Александр Матюхин - Самая страшная книга 2018 (сборник)

Он будит Иру утром. В лучах солнца, льющихся из окна, кружат бисеринки пыли. Дочь улыбается, сонная, растрепанная, смеется, когда Роман чмокает в щеку. Томка из кухни зовет кушать драники, все утро провозилась, но уж больно доча их любит. Ирка тянется, на лице улыбка…

Видение исчезло, пронзив напоследок сердце ледяной иглой.

Ирка потянулась, на лице ухмылка. Встала и приложилась к бутылке, на дне которой плескалось что-то мутновато-красное.

– О, папанька, чего забыл?

– Ты мне расскажешь, почему тебя в деревне называют убийцей. Все про эти слухи. Сейчас. Я без того долго тянул. Ничего знать не хотел. А теперь… Рассказывай.

– А как здоровье, спросить не хочешь? Про дела? Как там матушка? По-прежнему под себя ссытся?

Старик сжал кулак.

– Рассказывай.

– Что рассказывать? Мудаки. Они и про вас слухи пускают. И про меня. Нечего рассказывать.

Старик подскочил к дочери, выхватил из рук бутылку и запустил в телевизор. Тот взорвался грохотом и искрами. Завоняло паленым пластиком. Ира спокойно почесала грязную щеку.

– В бутылке все равно ни фига не было. Ща Паха приедет, еще привезет. А вот за телик ответишь…

Роман застонал.

– А чего ты хотел, папаня? Чтобы я стала приличной девочкой и с вами коров пасла? Жила изгоем и ни с кем не общалась, как вы с матушкой? Вы мне, уроды, в этой помойке всю жизнь испоганили. Нет как люди в городе жить, а вы…

– Мы деньги тебе собирали. В город бы поехала…

– Шкуры и яйца толкали? Ха. А, еще яблоки на трассе, как я запамятовать могла? Иди на хер, папань. Хочешь знать? А я расскажу. Когда мы с Пахой у его брата в городе жили, пузо у меня появилось. Выносила. Думала, там зацепимся. Родила дома, скорую вызывать некому, да и паспорт просрала где-то. Выходила! Сама! Брат нас из квартиры выгнал, через месяц, что-то с Пахой там не поделили. Сюда вернулись. Я для своей дочери такой жизни не хотела! Не хотела, понимаешь ты… И придавила! Первый день тут были, Паха самогон у Лопатиных брал, а я во дворе стояла, и что-то на меня нашло, рот с носом зажала девке, пока не посинела. Паха с Лопатиной выскочили, заорали. Эта сука жирная ментов хотела вызвать, но я на колени упала. И Паха умолять стал. Лопатины посоветовались и согласились. На машине своей в лес повезли, ямку выкопать помогли. Им, наверное, нравится, когда у них вся деревня в должниках ходит. А может, не хотели с мусорами дел иметь. Хер их разберешь. Потом мы с Пашкой почти полгода пахали на бизнесьменов этих, чтобы ментам не рассказали. Боялись. А ведь, идиотка, могла тихо дома придушить. Потом только поняла, что теперь не расскажут, ведь сами копать помогали, ха… Вот и полезла причитающиеся за работу брать. Слышал небось? Доволен?! Ты не только мою жизнь сломал, но и…

Старик схватил дочь за плечи и толкнул на кровать. С размаху отвесил пощечину.

– Где вы закопали? Где?!

Ира прикрыла лицо руками.

– Да я тебе помню…

– Где?!

– У горелого пня! В лесу! Что, ментам позвонишь? Лопатина тоже грозилась. Звони! Всем похер! Ее не существует! У девки даже свидетельства о рождении нету! Никто искать не будет! Не существовало ее никогда.

– Что же ты, сука, натворила…

В комнату вошел хахаль Иры, звеня авоськой.

– О, какие люди. Ты нам свойского, что ли, принес, гы? А чо с теликом?

В глазах Романа потемнело, старик схватил со стола бутылку и кинулся на любовника дочери. Получил удар в лицо, мелькнула белая вспышка, как из фотоаппарата, и комната закружилась. Старик упал. Из легких вышибло воздух.

– О, а батяня у тебя боевой, гы.

Хахаль прошел мимо упавшего старика и сел рядом с Ирой. Роман, опираясь на стену, встал. Из носа хлестала кровь, заливала футболку. Тяжело ступая, старик двинул к выходу.

Жара немного спала, небо заволокли тучи, а потом влил холодный, тяжелый дождь. Вода струилась по лицу старика, смешивалась с кровью.

Роман снова пошел в обход. Снова закололо сердце. Старик сел в траву и заплакал. Небо проливало воду. Небу до Романа не было дела.

Уже подходя к дому, старик понял: случилось что-то плохое. Марьяна делов опять наворотила. Роман ускорил шаг и подошел к поваленному забору. В доме выбито окно. Старик влетел по ступеням.

В коридоре стоял Унук. Глаза испуганные, руки трясутся.

– Евгенич…

– Где Тома?!

– Евгенич, сядь, пожалуйста, сядь.

Унук хотел схватить старика за руку, но тот оказался проворнее, оттолкнул приятеля и вбежал в спальню.

Тома лежала на кровати. Седые волосы местами слиплись. Из-под головы на подушку натекла лужица крови. Совсем небольшая. Роман подскочил к жене.

Это же хороший знак, что крови мало?! Хороший?!

– Евгенич… Я хотел их…

Старик дотронулся до шеи Томы. Кожа холодная. Пульса нет.

– Не стой! Едь в деревню! В скорую звони! Ментам! Не стой! Не стоооой!

Роман заорал. Крик быстро перешел в хрип. Старик приподнял голову жены. Крови стало больше.

Унук замер у входа в спальню.

– Кто?! Кто?! – закричал Роман.

– Евгенич, успокойся. Мы сейчас сразу в облотдел поедем, в отдел, только успокойся.

– Кто?!

Унук грязным рукавом утер пот со лба и затараторил.

– У тебя харя расквашена… Ты не на них нарвался? Лопатина людей собрала, Риткиной снохи дети вчера у вашего дома гуляли, прибежали испуганные, про чудище говорили. Что Томка на них тварину натравила, говорили. На мобилу сфоткали, сняли, черть их разберет. Ритка людей собрала. Я им говорю, херню несете, какой век на дворе, а они словно с катушек съехали. В телефон позыркали и обезумели. Пришли, забор сломали, стали камнями бросать, один камень в окно попал. Я их остановить хотел, а они, больные, чуть меня не разорвали. Томка на порог вышла. И как начала их взбучивать. Притихли вроде. Женка твоя развернулась, в дом уходить, а ей камень в затылок и прилетит. Вроде выродок Лопатинский кинул. Не уверен. Она ничего вродь, в дом зашла. Толпа разбежалась, а я к Томке сразу. Она на кровати лежить, доковыляла, стало быть. И уже не дышит. Мы их накажем, Евгенич, в облцентр сразу давай… Евгенич, Евгенич.

В голове прояснилось. Старик встал, утер кулаком слезы. Поцеловал жену в лоб, накрыл одеялом. Обошел кровать, достал из-под подушки спрятанную иконку, разорвал на мелкие клочки и бросил под ноги.

Роман вышел из спальни, Унук топал сзади.

– Я все видел, им капец, дам свидетельства, у Лопатиных еще дела мутные в магазине, они ментов боятся…

На улице после дождя веяло свежестью, пахло мокрой травой. Роман зашел в сарай. Где оно? Вот. Точно.

– Не дури, Евгенич, поедем к ментам, и всем им….

– Не поедем.

Старик развернулся и прикладом ударил Унука, тот вскрикнул, упал на колени и получил еще один удар.

Роман присел рядом с приятелем, прощупал пульс, облегченно вздохнул, затем похлопал по карманам треников Унука, достал ключи от драндулета и пошел искать веревку.