Андрей Фролов - Яма на дне колодца

— Там на десерт еще такие печеньки с предсказаниями дают, в которые бумажка спрятана. Похавал ты, значит, открываешь, а там что-то вроде: «У вас будет чудесный день». Или «Все задуманное получится завтра». Так вот знакомый мой в одно печенье на сотню заворачивал собственные прорицания. Вроде «Сегодня твоя дочь умрет». Или «Ты неизлечимо болен». Или «Она тебе изменяет».

Андрей смеется. Нисколько не обращая внимания, что на наших лицах улыбок нет. Мы серьезны, как работники похоронного бюро.

Добавляет:

— Контора у них была выездная, там сразу несколько фирм по развозу отоваривались. Поэтому его так и не поймали… — Покер откровенно забавляется историей и возможностью поведать ее новым людям. Чума смотрит на него очень внимательно и как-то тоскливо. — Говорят, что клиенты по-разному реагировали. Конечно, кто-то печенья эти вообще не открывал. Кто-то выбрасывал, не читая. Но мне китаец клялся, что двое отужинавших умерли от разрыва сердца. Представляете? А один впал в такую тоску, что ему не помог даже самый матерый психотерапевт…

Беру полотенце и иду умываться. Теперь точно знаю, что не ошибся и Андрей закончил свой жизненный путь точно по адресу. Особняк не промахивается, это факт… Но подвешенным остается еще один вопрос — какую роль во всем этом играю именно я?

Что за сила привела меня сюда, посадив на цепь?

Неужели я настолько же плох? Был плох еще до того, как взялся за черенок воображаемой лопаты, убив последнее сострадание к себе подобным?

Или судьба все-таки существует?

Возможность переговорить с Пашком наедине появляется только через несколько дней.

Покер довольно легко втягивается в невольничий коллектив, еще не подозревая, чем все обернется. Шутит, травит байки. Злые байки, в полной мере отражающие, что его появление в стенах Особняка — совсем не случайность.

Работы становится чуть меньше — новенький с охотой берется за любое задание. Вечерами я вижу, как тот украдкой прячет деньги в одежде и личных вещах. Совершенно не представляя, что потратить их он сможет лишь частично. И не покидая территории…

Мы с Пашком на улице.

Вечереет, раскладываем за сараем остатки мусорной кучи. Сколько несчастных уже повидала она, собранная в пирамиду и снова разобранная на составляющие? Мне жутко даже вообразить. Но я рад остаться с торчком наедине. Потому что хочу задать вопрос.

— Ты ведь «аптекарь». Можешь изготовить для меня?

Спрашиваю с опаской, издали, не повышая голоса. Мы бережно тащим за угол здоровенную оконную раму, в которой еще блестят зубья битого стекла, и ни у кого нет желания обрезать пальцы. Странная осторожность для человека, не так давно кромсавшего ножом собственную руку. Но она благодаря скрытым мотивам теперь моя вторая сущность.

— Кое-что запретное, — добавляю я, хотя Пашок и так понимает, о чем пойдет речь. — Кое-что сильное, чтобы забыться…

— Ты знаешь, что могу, братюня, — так же сдержанно отвечает он. Оглядывается, убеждаясь, что поблизости никого из посторонних. — Но еще ты знаешь, нах, что за это нас по головке не погладят…

— Знаю, — признаю я, выдерживая его взгляд. — Попрошу один раз. Больше никогда. Просто сил нет.

Комментирует, примеряя одну из своих самых паскудных улыбок:

— Я видал таких, как ты. Сам когда клей нюхал, зарекался не раз. И когда с винтовыми связался. Да только итог всегда один, нах — разовой партией ты не ограничишься. — Его язык снова вылизывает зубы, перемещается слева направо, будто под губу забрался крохотный зверек или во рту химика поселилось здоровенное насекомое, ищущее выход. — И пусть мы живем не в самом простом месте, подставлять зад члену Эдика у меня нет никакого интереса.

— Один раз, — повторяю я, вкладывая в слова всю твердость и убежденность, какие только смог накопить за последние дни. — Я не подгон вымаливаю, не подумай. Что хочешь взамен? Мою электронику? Новую куртку? Плеер?

Тот усмехается. Мы опасливо опускаем раму, прислоняем ее к стене. До следующего посетителя. До следующего визита Константина в подвал, когда опустеет еще одна кровать. Стекла жалобно дребезжат — кроме нашего дыхания, это единственный звук, наполняющий двор. Беда чернильным облаком небесной каракатицы разливается в воздухе, но никто этого не замечает.

Шепчу:

— Я отдам тебе все сбережения.

Шепчу:

— Там немало. Сам знаешь, что мне хорошо платят за уроки с мальчишкой.

Его глаза вспыхивают. По эту сторону красного кирпичного забора деньги значат далеко не так много, как снаружи. Но звериный мозг наркоши все равно хватается за приманку, и я продолжаю аккуратно давить.

— Это почти тридцать штук. Купишь, наконец, нормальную приставку. «Иксбокс» вроде новый вышел… Читалку. Игры. Да хоть велотренажер. Или шмотки. Халат, например, как у меня. А видел рекламу свежей линейки адидасовских кроссовок?

Он задумчив. Сосредоточен. Прекрасно понимает, что предложенная игра может выйти боком нам обоим. Но перспектива купить что-то дорогое, даже находясь в тюрьме, его определенно привлекает. Черт, да сегодня можно почти что угодно купить, не пересекая порога собственной квартиры…

Почти слышу, как скрежещут мысли тощего, как крутятся мозговые шестеренки. Он насторожен и пытается подсчитать риски. Думает о возможном наказании, если я заверну ласты от осознанного передоза, а Эдик вычислит происхождение дури.

Пашок щурится и суетливо почесывает щеку — жест старый, забытый, но намертво въевшийся в сознание. Неуверенно пожимает плечами, но я вижу — сдался. Иногда привычные механизмы, исподволь управляющие нашей жизнью, неизменны даже на границе возможной скорой смерти. Особенно для таких, как мой собеседник.

— Я все продумал. Никто не заметит, — протягиваю ему сигарету, и мы окружаем себя облаками дыма. — Если попадусь, не сдам.

— Кое-что понадобится, в курсе, нах? — чуть увереннее, будто дым способен прятать слова.

Киваю.

— Осталось немного пароксетина — сущая правда, чистое везение. Причем я совсем не собирался использовать попытку самоубийства для выманивания антидепрессанта из главной домашней аптечки. — Упаковка коделака, еще старого, настоящего… Спички, спирт, перекись водорода. Бутылка «Мистера Мускула» и полбутылки «Тирета». Йод, сироп от кашля. Пищевая фольга. Бензин и немного соляной кислоты. С колбами проблема, но банки имеются. Газовая горелка. Сухое горючее.

Глаза Пашка уважительно округляются. Спрашиваю:

— Сможешь из этого что-то замутить? Что-то забойное, но быстрое?

— Попробую, нах… — отвечает он. На этот раз я слышу, как в голове парнишки начинает шелестеть страницами поварская книга с рецептами доморощенных химиков. — Тебе напомнить еще раз, как крепко ты рискуешь?