Юлия Набокова - Трепет черных крыльев (сборник) [дополн. изд.]

Наконец манкизы устали развлекать публику и ушли. Тут же на сцену вышли какие-то чуваки и стали настраиваться.

— Это битлы, чу? — спросил Мик.

— Нет, — сказал Вик, — это ребята, которые им настраивают гитары.

— Хотел бы я посмотреть, — сказал Мик, — на ребят, которые держат им морковь, когда они ходят в сортир.

В этот момент небо потемнело — все подняли головы. Над стадионом нависла огромная Ложа, в которой было черно от китайцев, прибывших на концерт.

— Интересно, — сказал Дик. — Наша подружка Мел там?

— Смотри, чу! — сказал Вик. — Вон там, выше. Видишь эту золотую лодку?

— Да, — сказал Дик.

— Это император.

— Где? — спросила Клар, вытягивая голову.

— Вон там.

— Родина моя! — сказал Дик.

«Началось!» — подумал Мик.

Край золотой лодки виднелся в небе из-за Ложи. Люди на поле вставали и кланялись императору. На сцену вышел какой-то прилизанный китаец — кажется, он играл в индриме «Герои Случайной войны». Он тоже низко поклонился золотой лодке, а потом сказал в макрофон:

— Дамы и господа! От вашего имени разрешите приветствовать Великого Желтого императора, властителя Поднебесных Штатов Америки, отца и повелителя!

Потом китаец на сцене прочистил горло и запел гимн «От Восхода до Заката раскинулась Родина». Весь стадион стоя подпевал ему. Наконец гимн закончился, и люди захлопали в ладоши.

— А теперь… — сказал китаец.

— Где Клар, чу? — спросил вдруг Дик.

— Не знаю, — сказал Мик встревоженно. Как он мог проморгать исчезновение этого цветочка? Может быть, Клар пошла делать секс с кем-то поблизости, а он не заметил?

— Тихо! — сказали им из соседней группки.

— Разрешите мне представить вам… — проорал китаец.

— Куда она подевалась? — спросил Мик.

— И правда, куда она девалась? — ревниво спросил Вик, который хотел сделать секс с Клар во время Йестудей.

— Помолчите, морковь вам в рот! — заорали из соседней группы.

— Лучшую группу всех времен и народов… — разорялся в макрофон китаец.

— Пойду поищу ее, — сказал Мик.

— Ты все пропустишь, чу! — крикнул Вик, выискивая глазами в толпе замену Клар.

— Я с тобой, — сказал Дик. — А то у меня шарик разболелся от этого гама.

— Придурки! — сказал Вик.

— Может, они что-то распыляют над стадионом? — спросил Дик Мика, который шагал впереди.

— ГРУППУ «БИТЛЗ»! — заорал вовсю китаец, и рев миллионной не просто подкрученной, а уже намертво завинченной толпы взорвал воздух. Но за секунду перед этим где-то слева впереди раздался тоненький крик.

— Это Клар! — проревел Дик в ухо Мику и они рванули в ту сторону.

Толстый Мик запыхался — они продирались сквозь орущих, дерущихся людей, сквозь лес вмиг одичавших, кончающих цветочков, а над ними, над всей этой мясорубкой плыло: «хэлп ми, иф ю кен, ай филинг даун»! Мик отрешенно успел подумать, что музычка заводная. И тут они увидели Клар. Ее окружила целая толпа робокопов, которые целились в нее своими громадными пестиками. А за кругом робокопов стояла госпожа Цань Бао собственной персоной.

— Стой! — закричал Мик Дику. Но Дик и сам уже остановился.

Мик прижал чип в указательном к большому пальцу, активировав скрытый грудной пулемет.

С Клар творилось что-то ужасное. Она вдруг начала расти, на ее щеках появились пышные усы, волосы будто сжимались и чернели, как и глаза.

— Это Кууз, — закричала госпожа Цань Бао робокопам. — Стреляйте!

Робокопы дали залп по ногам того человека, который был Клар. Клар, каждую ночь дававшей Вику.

Клар-Кууз выхватил из кармана черный шарик.

— У меня тайфун! — закричал бессмертный разбойник.

Мик уже был готов открыть огонь, но заметил жемчужно-серую стрелу, мелькнувшую над головами робокопов. И через секунду Кууз обмяк, а госпожа Цань Бао сжимала его ладонь, зажавшую черный шарик. Ее флейта, которую китаянка сжимала во второй руке, до середины вошла в грудную клетку Виррапана. Разбойник начал оседать и вскоре сполз на землю. Робокопы двинулись вперед, и их спины скрыли собой и бандита и госпожу.

Вик с Миком и Диком ехали обратно. Вик блевал через каждые пять минут. Он очень тяжело переносил известие о том, что делал секс не только с мужиком, но и убийцей.

— …и тогда Цань Бао сказала, что сначала подумала, будто Мел — это убийца, — рассказывал Мик.

— Цветочек Мел? — удивился Дик.

— Да. Бандит оказался не только бессмертным. Он владел секретом перемены пола по собственному желанию. Прикинь!

Вика опять вывернуло в окно.

— Они следили за нами почти неделю, — сказал Вик, наконец, отдышавшись, — странно, а я их не замечал. Но почему она взяла Мел, а не Клар?

— Она просто перепутала. Мы для них все на одно лицо.

Постепенно дорога пустела.

— Классный был концерт, — сказал Дик.

— А? — спросил Мик.

— Значит, Мел теперь лафа?

— Ясная морковь, — сказал Мик.

— Знаешь, что я думаю? — спросил Дик.

— Ну?

— Нам никогда не стать китайцами, — сказал Дик. — Обидно да?

— Ясная морковь, — сказал Вик.

Мик на заднем сиденье раскрыл буквонайзер и стал писать доклад на имя Пытливого Шефа Третьего округа Цань Бао.

Город с высоты чердаков похож на историческую картинку хроник Второй мировой войны до налета вражеской авиации. Черные деревья без листвы, на ветвях вороны, на проводах воробьи, голуби на карнизах. Небо обложено тучами, как гортань больного дифтерией. По обочинам пятна серого снега. Люди и машины смешались в пестрое месиво. Месиво напоминает свалку отходов, но свалка статична, а месиво шевелится. Люди похожи на беженцев. Идут и едут в разные стороны. Рядом вокзал — это многое объясняет. Двое выделяются из общей массы. Эти двое — журналист и оператор. Их объединяет невидимая сила, не дает им слиться с толпой. С высоты чердаков их сразу видно. Идут неспешно, выпадают из общего темпа. Похоже, что-то замышляют.

Журналист оператору:

— Он смотрит всякие фильмы — и фуфло, и ше-девры.

Между ними прошла женщина.

— Эти все актеры, актерская игра — фуфло. Его волнует только монтаж. Переход с плана на план, склейка кадров, панорамы, свет, звук, затемнение. Это трогает его до слез. Вот, посмотри. — Журналист указал рукой вперед. — Посмотри. Эти люди не притворяются. Они так живут, гуляют, умирают. Все по-настоящему. Вообще не подозревают, что они актеры. Они так привыкли. Мы можем пользоваться ими совершенно бесплатно. Пока они ничего не знают, не догадываются, они будут играть лучше самых лучших актеров. Ну, а когда догадаются, то их игра станет фуфлом, то есть можно будет сказать «не верю!». Поэтому нам нужны люди именно с улицы. Бесплатно. Их незнание — наша сила. Понял, о чем я? Твое дело съемка. Снимай, как удобно, главное, чтобы побольше, а я потом договорюсь за монтаж. Знаю одного чувака, он смонтирует все, как надо. Все, что мы ему принесем, будь спокоен. Ты снимешь на свой «Canon» какого-нибудь болвана, который даже не догадывается, что он болван. Без нас он так и останется болваном, а этот фанат сделает его героем. Все будут на него смотреть и плакать. Его никчемная жизнь станет эталоном! Ему будут завидовать богатые сынки! Да что там! Сам Гагарин и тот отказался бы от полета ради такого чуда. Понял меня? А все потому, что я знаю куда, чего и зачем. Мы ему дадим наши кассеты, а он нам вернет мессию, не меньше. — Журналист засопел и облизнулся.