Брэм Стокер - Змеиный перевал

Около часа я сидел в ожидании, и сердце мое томилось от тоски, но она все не приходила. Затем мне показалось, что я слышу шаги. Я замер в волнении, не говоря ни слова, как будто ничего не расслышал. Она шла медленнее прежнего, более твердыми и уверенными шагами. Но все же шла. Вот уже у вершины…

Ох, ну тута и вид, точняк? — внезапно прозвучало рядом со мной.

Я буквально подпрыгнул, омертвев от шока. Я испытал огромное отвращение, которое выплеснулось наружу в почти истерическом смехе. Передо мной стоял Энди — краснолицый, насмешливый, рыжеволосый, в латаной и полинявшей одежде и пестром, неопределенного цвета плаще. Я уже ожидал привычного подмигивания — по крайней мере, один глаз его был прищурен, словно сама эта гримаса стала его вечной маской.

Он был озадачен моим смехом.

Вот что за развеселый джинтман! Точняк, вы тута что смешное углядели, — ему тоже хотелось отыскать повод для веселья, но он явно не находил его.

Я решил предоставить ему самостоятельно выпутываться из затруднительного положения. Чем меньше я скажу, тем меньше у него появится поводов для выдумок и насмешек. Энди помолчал, но вскоре продолжил — едва ли он стал бы отступать перед самыми неблагоприятными обстоятельствами.

Чего же сэр подскакивает, как олень при виде змеи? Вы же не думали, что я тута стрелять по вам начну? Чес-слово, тока горный олень так резво скачет.

Энди, и откуда такие познания про оленей? Разве они водятся в этой части страны? — я уверенно поменял тему, опираясь на его собственную фразу, и он попался на уловку.

Чего я про оленей-то знаю? Ну, энто, тута было полно оленей вплоть до самого Вестпорта, все их лорд прикармливал. Да еще вона в прошлом году забредали и чуток тута мне не покрушили, все деревья обгладывали. Пришел один такой в ночи и слопал мою капусту, прям на грядках. Я его скока раз шугал, но он все снова и снова приходил, повадился. Наконец, уже никак не стерпеть мне было, я пошел и пожаловался лорду. А он мне: жуть, как жалко, Энди, что ты пострадал, ну, давай с энтим покончим. А я ему: так а делать-то чего станем, мистер лорд? А он: а я его отдам тебе, Энди, забери его за ущерб! И тута я пошел домой и взял ловчую петлю, натянул промеж деревьев и ночью оленя того словил.

И что ты с ним сделал, Энди? — поинтересовался я.

Точняк, сэр, уж я-то нашел, чего сделать! Шкуру снял да съел его! — заявил возница довольным тоном, жестами показав, как снимал шкуру и рубил тушу оленя.

Я искренне надеялся, что Энди наконец успокоится и сосредоточится на чем-то ином, но я плохо знал этого человека. Он, видимо, был прирожденным местным юмористом и не успел закончить одну тему, как поспешил вернуться к прежней, привычной.

Надеюсь, я вам не помешал, сэр? Знаю, иные джинтманы любят виды разглядывать и ничего не говорить. Слыхал я про одного молодого джинтмана, прям как вы, так вот он тожа на вершину заберется и любуется видами — да так усердно, что к вечеру уже и с симпатичной девицей потолковать не в силах!

Тебе, очевидно, солгали, Энди! — отрезал я.

Да точняк! Я-то хорошо слушал, да тока не верю, что мог молодой джинтман бояться девиц — верно дело, просто их не замечал, тока на виды глядел.

Скажи-ка мне, Энди, и какой идиот поведал тебе такую историю? И даже если ты ее действительно слышал, каким же надо быть дураком, чтобы в нее поверить?

Да чес-слово, сэр! Я и в словечко-то сам не поверил! Тока пока вас не встретил — не верил! — физиономия у него была самая мрачная и серьезная.

Я вдруг подумал: он ведь из этих краев, и родня его живет на Нокнакар… может быть, он смог бы мне что-то рассказать о прекрасной незнакомке.

До встречи со мной? Что за ерунда! Я никогда не давал оснований для столь нелепых предположений.

Ну, уж вы мне поверьте, давали, — запальчиво заявил возница. — Лучшее мне, однако, язык-то придержать. Вам оно не понравится.

Его слова удивили и возмутили меня, так что я твердо решил довести разговор до некоего результата.

Ты поражаешь меня, Энди. Что я такого сделал? Говори, не бойся.

Он неуверенно потоптался на месте, а потом сказал:

Ну, сэр, энто насчет бедной мисс Норы.

Это было крайне неуместное и странное, на мой взгляд, заявление, однако я хотел узнать больше.

Что с ней не так, Энди?

Так вы, сэр, не желаете и слышать про нее, и едва я помяну ее в разговоре, прям аж сердитесь — а она-то уж самая что ни на есть честнейшая девушка на весь край.

Дорогой мой Энди, — сказал я мягко, — кажется, я прошлым вечером объяснил тебе, но я бы хотел избежать любого недопонимания. Когда ты бесконечно заговариваешь о ней намеками, ты рискуешь поставить ее в ложное положение и дать начало слухам. Особенно, если ты как будто связываешь ее неясным образом с таким человеком, как я.

С человеком, как вы? Но почему? Разве она недостаточно хороша для вас? Не хуже любой другой!

О нет, Энди, я совсем не о том. Я не хочу, чтобы сплетни причинили ей вред.

Ах вред! Что за вред? Кто такое умыслит?

Ты не понимаешь! Тебе и в голову не приходит, как такое случается!

Точняк, не понимаю! Чего за вред ей выйдет? Кто о ней плохо тута подумает? Люди у нас все простые, работящие, и коли девушка добрая, достойная, какой вред ей, коли с молодым симпатичным джинтманом про нее поговорят? Она же не спортится с того? И дурно о ней думать никто тута не станет.

Бесхитростная и искренняя логика Энди заставила меня устыдиться своих подозрений, принадлежащих гораздо более искусственному и фальшивому миру.

Да тута во всем Коннауте парня не сыскать, который бы не толковал про мисс Нору. Такая уж она хорошая, что аж монахини в Гэлоуэе, где она в школе была, полюбили ее, как никого другого, как свою, а ведь она-то из протестанов.

Дорогой мой Энди, не кажется ли тебе, что ты слишком давишь на меня? Ты все меня пытаешься в угол загнать и спровоцировать, чтобы я стал откровенничать, в чем-то признался. Но ты возьми в толк: возможно, мисс Нора — ангел во плоти, я охотно готов поверить в это, мне в данном случае довольно твоего слова. Но, прошу, пойми, что я в глаза ее не видел! Ни разу в жизни! Я находился рядом с ней только тогда в темноте, и при всем желании не смог бы ее разглядеть. Во имя здравого смысла, вспомни — ты подхватил ее, когда ей стало плохо, я был около вас, но в кромешной тьме! Как я мог ее увидеть?

Так вы же сами твердите: мол, вред ей выйдет, коли поминать ее в связи с вами.

Ох, Энди, я сдаюсь. Тебе совершенно невозможно ничего объяснить. Либо ты не можешь понять, либо я не умею ясно выражаться.

Я так считаю, сэр, что единственный вред девице от джинтмана, — он положил тяжелую ладонь мне на руку, словно хотел придать весомость своим словам, и теперь он был на самом деле очень серьезен, — коли он негодяй. Вы человек порядочный, так разве ж девушка не может вам доверять?