– Что не так? – спросила Ким.

– Просто проверяю, насколько здесь безопасно.

Она крепче сжала его ягодицу:

– Не будь паникером.

Они остановились на краю променада, откуда открывался обзор на пляж.

– Ну разве не чудесно? – спросила она.

Ничего чудесного Бакстер в упор не видел. Знакомого пляжа, где он нежился на солнышке, натирая Ким маслом и любуясь волнами Тихого океана, больше не было. Берег выглядел темным и ледяным, словно на чужой планете.

Бакстеру совершенно не хотелось туда идти.

– Не уверен, что тут никого нет, – проговорил он.

– Да правда, что ли? – Ким вынула руку из его кармана и повернулась к нему. Развернула одеяло. Потом расстегнула куртку, задрала толстовку себе и Бакстеру, после чего прижалась своим телом к его. Сначала он ощущал только нежную гладкость и тепло ее кожи, а потом почувствовал, как ее руки начали пробираться ему в штаны, лаская его там.

– Почему бы нам не вернуться в мотель? – прошептал он.

– Почему бы нам не остаться здесь?

– Не нравится мне тут.

– Чувствуешь, как хорошо?

Он поежился.

Она ласкала его, а он озирался по сторонам. Луна превратила доски променада в выбеленные кости. В черной тени, казалось, кто-то скрывается.

Я и впрямь становлюсь параноиком, подумал он.

И почувствовал, как брюки спустились до лодыжек. Ветер тут же обдал холодом кожу.

– Оп-па! – сказала Ким.

Он нагнулся, пытаясь натянуть штаны, а Ким, сорвав с него одеяло, накинула его себе на плечи и, кружась, побежала вниз по лестнице на пляж.

– Черт возьми, Ким!

Она кружилась на песке, размахивая над головой одеялом, словно гигантским флагом.

Бакстер завязал шнурок на поясе и тоже начал спускаться. Он не спешил, наблюдая, как резвится Ким.

Он сошел с последней ступеньки. Песок под ногами был необычайно мягок. Осторожно ступая, Бакстер приблизился к Ким. Ему хотелось подбежать, сгрести ее в охапку и унести в безопасное место… Но если он будет спешить, то она все поймет и с хохотом пустится наутек.

– Иди ко мне, – сказал он, остановившись.

Она улыбнулась и накинула одеяло на плечи:

– А что мне за это будет?

– Поцелуй.

– А еще?

– Ким, ну я ж серьезно. У меня от этого места мурашки по коже.

– А по-моему, здесь здорово.

Он метнулся к ней.

Она отскочила. Его пальцы ухватили только краешек одеяла. Смеясь, она побежала вдоль берега, поднимая тучи песка и неумолимо приближаясь к темной тени, отбрасываемой променадом. Бакстер со всех ног бросился следом, но мешало одеяло. Он свернул его и сунул под мышку. Бежать стало легче, но Ким к тому времени была уже далеко впереди.

Оглянувшись через плечо, она прокричала нараспев:

– Копуша, копуша, толстый, как груша!

Неужели она не понимает?

Не понимает чего? Мы здесь одни. Ей весело. Это я вбил себе в голову невесть что.

Но Бакстеру очень не нравилось, что Ким неумолимо приближается к променаду, к его длинным теням, к черной земле под сваями…

Она снова обернулась.

– Лови! – весело прокричала она, стянула с себя толстовку и запустила в Бакстера. Ветер тут же подхватил толстовку и швырнул во тьму. Бакстер умудрился коснуться краешка рукава и почти поймать ее, но не успел сжать кулак. Толстовка выскользнула из пальцев и упала на песок. Бакстер кинулся влево и подхватил ее. Он пробежал еще несколько шагов, и тут его осенила идея. Он остановился.

– Покедова, Ким. Желаю тебе весело добраться до мотеля, как набегаешься тут.

Она притормозила. Остановилась. Повернулась, положив руки на бедра. Грудь ее вздымалась от бега. Кожа, за исключением грудей, была темной от загара, груди же выглядели так, будто кто-то обмазал их сливками, а потом облизал соски, решив оставить их темными.

Бакстер смотрел на нее. Она смотрела в ответ.

– Не думаю, что ты хочешь уйти, – сказала она.

Пляж больше не казался ему уютным, и чувство, что из тени променада за ними наблюдают десятки глаз, никуда не делось, но Ким была права: он больше не рвался уйти отсюда.

Ким была обнажена по пояс, открыта и беззащитна.

Бакстер хотел ее.

Хотел прямо здесь и прямо сейчас.

Так и держа руки на бедрах, она направилась в его сторону.

Он смотрел в темный лес свай под променадом, ежился, но понимал, что никуда отсюда не денется.

Страх, который всего лишь минуту назад звучал криком, требуя бежать без оглядки, теперь казался ледяными пальцами, ласкающими, пощипывающими, поглаживающими его, пальцами призрачной шлюхи, с болезненным вожделением ожидающей начала любовной игры.

Ким остановилась в нескольких шагах от него.

– Ты, наверное, замерзла, – сказал он.

– Ничуть. Чувствую себя замечательно.