Джеймс Реннер - Затворник с Примроуз-лейн

Так вот. Помимо «охотников за талантами» есть «совместители». Вроде нас, только фрилансеры. Они могут пару лет не приводить тебе ни одного статиста, а потом – сразу трех. Не прочь срубить бабла, но низко летают, понимаете? Тримбл был «совместитель».

В те времена это была моя территория, так что он ходил ко мне. Сижу я у себя дома как-то вечером, еще светло, и тут он подъезжает на своем фургоне. А в фургоне у него девочка. Я подумал, мне конец. Вот сейчас сосед высунется из окна – и пиши пропало. В этом проблема с «совместителями». Рискуют по-глупому.

Ну, ничего не поделаешь, открываю я гараж, и он заезжает. Иду туда, а там – Сара Крестон. Он приковал ее наручниками к какому-то кольцу на полу фургона. И я сразу вижу, что она не из тех детишек, которые дома никому не расскажут. Благополучный, ухоженный ребенок, понимаете? Твою мать, говорю ему, брось эту девчонку. Убери ее отсюда.

Но он говорит, что хочет снять это на пленку. И обещает заплатить мне тысячу долларов, если я обеспечу ему свет и камеру. Я знал, что смогу сделать копию и получить в десять раз больше от парней из велосипедного магазина. А они заработают в пятьдесят раз больше, продав кассеты на барахолках, – у нас была такая система, когда детская порнуха продавалась в открытую. На коробках для отвода глаз были фото взрослых, распознать «детские» кассеты можно было по зеленому «Х». Нас большевики этому научили. Я был рабочий человек, а такие деньги на дороге не валяются.

Для начала я накачал ее тиопенталом натрия. Он у меня был от одного клиента – дантиста. Дал ей наркоз, чтобы не вспомнила, что с ней делали. При хорошем раскладе она даже меня не вспомнила бы. Эта штука здорово путает память, скажу я вам. Хотите верьте, хотите нет, но навредить я девочке не хотел.

Я установил оборудование за пятнадцать минут. Еще полчаса Тримбл делал свое дело. Я снял это на пленку, дублировал на видеокассету – так качество лучше. Отвези девчонку домой, говорю. Не могу, отвечает. И я понимаю, что это значит. Но мне оно было не надо, и я сделал вид, что ничего не слышал. Мы посадили девочку обратно в фургон. Я опять дал ей наркоз. На посошок. И они уехали.

Дэвид открыл дверь джипа, ступил на землю трясущимися ногами, нагнулся, и его дважды вырвало. Рука старика легла ему на плечо.

– Не прикасайтесь ко мне, – сказал Дэвид, отшатываясь.

Старик снова вынул пастилки и положил одну в рот, пососал, громко причмокивая.

– Я знаю, кто я и что я, – сказал он. – Но у меня есть моральные устои, хотите верьте, хотите нет. Я никогда не убью ребенка. Никогда.

– Кассета у вас? – спросил Дэвид.

– Нет. Когда об убийстве Сары Крестон стали трубить в газетах, все кассеты уничтожили.

– И какая польза мне от всего этого?

– Существует еще исходная пленка, – сказал старик. – Она хранится на корабле в конце вон того причала.

Он указал на самый дальний от парковки причал, где стояло большое парусное судно.

– Кто хозяин?

Старик покачал головой:

– Этого я вам не скажу. Думаю, и так наговорил достаточно.

Он повернулся, собираясь снова сесть в джип.

– Погодите, – сказал Дэвид. – Что, если мне понадобится с вами связаться?

Старик пожал плечами:

– Я сделал для вас все, что мог. Мое имя вы можете узнать по номерному знаку моей машины, Дэвид. Но помните, я просил вас не называть его и сохранить мой секрет. Я никогда не убью ребенка. Ни за что. Но вас – если ступите на мой порог – да, вас я вполне могу убить.

Дэвид так и не проверил номер его машины. Он не хотел знать настоящее имя этого человека. В своей книге Дэвид просто назвал его Гэри Гонзе, так звали злодея в плохом фантастическом романе, который он читал подростком.

Дэвид шел вдоль причала, чувствуя, как пульсирует в кровеносных сосудах адреналин. От волн, непрерывно накатывающих на доски пирса под ногами, кружилась голова. Он прикинул, не подбросить ли подсказку полиции, но знал, что подсказки для выдачи ордера на арест мало. Если только сам старик не решится заговорить с полицейскими. Надо бы подумать, прежде чем решиться на «незаконное вторжение со взломом», в котором его могут обвинить… Но желание узнать все, здесь и сейчас, Дэвид преодолеть не мог. Оно завладело им целиком. Подойти так близко и даже не взглянуть, что там внутри? Желание узнать, наверняка узнать, что серийный убийца Тримбл, а не Брюн, было сильнее страха тюрьмы, больше того – важнее, чем покой семьи Крестон.

Это несомненно была самая большая яхта клуба, огромная, как гора, белая с темно-синей полосой. С левого борта на Дэвида смотрели три иллюминатора. За стеклами – кромешная тьма. Паруса плотно свернуты. Всем своим видом яхта напоминала корабль-призрак. Дэвид взглянул на корму, и его передернуло. Похоже, судно называлось «Бигль», так же, как и то, что доставило Дарвина на Галапагосские острова. Но кто-то так закрасил буквы, что «Бигл» превратилось в «Бизл».

Дэвид осмотрелся. Его никто не преследовал. Свет не горел и на остальных яхтах. Он подошел к «Бизлу» поближе и запрыгнул на свисающий с борта, похожий на ловушку для морских гадов трап.

Отдернув один конец прозрачного тента, которым укрыли палубу от непогоды, он проскользнул внутрь. Темно, ничего не видно. Наконец он нащупал дверцу, подходящую по размеру разве что для хоббитов и ведущую в каюту. Дэвид щелкнул выключателем рядом с дверью – и лампы, вмонтированные в пол, осветили кусок синего настила вокруг роскошно отделанного штурвала – небольшую палубу для принятия солнечных ванн и управления судном. Дэвид снял прикрепленный к стене тяжелый ручной фонарь, включил его и погасил лампы на полу.

За дверью оказались кухня и столовая. В конце помещения – стена, обшитая дубовыми панелями, и в ней две двери. Кухня воняла нафталином. Дэвид повел фонарем: рабочий стол, шкафчики и большой холодильник. В стене за обеденным столом – встроенные шкафы. Дэвид открыл ближайший к нему. Внутри лежала ракетница и несколько карт. В другом – две папки, под завязку набитые детской порнографией. То, что Дэвид увидел на этих фотографиях, отпечаталось в мозгу, как вспышка слепящего света, как вирус. «Добро пожаловать в реальный мир, в реальный мир…» – твердили фотографии.

Чую, как ты загнил, прошептал Брюн.

Дэвид положил папки на место – и тут до него дошло, что теперь на них повсюду отпечатки его пальцев. От собственной неосторожности Дэвида замутило. Он быстро проверил остальные шкафы. Ничего. Открыл одну из дверей, за которой оказалась большая ванная комната со стеклянной душевой кабиной. На насадке для душа болталась – лучше бы он этого не видел! – резинка для волос с надписью «Ханна Монтана».

Дэвид открыл другую дверь – спальня. Кровать под балдахином из прозрачного розового шелка, зеркало на потолке. Рядом с кроватью – тумбочка. Ящики набиты тюбиками не пойми чего под названием «Любовный гель» и презервативами самого большого размера. Он покопался в комоде. Одежда для взрослых. Свитера, стоимостью превышающие его месячный заработок. В одном из ящиков, однако, лежала кипа детских трусиков.