Джеральд Бром - Похититель детей

Пальцы Владычицы дрогнули и сомкнулись вокруг звезды.

— Мабон, — еле различимым шепотом повторила она.

Взгляд ее устремился вдаль, затем веки медленно сомкнулись, и Владычица снова застыла без движения.

Питер ждал, но Владычица больше не проявляла признаков жизни.

— Моя повелительница, я — Питер.

Ответа не последовало.

Тогда Питер поднялся на ноги, откашлялся, прочищая горло, и запел — негромко, а затем и в полный голос. Мелодия звучала все чище, и наконец он нащупал его, вспомнил этот старый напев — песню Жар-птицы. Его сильный, звучный голос зазвенел над садом, отдаваясь эхом среди высоких скал. Подхваченная птицами и феями, песня заполнила сад от края до края.

По щеке Владычицы скатилась одинокая слеза. Она открыла глаза и на этот раз увидела его.

— Питер, — прошептала она, подняв руку и коснувшись его щеки. — Моя маленькая птичка Питер. Ты вернулся? Ты снова прилетел ко мне?

Питер закивал. В глазах помутилось от слез. Он чувствовал ее ласку не только кожей, но всей душой, всем сердцем, и от этого в груди вдруг стало тепло — совсем как тогда, в пруду, многие годы назад.

— Прилетел прямо из Потустороннего мира, чтобы спеть мне? — продолжала она.

Питер рассеянно кивнул.

Тут ее взгляд упал на Драэля с Таннгностом. Владычица нахмурилась. На ее лице отразилось замешательство.

— И вы вернулись? Или это я наконец-то ушла за грань? Ульфгер сказал мне, что вы все погибли.

— Нет, моя повелительница, — ответил Таннгност, — мы живы, и ты жива.

За стуком собственного сердца Питер почти не слышал их голосов. Он прижал ладонь к щеке. Кожу еще слегка покалывало от ее прикосновения. Чувства захлестнули его с головой. Тысячу миллионов раз он желал этого всем сердцем, и вот наконец вновь оказался рядом с ней. Казалось, сердце вот-вот разорвется; казалось, его лишили собственной воли, и больше он не способен ни на что — только смотреть на нее, не отводя взгляда. Хотелось лишь одного: наслаждаться ее присутствием вечно.

Оглядев сад, Дьяволов и баргестов, Владычица увидела Секеу, лежавшую без движения у ее ног.

— Питер, кто это?

Оторвав взгляд от Владычицы, Питер увидел в траве раненую девочку… и не сумел вспомнить, кто это.

— Моя повелительница, — заговорил Таннгност, — многое случилось со дня битвы у Русалочьей бухты. Авалон еще держится. Питеру удалось объединить кланы. Сегодня он вел в бой…

«Секеу! — вспомнил Питер. — Секеу же умирает!»

В голове разом прояснилось.

— Она нуждается в твоем прикосновении, — сказал Питер, перебивая Таннгноста. — Она была ранена в бою за Шепчущий лес.

— Одна из твоих Дьяволов? Она дралась за Авалон?

— Да, — ответил Питер. — Она дралась за тебя и пролила за тебя кровь.

— Отведите меня к пруду, — сказала Владычица, с трудом поднимаясь на ноги.

Питер с Драэлем бросились вперед, подставили Владычице плечи, бережно помогли ей сойти вниз по каменным ступеням и подвели к краю пруда. Оттолкнувшись от берега, она медленно погрузилась в воду.

Над водой поднялась легкая дымка. Мало-помалу вода становилась чище, в глубине показалось каменистое дно. Наконец Владычица вынырнула из воды. Ее взгляд обрел былую энергию, глаза блестели, искрились яркой небесной лазурью, в голосе зазвучала прежняя сила.

— Принесите мне девочку, — сказала она.

Питер подхватил Секеу на руки. Тело девочки безжизненно обмякло, но с губ ее сорвался тихий стон, и Питер осмелился поверить: может быть — может быть! — надежда еще есть. Сбежав по ступеням к пруду, он опустил Секеу на воду и подтолкнул к Владычице.

Владычица потянула Секеу в глубину и поплыла к Древу. Дымка над водой сгустилась, затянув поверхность пруда непроглядным туманом. Золотые жилы в камне потускнели, в пещере стало темно, и туман над водой замерцал, озарив лица эльфов и Дьяволов зловещим зеленоватым светом.

Все ждали. Дьяволы нервно переминались с ноги на ногу, вглядываясь в туман. Питер тоже не отрывал взгляда от пруда, ожидая движения, всплеска, легкой ряби — хоть какого-то знака, что с Секеу все в порядке. «Как долго, — подумал он. — Может, Владычица слишком слаба?» Внезапно ему в голову пришла ужасная мысль: «А вдруг теперь для нее это слишком тяжело? Вдруг она умрет?» От этой мысли захотелось броситься в пруд, отыскать и вытащить обеих, пока не поздно.

Наконец Владычица с плеском вынырнула из воды, и ее вид поверг Питера в ужас. Кожа Владычицы посерела, сделалась почти прозрачной — он мог разглядеть каждую вену.

— Прими ее, — выдохнула Владычица, из последних сил удерживая над водой голову Секеу.

Подняв тучу брызг, Питер кинулся в пруд и потянул Секеу к себе, а Владычица вновь с головой ушла в воду. Питер замер, не зная, что предпринять.

— Все в порядке, Питер, — сказал Таннгност. — Вода — ее стихия. В пруду ей сейчас будет лучше всего.

Но во взгляде старого тролля чувствовалась тревога.

Мерцание тумана угасло, вода в пруду потемнела. Возможно, Питер так и остался бы стоять в воде, но тут Секеу закашлялась, хватая ртом воздух. Питер кинулся к берегу. Красная Кость с Драэлем поспешили ему на помощь, подхватили Секеу и уложили на траву. Повязка с ее бедра исчезла. Глубокая колотая рана осталась на месте, но кровь унялась, от воспаления не осталось и следа. Дело явно шло на поправку.

На щеках Секеу заиграл легкий румянец. Выплюнув воду, она снова закашлялась, моргнула, открыла глаза и слабо улыбнулась.

— Я видела Мать-луну и звезды. Они были просто прекрасны.

Укрывшись в тени, Ник следил за Владычицей. Она бессильно полулежала на троне, в колыбели из виноградных лоз и цветов, и слушала рассказ Таннгноста. Питер стоял рядом с ней. «Ластится, как сопливый мальчишка», — подумал Ник. Кожа Владычицы обрела прежний цвет, но она была очень, очень слаба. Только взгляд ее оставался живым — острым всевидящим взглядом богини. Этот взгляд внушал страх, и Ник изо всех сил старался не попадаться ей на глаза.

Его внимание отвлек смех. Дьяволы обшаривали сад, рвали плоды и орехи. Владычица настояла на том, чтобы все наелись досыта и унесли все, что смогут, с собой, про запас. Дьяволы ели за обе щеки, до ушей перемазавшись ягодным соком, баргесты, поскуливая и гавкая друг на друга, рылись под камнями и бревнами в поисках грибов и личинок. Через сад стремглав пронесся маленький белый кролик, за ним, загоняя его в кусты, с веселым смехом промчались три беловолосые сестры. Секеу сидела на берегу пруда. Она все еще выглядела слабой, однако уже могла сидеть без посторонней поддержки и с аппетитом ела виноград, принесенный Красной Костью.

Феи носились над садом, осыпая баргестов пригоршнями лепестков, щебеча и хихикая в ответ на их недовольный рык. Видя вокруг улыбки и слыша смех, Ник почувствовал, как жар в животе превращается в жгучее пламя. «О, как, блин, очаровательно! — подумал он. — Как, блин, волшебно!» Сердце рвалось из груди, горячая черная кровь пульсировала в висках, боль стала нестерпимой — в голову будто вогнали гвоздь. И все это — из-за нее. Из-за Владычицы. «Убей ее!» — застонал тот, Другой, в голове. И Ник больше не стал спорить и возражать. Оба — и сам Ник, и этот Другой, его второе я — делили на двоих одну и ту же жгучую черную кровь, оба хотели, чтоб боль унялась.