Дэн Симмонс - Темная игра смерти [Литрес]

– О чем?

– Конечно же, о проекте, глупый, – захихикала она.

– О’кей. – Хэрод подошел к бару и налил себе стакан апельсинового сока. – Он называется «Торговец рабынями» и основан на этой книжонке, которая прошлой осенью валялась на каждом прилавке. Режиссером будет Шу Уильямс. Мы заложили в бюджет двенадцать миллионов, но Алан считает, что мы превысим его еще на миллион до окончательного монтажа.

Хэрод чувствовал, что теперь Тари уже приближается к настоящему оргазму.

– Рони сказал, что я идеально подхожу на эту роль, – прошептала она.

– Ты ему за это и платишь. – Он жадно отпил ледяного сока. Рони Брюс был у Тари агентом и мальчиком для постели.

– Рони утверждал, что это твои слова. – Она слегка надулась.

– Да, мои, – сказал Хэрод. – Ты подходишь. – Он расплылся в улыбке. – Но, естественно, не на главную роль. Во-первых, ты на двадцать пять лет старше, у тебя толстая задница, а сиськи выглядят так, словно это надутые воздушные шары, которые того и гляди лопнут.

Тари издала такой звук, словно кто-то внезапно ударил ее в солнечное сплетение. Губы ее шевелились, но она не могла произнести ни слова.

Хэрод допил сок и почувствовал, как у него тяжелеют веки.

– У нас имеется эпизодическая роль тетушки героини, которая отправляется на ее поиски. Диалогов не много, но у нее есть хорошая сцена, когда арабы насилуют ее на базаре в Маракеше.

Из Тари начали вылетать отдельные слова:

– Какого же черта ты, паршивый кобель…

Хэрод расцвел в улыбке:

– Я говорю, может быть. Подумай об этом, малышка. Пусть Рони позвонит мне, и я приглашу его на ланч. – Он поставил стакан и направился к джакузи.

– Зачем понадобилось лететь среди ночи? – осведомилась Мария Чэнь, когда они висели где-то над Канзасом.

Хэрод выглянул в темный иллюминатор.

– По-моему, они просто хотят поиграть у меня на нервах.

Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на Марию. После Германии что-то изменилось в их отношениях. Хэрод закрыл глаза, снова представил себе шахматную фигуру, на которой было вырезано его собственное лицо, и вздрогнул.

– А почему в Филадельфию? – спросила Мария Чэнь.

Он начал сочинять какую-то замысловатую остроту о Филдсе, [41]но потом решил, что слишком устал для легкомысленных ответов.

– Не знаю, – сказал он. – Там или Вилли, или эта Фуллер.

– А что ты будешь делать, если это Вилли?

– Буду уносить ноги. Надеюсь, ты мне поможешь. – Он огляделся. – Ты упаковала браунинг так, как я сказал?

– Да. – Она отложила в сторону калькулятор, на котором подсчитывала расходы, необходимые на гардероб. – А что, если это Фуллер?

За три ряда от них не было ни одного человека. Несколько пассажиров в салоне первого класса спали.

– Если это всего лишь она, то я ее убью, – сказал Хэрод.

– Ты или мы? – поинтересовалась Мария Чэнь.

– Я! – рявкнул Хэрод.

– Ты уверен, что сможешь?

Он свирепо посмотрел на нее и отчетливо представил, как его кулак врезается в ее идеальные зубы. Ему даже показалось, что игра стоит свеч – арест, суд и все остальное, – лишь бы пробиться через ее чертово восточное самообладание. Хотя бы раз. Избить ее и изнасиловать прямо здесь, в первом классе самолета, летящего из О’Хары в Филадельфию.

– Уверен, – проронил он. – Она всего лишь несчастная старуха.

– Вилли ведь тоже был… старик.

– Ты видела, на что способен Вилли. Он спокойно перелетает из Мюнхена в Вашингтон, только чтобы отправить Траска на тот свет. Он сумасшедший.

– Ты еще ничего не знаешь о Фуллер.

Хэрод покачал головой:

– Она женщина. А ни одна женщина на свете не может быть так опасна, как Вилли Борден.

Они приземлились в Филадельфии за час до рассвета. Хэрод так и не смог заснуть. Начиная от Чикаго в салоне первого класса гулял такой сквозняк от вентиляторов, что теперь Хэроду казалось, будто под веки ему залили смесь клея с песком. Настроение у него еще больше испортилось, когда он увидел, что Мария Чэнь по-прежнему выглядит свежей и бодрой.

Их встретили три омерзительно чистеньких агента.

– Мистер Хэрод? – осведомился представительный мужчина с поблекшим синяком на подбородке, заклеенным пластырем. – Мы отвезем вас к мистеру Колбену.

Тони протянул ему свою сумку:

– Да, хорошо бы пошевеливаться. Я смертельно хочу спать.

Красивый агент передал сумку одному из своих помощников и повел их вниз по эскалаторам, через двери с табличками «Вход воспрещен» и наружу, на бетонированную дорожку между основным зданием аэропорта и комплексом частных ангаров. Грязная красно-желтая полоса на востоке намекала на восход солнца, но огни на взлетных полосах еще продолжали гореть.

– О черт! – с чувством выругался Хэрод.

Перед ними стоял готовый к взлету дорогой вертолет на шесть пассажиров, выкрашенный в оранжевые и белые цвета; его бортовые огни посверкивали, а двигатели уже слабо вращались. Один из агентов придержал дверцу, пока второй закидывал внутрь багаж Хэрода и Марии Чэнь. Через стекла салона на них смотрел Чарльз Колбен.

– Черт, – повторил Хэрод, обращаясь к Марии Чэнь.

Та кивнула. Тони вообще терпеть не мог летать, но вертолеты он ненавидел больше всего. В то время как самый распоследний голливудский режиссер тратил треть своего бюджета, арендуя эти опасные безумные машины, и с ревом кружил и нырял над каждой съемочной площадкой, как маньяк с комплексом Иеговы, Тони Хэрод категорически отказывался подниматься над землей.

– Неужели у вас нет какого-нибудь паршивого наземного транспорта? – проорал он сквозь шум лопастей.

– Залезайте, – скомандовал Колбен.

Хэрод произнес еще несколько внушительных ругательств, после чего последовал в салон за Марией Чэнь. Он знал, что двигатели расположены над землей по меньшей мере в восьми футах, но ни один здравомыслящий человек не мог пройти под их невидимыми лопастями, не сгибаясь.

Тони и Мария еще возились с пристежными ремнями на мягком заднем сиденье, когда Колбен уже развернулся в своем кресле и, подняв вверх большие пальцы, подал пилоту знак взлетать. Хэрод решил, что тот вполне тянет на главную роль: потертая кожаная куртка, худое лицо с резкими чертами под козырьком красной кепки и глаза, взгляд которых говорил, что им привычен вид смертельного боя, а все остальное, менее волнующее, просто не представляет никакого интереса. Пилот произнес что-то в микрофон, закрепленный у него на голове, выжал вперед ручку управления, затем притянул ее чуть на себя. Вертолет взревел, приподнялся, нырнул носом вниз и полетел, стабильно держась в шести футах над землей.

– О черт, – пробормотал Хэрод. Ощущение было такое, будто он катил на доске с тысячью шарикоподшипников.