Клайв Баркер - Тьма

– Это была вечеринка. На «Фабрике», – заговорила она пьяным голосом. – Мы праздновали показ «Скэга» – первого фильма, вышедшего в национальный прокат, он в тот год «Серебряную пальмовую ветвь» в Каннах получил. Знатная была вечеринка, помню, там была огромная ваза от Лалика, с кокаином, а в ванной Доктор Боб каждому давал заторчать…

Часа в три ночи ищейки из прессы ушли, как и большинство новичков, которые ужрались и вырубились или тоже ушли, в «Макс».

Но Кэнди была на месте, и Лиатрис, и Джеки, и Лай Вагал – самые центровые. Я сидела у двери; на самом деле я была в лучшей форме, чем все они, или мне так казалось. И тут я подняла взгляд и увидела парня, которого до этого не видела никогда. Типа люди постоянно приходили и уходили, ничего особенного, но я сидела рядом с дверью, с Джеки; в смысле, это такая шутка была, мы спрашивали людей, есть ли у них приглашение, заворачивали всякую падаль, но клянусь, я не видела, как этот парень вошел. Потом Джеки говорила, что видела, как он вошел через пожарный выход, но, думаю, она врала. В любом случае чудно.

Наверное, я ненадолго вырубилась, поскольку потом вдруг дернулась. Огляделась, а этот парень стоит, и вокруг него все столпились, сгибаясь от хохота, будто он предсказатель судеб или что-то вроде. Он выглядел как цыган, – не то чтобы совсем не так, как все выглядели в те дни, но у него это не смотрелось игрой. В смысле, у него были длинные послушные вьющиеся волосы, золотые серьги, высокие замшевые сапоги, бархатные штаны, весь в черном, красном и лиловом, но на нем это смотрелось, будто он всегда так одевается. Красивый в пугающем смысле этого слова. Очень близко посаженные глаза, сросшиеся над переносицей брови – отметина колдуна, такие брови, – и такой совершенно отчетливый британский акцент. А на людей с британским акцентом тогда все западали.

Так что, очевидно, я что-то пропустила, вырубившись у двери. А теперь встала и, шатаясь, подошла, чтобы поглядеть, что происходит. Сначала я подумала, что он собирает автографы. У него была такая прикольная книжечка в кожаном переплете, как книжечка для автографов, и каждый в ней что-то писал. Боже, подумала я, дешевка какая. Но потом меня осенило, насколько это чудно, ведь все эти люди – не Кэнди, та все готова была подписать – большинство из них, они скорее сдохнут, чем совершат нечто, столь буржуазное, автографы давать. Но вот прямо у меня на глазах они передавали друг другу ручку – классную кроссовскую ручку с золотым пером, помню – даже Энди. Что ж, подумала я, это нужно было увидеть.

Я протиснулась ближе – они писали свои имена. Но это не была книга автографов, вовсе нет. Я такой раньше никогда не видела. На каждой странице что-то напечатано, чудными золотыми и зелеными буквами, но совершенно официального вида, будто какой-то старомодный сборник законов, вроде того. И они писали свои имена, на каждой странице. Сама понимаешь, как в мультике: «Подпиши тут!» И говорю, каждый это сделал – Лай Вагал только что закончил, и парень увидел, как я подхожу. Выставил книгу, пролистал, очень быстро, так, что я увидела все их подписи…

Хэйли оперлась на колени, уже не обращая внимания на дым и огромные глаза Авроры, неподвижно глядящие в пустоту.

– И что это было? – еле слышно спросила девушка. – Это был..

– Это были их души.

Последнее слово Аврора прошипела и затушила сигарету в пустую кружку.

– Большая их часть на самом деле… потому, что, пойми, кому еще их души понадобятся? Стандартный договор – душа, рассудок, дети-первенцы. Они все думали, что это шутка… но погляди, как все вышло.

Она показала на альбом, как на неопровержимое доказательство.

Хэйли сглотнула.

– И ты… ты подписала?

Аврора покачала головой и горько усмехнулась:

– С ума сошла? Была б я здесь, подпиши это? Нет, не подписала, так сделали и немногие другие – Вива, Лиатрис, Копелия, Дэвид Уотс. Мы все, кто остались, теперь… кроме одного-двух, кто не заплатил…

Она отвернулась и уставилась в окно на переросшие яблони, ронявшие свою тяжелую зеленую ношу на каменную стену, отделяющую их от «Царства Божия».

– Лай Вагал, – наконец сказала Хэйли. Хрипло, как Аврора. – Значит, он тоже подписал это?..

Аврора ничего не сказала, лишь продолжала глядеть в окно, сжимая пожелтевшими руками тонкую ткань туники. Хэйли уже хотела повторить вопрос, но женщина начала напевать тихо и не в тон. Хэйли уже слышала эту мелодию, совсем недавно, где же? И тут Аврора запела своим низким контральто:

– Эта песня! – вскликнула Хэйли. – Он ее пел…

Аврора кивнула, не глядя на нее.

– «Лесной царь», – сказала она. – Он записал ее всего пару месяцев спустя…

Внезапно ее взгляд упал на книгу, лежащую на коленях. Проведя пальцами по краю, она открыла ее одним отточенным движением, на нужной странице, ближе к концу.

– Вот он, – пробормотала она, обводя пальцем черно-белую фотографию, прижатую желтеющим пластиком.

Это был Лай Вагал. Волосы длинные, черные, как у черного кота. В высоких кожаных сапогах, снят так, чтобы казаться выше ростом, чем на самом деле. Но Хэйли ощутила испуг и отвращение, поняв, что он в гриме – его лицо было мертвенно-белым, глаза – яркочерными, в обрамлении туши и теней, рот – будто алый цветок. И вовсе не оттого, что он был похож на женщину (хотя он и был похож).

А потому, что он выглядел в точности как Линетт.

Покачав головой, Хэйли обернулась к Авроре и заговорила, заикаясь и едва не стуча зубами.

– Ты… она… он… он знает?

Аврора поглядела на фотографию и покачала головой.

– Никто не знает. В смысле, люди, может, что-то и подозревали, уверена, они болтали об этом, но… это было так давно, что все уже забыли. Кроме него, конечно же…

В воздухе между ними внезапно появился образ мужчины, в черном, красном и лиловом, с поблескивающими в обоих ушах массивными золотыми кольцами. У Хэйли застучало в голове, показалось, что пол под ногами качнулся. Сверкающая в туманном воздухе фигура склонила голову, и на неразрывной черной линии над ее глазами блеснул свет. Хэйли почудился шипящий голос, будто холодные острые ногти впиваются ей в руку, оставляя следы в виде маленьких полумесяцев. Прежде чем она успела закричать, видение пропало. Все та же прокуренная комната и Аврора…

– … Очень долго я думала, что он умрет наверняка со всеми этими наркотиками, а потом думала, что свихнется. А потом поняла, что он не выполнил один из пунктов договора. Лай был умен, сама понимаешь. И талант у него кое-какой был, ему не нужно было такого… такого договора, чтобы стать известным. И уж точно Лай не был дураком. Если он и думал, что это шутка, все равно ужасно боялся смерти и безумия – после того случая в Марракеше. Так что у него оставался другой вариант. Поскольку он не знал, а я ему никогда не говорила… что ж, могло показаться, что для него безопасно такой договор заключить…