Брэм Стокер - Граф Дракула, вампир (сборник)

А пока воспользуюсь отсутствием Джонатана, чтобы подробно описать наше сегодняшнее свидание.

В половине второю раздался звонок. Мэри открыла дверь и доложила, что пришел доктор Ван Хелсинг.

Это человек среднего роста, здоровый, широкоплечий, с быстрыми движениями. Видно, что он очень умен и обладает большой силой воли; у него благородная голова, достаточно крупная. Лицо чисто выбритое, с резким, квадратным подбородком, большим, решительным, подвижным ртом, большим, довольно прямым носом. У него широкий благородный лоб, вверху совершенно гладкий, но с выдающимися надбровными дугами. Большие темно-синие глаза широко расставлены, и выражение этих живых глаз то ласковое, то суровое.

— Миссис Харкер, не так ли?

Я утвердительно кивнула ему.

— Бывшая мисс Мина Мюррей?

Я снова кивнула.

— Я пришел к Мине Мюррей, бывшей подруге Люси Вестенра, побеседовать об умершей.

— Сэр,— сказала я,— я рада видеть друга Люси Вестенра,— и протянула ему руку.

Он взял и ласково произнес;

— О мадам Мина, я знал, что у бедной девушки должны быть хорошие друзья, но все-таки то, с чем мне пришлось встретиться...

Он заключил свои слова глубоким поклоном. Я спросила, почему он желал меня видеть, и он сразу начал:

— Я читал ваши письма к мисс Люси. Я хотел кое-что разузнать, но было не у кого. Я знаю, что вы были с нею в Уитби. Она иногда вела дневник — вас это не должно удивлять, мадам Мина; она начала его после вашего отъезда, по вашему примеру; в нем она упоминает о некоторых событиях своей жизни и говорит, что вы ее спасли. Это навело меня на кое-какие предположения, и я пришел просить вас любезно рассказать: мне все, что вы помните.

— Я думаю, доктор, что смогу рассказать вам все.

— Ах вот как! У вас хорошая память на факты и на детали? Это не всегда встречается у молодых дам.

— Нет, доктор, дело не в памяти, но я тогда все записывала. Могу вам показать, если хотите.

— Буду вам очень благодарен; вы окажете мне большую услугу.

Я не могла удержаться от соблазна поразить его — мне кажется, это врожденное женское чувство — и подала ему свой дневник, написанный при помощи стенографии. Он взял его с благодарностью, поклонился и сказал:

— Разрешите мне его прочесть?

— Если хотите,— ответила я, смутившись.

Он открыл тетрадь, и выражение лица его сразу изменилось.

— Я знал, что Джонатан — очень образованный человек, но и жена у него тоже оказалась умницей на редкость. Но не будете ли вы так любезны, чтобы прочесть его мне? Увы, я не знаю стенографии.

Тут я поняла, что моя шутка окончена, и мне стало неловко. Я вынула из моего рабочего ящика копию, переписанную на пишущей машинке, и передала ему.

— Простите,— сказала я,— но этого не нужно. Я так и думала, что вы захотите спросить меня относительно Люси, и, чтобы вам не ждать — для меня это не важно, но ваше время, я знаю, дорого, я могу дать вам свой дневник, переписанный для вас на пишущей машинке.

Он взял дневник, и глаза его блеснули.

— Вы так добры,— произнес он.— Разрешите прочесть его сейчас? Может быть, мне придется вас кое о чем спросить.

— Да, пожалуйста,— ответила я,— прочтите его сейчас, а я пока распоряжусь о завтраке; за столом можете расспрашивать меня сколько хотите.

Он поклонился, затем, усевшись в кресло спиной к свету, углубился в чтение, а я ушла заботиться о завтраке, главным же образом для того, чтобы его не беспокоить. Вернувшись, я застала его ходящим взад и вперед по комнате; на лице его отражалась тревога.

Он бросился ко мне и обеими руками сжал мою ладонь.

— Если бы вы знали, как я вам обязан,— сказал он.— Эти записки как луч солнца Они мне все объяснили. Я ослеплен, столько света! Но за светом виднеются еще и тучи. Впрочем, этого вы не поймете, не можете понять. Ах, как я вам благодарен, какая вы умница. Сударыня, если Абрахам Ван Хелсинг когда-либо сможет оказать вам услугу, надеюсь, вы дадите мне знать. Я сочту за радость и счастье быть полезным другом. Все, что в моих силах, я сделаю для вас и для тех, кого вы любите. Вы один из светочей среди окружающего нас мрака Ваша жизнь будет счастлива и светла, и ваш муж будет счастлив благодаря вам.

— Но, доктор, вы слишком превозносите меня, а ведь вы меня не знаете.

— Не знаю вас? Я, старик, изучивший стольких мужчин и женщин; я, который избрал своей специальностью мозг и все, что к нему относится? Я прочел ваш дневник, который вы так любезно переписали для меня и в котором каждая строка дышит истиной. Я, который прочел ваше милое письмо к бедной Люси о вашей свадьбе и о вашем доверии, и я не знаю вас? О, вы несправедливы и к себе, и ко мне... Добродетельные женщины рассказывают истории своих судеб день за днем, час за часом, минута за минутой; такие вещи могут прочесть только ангелы; и мы, мужчины, которые стремимся к пониманию, хотим, чтобы в нас была частица ангельской проницательности, Ваш муж — честнейшая, благородная душа, и вы — благородная душа, поэтому я, доверяя душе, доверяю вам. Кстати, расскажите мне о муже. Ушла ли лихорадка? Выздоровел ли он, окреп ли он?

Я воспользовалась случаем поговорить с ним о Джонатане.

— Он почти совсем поправился, но смерть мистера Хокинса очень его взволновала.

— О да, я знаю, знаю; я читал два последних ваших письма.

— Я думаю, это его встревожило, так как в прошлый четверг, когда мы были в Городе, у него снова был припадок.

— Припадок, так скоро после воспаления мозга? Это нехорошо. Какой же припадок у него был?

Ему казалось, что он видел кого-то, напоминавшего ему нечто ужасное, нечто, что было Причиной его болезни.

Теперь уж я больше не могла выдержать. Мне стало жаль Джонатана; ужас, который ему пришлось пережить, страшная таинственность его дневника и тог страх, который меня с тех пор не покидал,— все это живо предстало предо мною. Я, наверное, была болезненно расстроена, так как бросилась на колени и, протягивая руки к Ван Хелсингу, умоляла вылечить моего мужа Он взял меня за руки, поднял, усадил на диван и сам сел рядом. Затем, держа мои руки в своих, он бесконечно ласково сказал:

— Моя жизнь одинока, ц я всегда был так занят своими делами, что у меня оставалось очень мало времени для дружбы; но с тех пор как мой друг Джон Сьюард вызвал меня сюда, я узнал столько хороших людей, что теперь я больше, чем когда-либо, чувствую свое одиночество, все усиливающееся с годами. Уверяю вас в своей бесконечной преданности, благодарю вас за то, что вы доказали лше существование милых женщин, которые услаждают жизнь и жизнь и вера которых служит хорошим примером для детей. Я рад, очень рад, что могу быть вам полезным. Болезнь вашего мужа, наверное, находится в области моих познаний. Обещаю вам сделать все, что в моих силах, чтобы он был здоров и мужествен и чтобы ваша жизнь была счастлива. А теперь съешьте что-нибудь. Вы слишком измучены и слишком взволнованы. Джонатану тяжело будет видеть вас такой бледной, вы должны пожалеть его, поэтому вы должны есть и смеяться. Вы все уже рассказали мне о Люси, и больше не будем говорить об этом, а то все это уж слишком грустно. Я переночую в Эксетере, так как хочу обдумать все то, что вы мне говорили, а затем, если позволите, задать вам еще несколько вопросов. Тогда вы расскажете мне все о болезни Джонатана, а сейчас вы должны поесть. Потом все расскажете.