Поль Альтер - Четвертая дверь

Сказав это, исполненный достоинства отец вышел из комнаты.

– Сиди тут, – велел я Генри.

Я шмыгнул к себе, схватил бутыль виски, припрятанную когда-то про запас, и вернулся в гостиную.

– Джеймс! – воскликнул мой друг. – Ты же не хочешь…

– Именно! – подтвердил я, бросаясь к бару.

Я наполнил две бутылки, которые мы распили вчера, принесенным виски, и как раз успел плюхнуться рядом с Генри и спрятать опустевшую емкость за спину.

Дверь в комнату открылась и вошел отец, твердо держащий за руку маму. Та, явно озадаченная, следовала за ним. Папа открыл бар, грозно сверкнул глазами и прогремел:

– Кто вылил бренди и виски?

Ничего не понимающая мама посмотрела внутрь, затем с нескрываемым волнением повернулась обратно к отцу.

– Эдвард, – пробормотала она, – тебе бы к окулисту сходить.

Я краем глаза глянул на Генри. Тот еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.

– Неужели? – патетически воскликнул папа. – Это мне, чистокровному Стивенсу, сходить к окулисту? Да будет тебе известно: никто в нашей семье никогда не носил очков. Ну, максимум монокль. Даже мой дед, доживший до девяноста восьми лет, ни разу в жизни… Кстати, зачем мне окулист, дорогая? Не пытаешься ли ты намекнуть, что зрение у меня уже не то?

Мама молча вытащила вменявшиеся ей в вину бутылки и поставила дражайшему супругу под нос. Ошарашенный отец схватил их и стал внимательно осматривать.

Мама повернулась к нам:

– Еда готова. Проходите, садитесь.

Выходя из комнаты, она еще раз посмотрела на отца, который по-прежнему оцепенело разглядывал бар.

За обедом папа всеми силами пытался поддерживать беззаботную атмосферу. Поначалу это удавалось плохо: угрюмый Генри лишь молча ковырял вилкой еду. Однако, когда подали кофе, мы стали обсуждать Гудини, и мой друг обрел речь. Папа рассказал об одном из своих родственников, знавшем великого иллюзиониста лично.

– Ваш дядя был знаком с Гудини? – благоговейно повторил Генри.

Отец, смакующий сигару, задумчиво смотрел на вьющуюся струйку дыма.

– Дядя Ричард работал журналистом, – ответил он. – На американской земле ему неплохо удалось обосноваться и устроиться в чикагскую газету. Не помню уже названия, давно это происходило. Но как раз тогда имя Гудини прогремело на всю страну – он совершил очередной сенсационный побег. Ричард написал о нем статью, и они сблизились.

Мы с мамой удивленно глядели на отца. Он ни разу не упоминал при нас никакого дядю Ричарда. Видимо, придумал эту историю специально для Генри.

– Когда Ричард вернулся в Англию, – продолжил папа, довольный эффектом, произведенным на моего друга, – он часто рассказывал мне о нем. Гудини Великолепный. Гудини – король эскапизма. Необычайный человек!

Генри завороженно слушал.

– Более того, – продолжил отец с мечтательной улыбкой, – он обладал своеобразным чувством юмора. Одну историю дядя Ричард любил выделять из всех, и каждый раз чуть не плакал от смеха. Однажды Гудини пригласили на собачью выставку. Он попросил Ричарда пойти вместе с ним. Их встретила группа дам среднего возраста, все страшно гордые за своих драгоценных питомцев.

Теперь я не сомневался, что отец лгал. Подобные истории соответствовали его стилю.

– В конце вечера там крутили фильм о бестелесных материях. Собак заперли в специально подготовленной комнате, причем каждой отводилась отдельная клетка. Но едва лента началась, все услышали душераздирающий, «несобачий» звук. Отгадаете, какой? Мяуканье! Я не буду углубляться в то, как элегантные леди в золоте и старомодных шляпках бросились к дверям. Но картина напоминала курятник, в который запустили пуму!

Этого мама уже выдержать не могла. Она резко встала.

– Ты не принесешь коньяку, дорогая? – мягко спросил отец. И, повернувшись к Генри, продолжил: – Представь себе их изумление, когда обнаружилось, что вместо любимых собачек в клетках сидели кошки! Многие дамы тут же попадали в обморок. Пришлось вызывать несколько машин «Скорой помощи».

Ричард никогда не допытывался, как Гудини смог осуществить эту невероятную подмену, тем более что они весь вечер не отходили друг от друга.

– У него, наверное, был сообщник, – предположил Генри.

– Сообщник, – медленно повторил папа. – Заменить сорок собак на столько же кошек меньше чем за десять минут? Не знаю, не знаю…

Дверь открылась, и вновь вошла мама. Она поставила на стол три рюмки и памятную бутылку из-под бренди.

Отец разлил напиток и вернулся к неоконченной истории:

– Это еще не все. Немного погодя, – он поднял рюмку, – произошло еще одно чудо: всех кошек заменили обратно на собак! Невероятно, но правда.

Закончив, папа выдохнул и одним махом выпил янтарную жидкость. Мне показалось, что глаза у него вот-вот вылезут на лоб.

– Д-дорогая, – заикнулся он, – пожалуй, ты права. Вызови доктора, будь любезна. Я, кажется, теряю рассудок. Уже не могу отличить бренди от виски.

В полдень мы с Генри вышли погулять на пустошь. Хотя солнце вовсю светило, наши лица замерзли от холодного ветра.

– Джеймс, – сказал мой друг, – зря ты так подшутил над отцом. Особенно после того, как мы прикончили его коньяк.

– Не волнуйся, он заслужил.

Генри улыбнулся.

– Заменить бренди на виски легко, а вот собак на кошек – увы и ах. У мистера Стивенса живое воображение.

– Ты же его знаешь, – ответил я. – Он, может, когда-то и видел журналиста, знакомого с Гудини, но на том, вероятно, все и закончилось. Я ни разу до сегодняшнего дня не слышал ни о каком дяде Ричарде.

Однако папа явно добился цели. Он смог отвлечь моего друга от ужасных событий, а это уже немало.

– Гудини! – мечтательно пробормотал Генри. – Что за необычайная личность! Настоящий феномен! Самородок! Знаешь, Джеймс, я прочитал книгу, которую нам тогда показывал инспектор. Даже два раза.

– Кстати, у тебя на него зуб за те обвинения?

– Нет, – категорично ответил Генри. – У него работа такая. Кстати, Дрю совсем не глуп. А его решение загадки запечатанной комнаты вообще блестящее. Понятно, он не располагал всеми фактами, но ведь и без них его теория недалека от истины.

– Генри, – воскликнул я в ужасе. – Ты же не…

– Да нет, конечно. Но я знаю, как все происходило. Благодаря тебе, кстати.

– Мне?

– Твоим рассказам. Помнишь, ты говорил о странном ощущении, которое испытал при втором подъеме на чердак?

– Странное ощущение? Да, было такое. Только я по-прежнему не пойму, в чем оно заключалось.

– Бывает. Ты ясно увидел какую-то картину… но мозг отторг ее.

Я заважничал.

– Генри, не пора ли раскрыть карты? Это чудовище убило твоего отца! Разве ты не понимаешь? Молчание в данном случае преступно! Не говоря уже о том, что смерть мистера Уайта может оказаться не последней!