Шимун Врочек - 13 монстров (сборник)

Тварь снова вытянулась вверх. Что-то хлюпнуло в ней – будто всхлипнул неисправный кран – и часть черноты в ее голове стекла вниз, как стекает жидкая грязь под напором воды. Два глубоких провала – более чем просто черных , не отражающих вообще ничего, просто две неровные дыры – обнажились под ней. А потом чуть дрогнули, точно моргнули.

Тварь поводила головой, словно принюхиваясь (хотя Кира не видела ни ноздрей, ни рта), как бы пробуя собой воздух. Затем повернулась к гаражу и стала его так же осторожно ощупывать – удивительно мягко и трепетно, как ласкают любимого человека, как гладят хрупкие крылья бабочки.

«Оно не хочет меня убивать, – вдруг с ужасом поняла Кира. – Я нужна ему живой».

Тварь погладила дверь гаража – сначала нежно, едва касаясь, а потом все более и более яростно и отрывисто – и вдруг, резко воткнув стремительно превратившийся в огромный коготь палец в личинку замка, дернула на себя. Раздался треск, и мощная стальная дверь вспучилась, выгнулась, словно картонная. Тварь зацепилась когтями за угол – и медленно потянула. Гараж вскрывался, как консервная банка.

Как только щель стала достаточно широка, тварь бесшумно – лишь грязь под ней чуть почавкивала – просочилась в дыру.

Кира выползла из ниши и бросилась бежать.

Она все-таки заблудилась. Сверху все казалось понятным и четким – бежать вперед, каждую аллею смещаясь на один-два гаража вправо. На деле же проходы между гаражами – странное дело, именно те проходы, в которые ей и надо было сворачивать! – оказывались завалены всяким хламом. Пробраться по нему не было никакой возможности: словно нарочно это были пригоршни ржавых гвоздей, куски колючей проволоки и сетки-рабицы, битые оконные стекла. А за гладкие, будто отшлифованные стены гаражей никак не удавалось зацепиться. Раз она подобрала кусок брезента, дотащила до очередного прохода и швырнула, надеясь хотя бы по нему перейти дальше – но достаточно было сделать шаг, как под брезентом захрустело и заскрипело, и, прорвав прочную ткань, наружу выскочили острия арматуры.

Приходилось менять маршрут, сворачивать в другие проходы, держа в голове истинное направление и пытаясь ему хоть как-то следовать… Неудивительно, что в итоге она заблудилась.

Она надеялась только на то, что и тварь потеряла ее след, сама заплутав в лабиринтах гаражного массива – впрочем, понимая, что скорее та уже давно поджидает где-то у выхода, на остановке, снова прикинувшись полуоторванным баннером на стенде. Судя по словам старика, Кира была не первая, кто умудрился сбежать – точнее, попытаться сбежать, – и вряд ли их нехитрые стратегии побега отличались друг от друга. Кратчайший путь не зря был завален.

Она подняла голову. Часа через два начнет светать – и небо было чернильно-черным, беззвездным, с полупрозрачными ошметками белесых облаков. Может быть, сменить тактику? – подумалось ей. Может, двинуться в другую сторону или вообще бежать в лес?

Если тварь уже ждет ее на остановке, то может не сразу догадаться, что жертва изменила направление. Она выиграет полчаса, а то и час, пока это существо не отправится вновь прочесывать гаражи – а может быть, и удовлетворится тем, что подкараулит новую жертву?

Кира сжала виски пальцами. Она уже ничего не соображала, вконец отупев от мороси, сырости, редких клочков тумана, вони, грязи, липкой жижи, бесконечных лабиринтов, раскачивающихся тусклых лампочек… Мир сузился до тяжелого дыхания, боли в ногах, саднящих ощущений в груди, топота, выглядывания из-за углов. Уже не было прошлого, не было Киры из Абакана, переехавшей в Омск, работающей менеджером, не было будущего с гипотетической свадьбой, вислоухой кошкой и карьеры фрилансера. Только бег в этой ночи без конца, мокрый воздух и равнодушные гаражи.

Нет! Кира упрямо мотнула головой. Скоро рассвет. Она выдержит и выстоит. Рассвет же должен наступить? Он не может не…

Она сбилась с шага и замерла, тупо глядя перед собой.

Гараж – точнее, его маленькая дверь, прорезанная в основной – был приоткрыт. Не вскрыт, не взломан, не проеден ржой – просто приоткрыт. Совсем чуть-чуть, но даже и этой маленькой щели хватало, чтобы увидеть робко пробивающийся оттуда лучик света.

Кира осторожно сделала шаг, заглянула внутрь.

Там, на длинном проводе, с потолка свешивалась лампочка – хилая, тусклая, она освещала лишь пятачок сразу перед входом.

– Есть кто? – шепнула Кира.

Послышалось шебуршание, настоящее шебуршание живого существа – что-то зашевелилось в полумраке. Кира попятилась, готовая в любой момент выскочить наружу.

Шебуршание приблизилось, будто кто-то тащился по полу, путаясь в тряпках, шурша бумагами, плелся медленно, не спеша, равнодушно – просто потому, что его позвали.

Кира прищурилась, стараясь разглядеть то, что вползало в пятно света, – и еле сдержала вопль испуга.

Снизу вверх на нее смотрело лицо. Длинные спутанные волосы падали на глаза, лезли в рот, висели вдоль щек мокрыми сосульками, кожа сморщилась, как кончики пальцев после бани, щелочки глаз истекали жидкостью, впалый рот кривился на сторону, но было понятно, что это женщина. Она молча глядела на Киру, прижимая к груди какой-то кулек, и на ее лице не мелькнуло и тени эмоции.

– Ой, – тихо сказала Кира.

Кулек в руках у женщины зашевелился и начал разворачиваться. Сначала из кучи тряпок выпростались маленькие ручки, потом показалась шишковатая, покрытая тонкими волосиками голова. На Киру уставился сморщенный, весь какой-то серый младенец.

– Ой, – повторила Кира.

Младенец скуксился, но не проронил ни звука.

– Я з-заблудилась, – пробормотала Кира.

Мозг лихорадочно работал. Эти люди живы. Неважно, как они попали сюда – бомжуют, наверное, – но они живы. Тварь их не тронула. Значит, сюда она не заходит. Значит, тут можно спастись.

– Я посижу здесь, – шепнула Кира. – До утра, а потом уйду. Честно-честно, уйду.

Женщина молчала. Младенец следил за Кирой одним глазом. Второй был стеклянно уставлен в потолок.

– Хотите, я вас с собой заберу? – шепнула Кира. – Соцслужба, еда, дом… врач для ребенка?

Женщина не отвечала, она лишь медленно раскачивалась из стороны в сторону.

– Эй, – Кира осторожно коснулась ее плеча. – Эй…

Грубое тряпье, наброшенное бомжихе на спину, соскользнуло. Обнажив торчащие лопатки, выступающие сквозь молочно-белую тонкую кожу бугры кривого позвоночника – и две культи, не больше нескольких сантиметров там, где должны быть ноги.

Кира вскочила, задев затылком лампочку. Та заходила ходуном, пятно света заметалось по гаражу, выхватывая кучи мусора, какие-то обломки, лежанку, миску с, кажется, костями… или нет… еще не костями…

Кира задохнулась, медленно попятилась. Ребенок вывернулся из пеленок и плюхнулся на землю, барахтаясь и переворачиваясь. Он был абсолютно голым – и в неверном мерцающем свете были явственно видны и черный нарост между лопаток, и длинные шевелящиеся щели на боках, и невозможно длинный, как не у каждого взрослого, член. С двумя головками.