Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

Так что оскорбление, нанесенное косичке президента, было всего лишь умелой, но наглой ложью – ах, ты, лживый Хуал Миггет! Младший Миггет явным образом не обнаруживал стремления покушаться на творения цирюльника, как уверял его отец. Сильной стороной его дарования, бесспорно, являлось воровство – предпочтительно ценных и редких изображений богов. Весьма смешанное происхождение, конечно же, лишало его того суеверного страха, который присущ в подобных вопросах китайцам. И меня вовлекли в эту историю в качестве современного и подарочного издания доброй феи. Ну-ну! Я теперь мог представить себе причину, заставлявшую мистера Хуала Миггета-старшего так стремиться переправить свой футляр для мумии со всем содержимым за границу. Но если завтра я спасу его сына, божок, вне сомнения, не останется с нами. А он, на мой взгляд, действительно заслуживал любых хлопот!

В этот самый момент, к моему великому облегчению, переросший допустимые нормы член братства исчез столь же бесшумно, как и появился. Я попытался было представить себе, какие жуткие вещи мог бы рассказать этот тип о сокровенных обрядах братства, и пока размышлял об этом, Хуал Миггет вернулся.

Я принял от него два одеяния и забавную маленькую шапочку и кивнул в сторону внутренней двери.

– Монсеньор верховный палач братства только что засовывал в лавку свою уродливую образину, – сказал я Хуалу.

Тот побледнел и посмотрел на меня, как на какого-то сверхчеловека. Должно быть, мой выстрел попал в самое яблочко.

– Не знаю, о чем ты думаешь, связываясь с людьми подобного рода, – сказал я ему. После чего уложил сделанные из весьма тонкого материала одеяния в свои внутренние карманы, а шапочку сложил несколько раз и заткнул под пояс, поскольку не намеревался выходить из лавки со свертком, достаточно большим для того, чтобы наблюдатели могли заподозрить меня в том, что я уношу их чудовищного божка в другое место. Если бы такая мысль пришла в голову любому из них, меня ожидали бы крупные неприятности еще до того, как я перейду на ту сторону улицы!

– Завтра, около десяти утра, – сказал я и вышел из лавки, не произнеся более ни слова.

«Подозрительная они публика, эти полукровки. Чистые свиньи», – подумал я, направляясь в город и нисколько не сомневаясь в том, что пара китайцев из караулящей оравы увязалась за мной. Впрочем, они отстали возле конца улицы, судя по всему удовлетворившись тем, что нужен им был явно не я.

31 октября

В десять часов утра я вошел в лавку Хуала Миггета под руку со стройной «девицей».

Хозяин вышел нам навстречу, и некоторое время мы с «леди» рассматривали разные вещицы и купили парочку безделиц. Полукровка, на мой взгляд, находился в огромном унынии и почти не говорил. Казалось, он углубился в думу о чем-то, позабыв обо всем остальном. Ну, что ж, неприятностей у него было столько, что над ними и впрямь стоило задуматься!

По прошествии нескольких минут я дал знак Хуалу Миггету, чтобы тот осмотрел улицу, после чего послал его проверить, чем занят большой китаец. Хуал отважно отворил внутреннюю дверь и вошел внутрь, словно бы намереваясь что-то принести оттуда. Вернувшись, он сказал мне, что человек с ножом спит на полу.

– Теперь переодевайся, Билли! – обратился я к бывшей со мной «женщине».

Шляпка и вуаль немедленно полетели в сторону, за ними последовало и широкое платье. Результатом переодевания стало появление вполне обыкновенного китайца, только худощавого и чрезвычайно мускулистого.

– Спрячься за прилавок! – приказал я. – И живее, пока тебя никто не увидел. Держи пистолет под рукой, но, ради бога, не стреляй, пока не окажешься в абсолютно безвыходном положении.

В каждом из моих карманов находилось по тяжелому «кольту», ибо мне предстояло пережить несколько рискованных минут.

– А теперь, Миггет, – сказал я, – шевелись, если хочешь, чтобы кто-то из нас пережил эту историю и сохранил целой шкуру. Вытаскивай этого своего сына!

Платье было уже наготове в моих руках, и Хуал Миггет в буквальном смысле этого слова выволок одурманенного парня из футляра мумии. Я успел натянуть на него платье еще до того, как он хоть как-то утвердился на ногах. Даже не пытаясь застегнуть его, я потянулся за шляпой и вуалью, чтобы скрыть лицо и голову беглеца, и в считаные мгновения нахлобучил на него шляпку, набросил на нее вуаль и прикрыл ею лицо, и лишь потом торопливо застегнул платье. Пальцы мои летали! Если бы рослый китаец застал нас именно в эту минуту, мне, безусловно, пришлось бы стрелять, и тогда в считаные мгновения в лавке оказалось бы с пять десятков китайских бандитов, в результате чего нас едва ли сумели бы опознать даже самые близкие друзья, ибо упомянутые бедолаги обнаруживают, я бы сказал, чрезвычайное мастерство во владении ножами.

Примерно через минуту я вновь оказался около двери, также под руку с чем-то похожим на женщину. Платье и вуаль способны прикрыть многое. Ну, не то чтобы прикрыть, но просто сделать похожим!

– Ты готов, Билли? – окрикнул я негромко своего бегуна, присевшего за прилавком.

– Конечно, – отозвался тот.

– Теперь смотри в оба, – сказал я ему. – Сейчас я выманю сюда этого рослого типа. Дай ему увидеть себя, а потом беги со всех ног, иначе мне придется убивать. Готов?

– Похоже, что да, – порадовал он меня уверенным ответом. – Чем крупней будет этот парень, тем лучше. Меня волнует не он, а эти черти снаружи.

Я повернулся к прилавку, схватил фарфоровую вазу, которую только что рассматривал с большим интересом, и, надеясь, что это ценная вещь, вдруг выронил ее на пол, где она разлетелась на куски со страшным грохотом. Разумеется, звук произвел необходимый эффект, внутренняя дверь немедленно распахнулась, и весь дверной проем заполнила туша рослого китайца, заглянувшего в лавку.

В этот самый миг Билли Джонсон, подготовленный мной бегун, выскочил из-под ближайшего к улице прилавка и бесшумно, на цыпочках, отправился к двери, явив себя целиком глазам большого китайца.

От двери во внутреннее помещение донесся жуткий нечленораздельный вой, и я бросил взгляд на огромное, плоское и трясущееся лицо. Глаза китайца сверкали, как две зеленые щели, на грубых моржовых усах выступила пена. Ломая все на своем пути, он устремился вперед, опрокинув при этом подвернувшийся под руку прилавок со всем его содержимым. После этого огромная туша с удивительной для такого роста скоростью пролетела мимо меня. Когда этот тип громыхал рядом, я заметил в его руке огромный, четырехфутовый нож. Тусклая синева стали промелькнула передо мной в мгновение ока, а затем китаец вместе с ножом вылетел вон из двери, произведя при этом новый грохот, так как огромное плечо его по пути переломило один из дверных косяков. Но Билли Джонсон уже опережал его на тридцать ярдов и мчался как олень, энергично топая своими прекрасными, сильными ногами.