Дэвид Баркли - Эсхил

— Впрочем, нет, — сказал он сам себе. — Джин, восстанови вышку, раз уж ты там. А! И выясни, что там с сотовыми. Интересно, а где подводные передатчики? Сможешь до них добраться? Господи, да ты молодчина. Студент. Давай, шевелись. Но…

Не важно.

— Помощь нужна?

Джин снова задрал голову и заметил, что Питер и Кристиан уже успокоились.

— Серьезно, — продолжал Питер. — Платформа зачищена, не нужны тебе эти веревки.

— Спасибо, но не думаю.

— Собирайся, китаец.

Джина бесило, когда его называли «китайцем», тем более что он им не был. Не говоря уж о том, что обращение это было расистским, и его, уж точно, не следовало произносить в рабочем коллективе.

— Я отлично справлюсь и без вас, идиотов.

Кристиан харкнул вниз и плевок прошел гораздо ближе, чем у Питера.

— Исчезни!

Оба затрещали, как старые вороны и ушли. Он слышал, как они разговаривали наверху, но был слишком измотанным, чтобы прислушиваться.

— Сдохните, там.

Джин взял рюкзак и достал страховку. Нужно было слегка спуститься по веревке, чтобы достать до кабелей антенны, но он справится. Он был профессионалом, хоть и окружали его одни придурки. Чуть раньше, Питер его, натурально, спас и он этого не забудет. Он был мастером своего дела и никогда не расстреливал всю обойму за раз.

Для технического доступа к антеннам к фермам были приварены страховочные кольца, поэтому Джин без труда добрался, куда ему нужно было. Он проверил, хорошо ли закреплена веревка и шагнул через уступ. Перед ним лежало огромное щупальце, вода находилась в 50 футах под ним. Он удостоверился, что взял всё необходимое: инструменты, перчатки, проволоку и шагнул в пустоту. Веревка выдержала, но выяснилось, что до проводов не достать — путь преграждало щупальце.

Оно было огромно. Не меньше 8 футов в диаметре, предположил Джин. И воняло просто отвратительно. «Мамочкина тушеная рыбка» — подумал он, натягивая респиратор. «Ну и говноед же ты, Джонни». Если не это заслуживало доплаты за вредную работу, то он не знал, что.

Штука перед ним не была похожа на ту непрозрачную дрянь, что он собрал в пакет. Она была другой, полупрозрачной. Внутри неё что-то двигалось. Внутри него было что-то, имевшее форму.

Он подтянулся ближе и вытянул вперед руку, будто хотел до неё дотронуться. Там внутри, действительно, что-то было и оно двигалось. Он приблизился, желая разглядеть, что же именно там было.

И тут эта штука внутри открыла глаза и посмотрела на него.

Остров. Февраль 1939 года.

Доминик сидел под землей в серой комнате, на сером столе в окружении новых коллег. По крайней мере, он начал их таковыми считать. У каждого из них была своя цель, свои знания и опыт. Когда они находились внизу, то мало отличались от любой другой исследовательской группы в обычном мире и каждый день, он цеплялся за эту мысль, чтобы не сойти с ума. Они были просто четверкой ученых, делавших своё дело.

Рядом с ним, на полу сидел Ари, сложив руки на колени. Напротив стоял, как всегда, задумчивый, человек по имени Этторе, а рядом с ним последний заключенный по имени Томас Фреке. Доктора Криге с ними не было. Судя по всему, «фюрер» их группы, как и главный Фюрер, был засоней.

— Значит, теорию о радиации отбрасываем, — произнес Доминик.

Ари тряхнул головой.

— Придется. Я ничего подобного раньше не видел.

— Полагаю, господин Камински прав, — согласился Этторе. — Это меланин. Это объясняет цвет. Вы видели мои замеры температуры?

Фреке резко шагнул вперед.

— Простите, вы биолог? Потому что говорите, как биолог. Среди нас только один биолог и он ещё ничего не сделал.

Вообще-то, Доминик сделал немало. По требованию доктора Криге, он начал вести журнал — старый блокнот с красной обложкой — куда записывал все их теории и предположения. Спор с Фреке ни к чему бы не привел, поэтому он промолчал.

— Замеры показывают, что после воздействия температура в террариуме возросла в разы, и рост этот был пропорционален росту радиации, которой мы его подвергали, — невозмутимо сказал Этторе. Он указал на стопку заметок. — Сами посмотрите.

Доказательство было там и, нравилось ему или нет, Фреке должен был его принять. Потому что грибок, который доктор Гидеон Грей назвал Гнилью, а эта группа называла «ростками» — невозможно уничтожить. Порезы заживали. Отрубленные части начинали жить своей жизнью. Без пищи или воздуха они просто ждали. Недавно Фреке попытался облучить их гамма- и альфа-лучами, поместив ростки прямо в плутоний-239, облученный нейтронами. Даже это не дало нужного результата. Ростки горели под воздействием высоких температур, но Рейх это решение не устроило. Нужно было взять их под контроль. Это и было их целью: взять под контроль то, что контролировать невозможно.

Ари вздохнул.

— Хотите сказать, любое излучение оно превращает в тепло?

— Более того, — сказал Этторе. — Оно растет. Его масса и размер увеличиваются пропорционально усилению облучения. По сути, верхнего предела роста у него нет. Очень необычно.

— Ага, — сказал Фреке. — Прелестно.

— И мы возвращаемся к меланину. Думаете, ваша теория верна, Доминик?

Доминик поднял взгляд и увидел, что все смотрят на него.

— Нам известны некоторые виды грибков-экстремофилов, которые выживают при сверхвысоких температурах и сверхнизком давлении. Была гипотеза, что существуют и такие, которые способны выживать при облучении. Лично я с такими ранее не встречался, — добавил он.

— Ну, это никакая не тайна. А как же тогда превращение энергии облучения в тепло? — спросил Этторе.

— Да. Я уверен, что это из-за повышенной концентрации меланина. Известно, что он способен блокировать некоторую часть ионизирующей радиации у млекопитающих. В этом случае, организм обладает свойствами не только поглощать радиацию, но и превращать её в энергию.

— Говоря, что это никакая не тайна, вы, Этторе, имеете в виду, что это обычный внеземной вид, который пожирает гамма-лучи на завтрак? — вставил Фреке. — Господи, да вы такой же странный, как и те штуки.

Тот в ответ шмыгнул носом.

— Ну, мы же не уверены в его происхождении, разве нет? Это часть нашей работы. Что касается странностей, в моей коже больше меланина, чем у вас.

Доминик и Ари хихикнули, Фреке промолчал. Этот человек был ядерным физиком, чуть ли не единственным, кто работал по своей проблематике. Рейх перехватил его на пути из Швеции. Если выяснится, что он бесполезен в их работе, светлые волосы и голубые глаза его не спасут. Мысль эта была весьма мрачной и когда Доминик её осознал, то перестал смеяться.

Вместе они подошли к стеклянной клетке, где находился последний добытый образец. С тех пор как Доминик видел его в последний раз, он увеличился в два раза, заполнив собой почти всё пространство клетки.