Брэм Стокер - Граф Дракула, вампир (сборник)

Тут я прервал его. Я окончательно сбился с толку, он засыпал меня целым градом причудливых явлений природы и всевозможных невозможностей, так что мозг мой попросту воспалился.

У меня было смутное ощущение, что вновь, как когда-то давно в Амстердаме, он давал мне урок; но тогда он говорил об определенных вещах, поэтому у меня всегда был конкретный предмет для размышлений. Теперь же, не имея опоры, мне едва удавалось следить за ходом его рассуждений.

— Профессор, я готов снова быть вашим прилежным учеником. Скажите ваш тезис, чтобы я мог применить полученные от вас знания, когда вы станете продолжать. До сих пор я бросался из стороны в сторону, следовал за вашей фантазией как безумец, а не как здравомыслящий человек. Я чувствую себя новичком, заблудившимся на болоте в тумане, он скачет с кочки на кочку в надежде выбраться, шагает, сам не зная куда.

— Очень наглядно,— ответил он.— Хорошо, я вам скажу. Тезис следующий: я хочу, чтобы вы уверовали.

— Во что?

— Уверовали в то, во что верить не можете. Приведу пример. Мне пришлось слышать от одного американца такое определение веры: это то, что дает нам возможность поверить в то, что мы считаем невероятным. В одном отношении я с ним согласен. Он этим хотел сказать, что на жизнь надо смотреть широко и н| следует допускать, чтобы маленькая ничтожная истина подавляла бы великую истину, как маленький утес — вагонетку железной дороги. Нам для начала нужна небольшая истина. Господи! Мы храним и ценим ее, но не следует верить, что это всемирная истина.

— Так значит, вы боитесь, что преждевременное раскрытие может вызвать во лше предубеждение в отношении некоторых странных явлений? Я правильно понял вашу мысль?

— Ах, вы все же мой любимый ученик! Вас стоит учить. Так как вам хочется понять, то вы уже сделали к истине первый шаг. Значит, вы полагаете, что ранки на шее у детей того же происхождения, что и у мисс Люси?

— Я так полагаю,— ответил я.

— Вы ошибаетесь. О, если б так оно было! Но, увы! Нет! Хуже, гораздо, гораздо хуже!

— Во имя Господа Бога, Ван Хелсинг, что вы хотите сказать?! — воскликнул я.

В отчаянии взмахнув руками, он упал в кресло, поставил локти на. стол и, закрыв лицо руками, произнес:

—Эти ранки нанесла сама Люси!

На мгновение мной овладела страшная злоба; у меня возникло такое чувство, будто он дал пощечину живой Люси. Я резким движением отодвинул стул, встал и сказал:

— Вы с ума сошли, Ван Хелсинг.

Он поднял голову и грустно и бесконечно ласково посмотрел на меня, отчего я сразу успокоился.

— Хотелось бы мне, чтобы так было на самом деле,— сказал он.— Сумасшествие легче перенести, чем такую действительность. О мой друг, подумайте, почему я шел окольными путями и так долго не говорил вам столь простой вещи. Потому ли, что я презираю вас и презирал всю жизнь? Оттого ли, что хотел доставить вам страдания? Оттого ли, что я теперь захотел отплатить за то, что вы когда-то спасли мне жизнь, избавив от столь ужасной смерти? О нет!

— Простите меня,— пробормотал я.

Он продолжал:

— Милый друг, все это оттого, что я жалел вас, не хотел вас сразить одним махом, так как знаю, что вы любили эту милую девушку. Но я знаю, что даже и теперь вы не верите. Столь трудно поверить в истину, отвергаемую нашими убеждениями, что мы неизбежно колеблемся, тем более когда истина касается такого существа, как мисс Люси. Сегодня ночью я хочу убедиться! Хватит ли у вас мужества пойти со мной?

Меня это потрясло. Человек не любит убеждаться в подобной правде. Только Байрон был исключением из правила, когда речь шла о ревности:

И убедиться в том, чего страшишься знать.

Он заметал мои колебания и добавил:

— Моя логика очень проста, на сей раз не логика безумца, прыгающего наугад с кочки на кочку в туманном болоте. Если это неправда, то доказательство принесет облегчение; во всяком случае, оно не повредит. Но если это правда!.. Вот в том-то весь ркас; но даже ужас поможет мне, потому что в нем я обрету уверенность! Пойдемте, я изложу вам свой план. Сначала навестим того ребенка в больнице. Доктор Винсент из «Северной больницы», где, судя по газетам, находится ребенок, мой большой друг. Он разрешит ознакомиться с этим случаем двум ученым. Мы ему скажем, что хотим поучиться. А потом...

Он вынул из кармана ключ и показал его мне.

— А потом мы проведем ночь на кладбище, где похоронена Люси. Вот ключ от ее склепа. Мне дал его кладбищенский служащий, поручив передать Артуру.

Сердце мое ©ворвалось, я чувствовал, что нам предстоит ужасное испытание. И все-таки я не мог отказаться... Я собрал все свое мужество и сказал, что нам следует торопиться, так как время близится к полудню.

Ребенок уже проснулся. Он выспался, поел и в общем чувствовал себя хорошо. Доктор Винсент снял с его шеи повязку и показал нам ранки. Не было сомнения, что они тождественны тем, которые были у Люси. Они были только чуть поменьше, а края у них — свежие, вот и вся разница. Мы спросили у Винсента, каково его мнение; он ответил, что это, должно быть, укус животного, быть может, крысы; но лично он склонен думать, что это укус одной из тех летучих мышей, которых так много в северной части Лондона

— Вполне вероятно,— сказал он,— что среди множества безвредных есть опасные, дикие летучие мыши с юга Возможно, моряк привез такую мышь с собой, а она улетела, или молодая летучая мышь улетела из Зоологического сада, или, наконец, какая-нибудь из них вскормлена вампиром. Такие вещи, знаете ли, случаются. Десять дней назад убежал волк, и его видели в этих местах. Поэтому всю следующую неделю дети играли в «Красную Шапочку», пока не появилась новая страшная игра «леди-привидение», которой все отдались с восторгом. Даже этот бедный малыш, проснувшись сегодня, спросил у сестры, не отпустит ли она его домой. Когда она спросила его, почему он мечтает покинуть больницу, тот ответил, что хочет поиграть с «леди-привидением».

— Надеюсь,— сказал Ван Хелсинг,— отправляя ребенка домой, вы не забудете предупредить родителей, чтобы те глаз с него не спускали. Его навязчивое желание убегать из дому чрезвычайно опасно: если он проведет вне дома еще одну ночь, это может кончиться самым, роковым образом. Но в любом случае, полагаю, вы продержите его у себя егце несколько дней?

— Разумеется. По меньшей мере еще неделю, а может быть, и дольше, пока ранка совсем не затянется.

Посещение больницы отняло больше времени, чем мы рассчитывали, и солнце село еще до того, как мы вышли из больницы. Когда Ван Хелсинг увидел, что стемнело, он сказал:

— Ну, теперь нам нечего спешить. Сейчас куда позже, чем я думал. Пойдем поищем, где бы нам поесть, затем отправимся дальше.