Ричард Матесон - Нажмите кнопку: Cборник

Тогда заговорила его мать.

— Мы поиграем с тобой в одну игру, Дорис, — сказала она. — Посмотрим, успеешь ли ты проглотить все конфетки, пока я считаю до десяти. Если успеешь, я дам тебе доллар.

Дорис засопела.

— Целый доллар? — спросила она.

Мать Ричарда кивнула.

— Один. — начала она.

Дорис не шевельнулась.

— Два. — считала мать Ричарда. — Целый доллар!

Дорис смахнула слезинки:

— Настоящий доллар?

— Конечно, дорогая. Три, четыре, поторопись.

Дорис протянула руку за таблетками.

— Пять. шесть. семь.

Грейс сидела зажмурив глаза. Лицо у нее побелело.

— Девять. десять.

Мать Ричарда улыбалась, но губы у нее дрожали, а глаза слишком сильно блестели.

— Ну вот, — произнесла она бодро. — Ты выиграла.

Грейс резким движением сунула таблетки в рот и быстро проглотила. Посмотрела на Рея. Он протянул трясущуюся руку и проглотил свои пилюли. Ричард опустил руку в карман за своими таблетками, но потом положил их обратно. Он не хотел, чтобы мать смотрела, как он их глотает.

Дорис начала засыпать почти сразу. Она зевала, и глаза у нее слипались. Рей подхватил ее на руки, и она привалилась к его плечу, обхватив за шею маленькими ручками. Грейс встала, и все трое пошли в спальню.

Ричард сидел за столом, пока мать ходила сказать им последнее прости. Он сидел, глядя на белую скатерть и остатки ужина.

Вернувшись, мать ему улыбнулась.

— Помоги мне убрать, — попросила она.

— Помочь. — начал он.

Затем замолк. Какая разница, чем теперь заниматься?

Он стоял вместе с ней посреди залитой багровым светом кухни и, ощущая абсолютную нереальность происходящего, вытирал тарелки, которыми никто уже не будет пользоваться, а потом убирал их в буфет, от которого спустя несколько часов ничего не останется.

Он все еще думал о Рее и Грейс в спальне. Наконец он вышел из кухни, не сказав ни слова и не оглянувшись. Открыл дверь и заглянул в спальню. Он долго смотрел на них. Затем снова закрыл дверь и медленно потащился обратно в кухню. Посмотрел на мать:

— Они.

— Все хорошо, — сказала она.

— Почему ты им ничего не сказала? — спросил он. — Как же ты позволила им сделать это, ничего не сказав?

— Ричард, — ответила она, — в эти дни каждый сам выбирает свой путь. Никто не вправе говорить другим, что им следует делать. Дорис их ребенок.

— А я твой?..

— Ты уже больше не ребенок, — сказала она.

Он закончил вытирать тарелки, пальцы у него онемели и дрожали.

— Мама, вчера. — начал он.

— Мне это не важно, — сказала она.

— Но.

— Это не имеет значения, — сказала она. — Эта часть пути подходит к концу.

Вот оно, подумал он почти с болью. Эта часть пути. Вот теперь она заговорит о жизни после смерти, о небесах, о награде за добродетель и о неотвратимом наказании за грехи.

Она сказала:

— Пойдем посидим на крылечке.

Он не понял. Они прошли вместе через притихший дом. Ричард сел рядом с ней на ступеньки крыльца и задумался. Я никогда больше не увижу Грейс. И Дорис. И Нормана, Спенсера, Мэри, вообще никого.

Он не мог вместить в себя все это. Это было слишком. Все, что он мог сделать, — это сидеть неподвижно, как бревно, и смотреть на красное небо и громадное солнце, готовое их поглотить. Он даже не мог уже бояться. Страхи притупились от бесконечных самоповторений.

— Мам, — спросил он через некоторое время, — а почему. почему ты не говоришь со мной о вере? Я же знаю, что тебе хочется.

Она посмотрела на него, ее лицо было очень ласковым в этом багровом свечении.

— Я не имею права, милый, — сказала она. — Я знаю, что мы будем вместе, когда это закончится. Ты не обязан в это верить. Я буду верить за нас обоих.

И это все, что она сказала. Он смотрел на нее, поражаясь ее убежденности и ее силе.

— Если ты хочешь принять свои таблетки, — сказала она, — ничего страшного. Ты можешь заснуть у меня на коленях.

Он ощутил, как его пробирает дрожь.

— И ты не станешь протестовать?

— Я хочу, чтобы ты сделал то, что считаешь нужным.

Он не знал, что ему делать, пока не представил, как она сидит здесь одна, дожидаясь конца света.

— Я останусь с тобой, — сказал он порывисто.

Она улыбнулась.

— Если вдруг передумаешь, — сказала она, — только скажи.

Они немного посидели молча. Затем она произнесла:

— Как красиво!

— Красиво? — изумился он.

— Ну да, — сказала она. — Господь опускает за нами изумительный занавес.

Ричард не знал, что ответить. Но он обхватил ее рукой за плечи, а она прислонилась к нему. И одно он знал наверняка.

Они сидят на крыльце вечером последнего дня. И хотя для этого нет никакой очевидной причины, они любят друг друга.

Как раз перед тем, как зазвонил телефон, грозовой ветер повалил дерево за окном и вырвал мисс Кин из ее сновидений. Она села с натужным вздохом, сжимая хрупкими пальцами край одеяла. В чахлой груди напряженно забилось сердце, медлительная кровь быстрей потекла по венам. Мисс Кин сидела в безмолвной неподвижности и смотрела в темноту.

Через мгновение зазвонил телефон.

«Кто бы это мог быть?» — невольно оформился в ее голове вопрос.

Хрупкие пальцы нащупали в темноте холодную телефонную трубку, и мисс Эльва Кин поднесла ее к уху:

— Алло?

Пушечный раскат грома потряс ночь, и больные ноги мисс Кин непроизвольно дернулись.

«Я же могу не узнать голос, — подумала она. — Гром заглушит его».

— Алло? — повторила она.

Ни звука. Мисс Кин сонно подождала ответа, а затем проговорила скрипучим голосом:

— Ал-ло?

За окном снова прогремело.

И опять никакого ответа; ее ухо не уловило даже звука разъединения. Она раздраженно вытянула трясущуюся руку и положила трубку.

— Какая бестактность! — пробормотала она и снова опустила голову на подушку.

Спина заныла — мисс Кин потянула слабые мышцы, когда садилась.

Она тяжело вздохнула. Придется снова вытерпеть мучительную процедуру засыпания: успокоить утомленные мышцы, позабыть о стреляющей боли в ногах. И как же трудно будет перекрыть вентиль, через который в голову просачиваются ненужные мысли! О да, это необходимо сделать, сестра Филлипс требует полного покоя. Эльва Кин задышала медленно и глубоко, натянула одеяло до подбородка и постаралась уснуть.

Тщетно.

Она открыла глаза, повернулась к окну и стала смотреть, как гроза пробегает мимо, мелькая ногами-молниями. «Почему я не могу уснуть? — задавалась она надоевшими вопросами. — Почему постоянно вынуждена лежать вот так, без сна?»

Ответ напрашивался: когда живешь скучной жизнью, малейшее добавление к привычному распорядку кажется невероятно значительным. А жизнь мисс Кин и есть печальный пример однообразия: ты лежишь или сидишь, подложив под спину подушки, и читаешь книги, которые сестра Филлипс приносит из городской библиотеки, и принимаешь пищу и лекарства, и отдыхаешь, и слушаешь крохотный радиоприемник. и ждешь, ждешь, ждешь, когда случится что-нибудь особенное.