Наталья Калинина - У судьбы две руки

— Да просто! — усмехнулась Вера Сергеевна. — Те вопросы, с которыми он прибегает, можно и по телефону решить. Или по почте электронной. Не лень же ему поднимать свою пятую точку и каждый раз бежать из одного конца коридора в другой, чтобы узнать, не пришел ли на его имя факс! Как-то непродуктивно, не находишь?

Вера Сергеевна очень любила слова «продуктивно» и «непродуктивно». И Алина, услышав знакомое словечко, расслабилась и улыбнулась.

— В отделе у нас ты одна такая молодая и незамужняя, так что вывод сам напрашивается. Не ради же меня или Елены Петровны с Марией Федоровной он к нам бегает!

Словно подтверждая слова начальницы, послышался деликатный стук, и в кабинет вошел Александр.

— О, легок на помине! — невинным голоском пропела Вера Сергеевна, тогда как Алина, отворачиваясь, спрятала улыбку.

— Вы обо мне говорили? — спросил внезапно дрогнувшим голосом парень и метнул на девушку быстрый взгляд.

— О тебе! Факс, о котором ты уже трижды прибегал узнать, наконец-то пришел.

Иронию в голосе начальницы услышала только Алина.

С того дня она стала присматриваться к Саше не просто как к коллеге, а как к мужчине. И внезапно обнаружила, что он на самом деле очень симпатичный, улыбка у него красивая, а в карих глазах, когда Саша улыбается, появляются золотистые искорки. Еще она обратила внимание на то, что у него густые волнистые волосы каштанового оттенка, в которые хочется запустить ладонь и убедиться, что на ощупь они такие же мягкие, как на вид. А легкая картавость, которая поначалу казалась смешной, неожиданно сделалась милой. В один из дней Алина вместо привычного делового костюма облачилась в непривычное платье, которое надевала лишь однажды на мамин день рождения, волосы уложила по-другому, а на губы нанесла помаду на оттенок ярче. Может, в тот день, нарядившись не столько для себя, сколько для Саши, девушка поняла, что он значит для нее куда больше, чем она осмеливалась признаться себе. В тот же день Саша отважился пригласить Алину после работы в кафе.

За развитием их романа следили сотрудницы не только их отдела, но и соседнего. И если Алину такое положение вещей смущало, то Саша, напротив, не скрывал своих чувств. На рабочем столе девушки то и дело появлялись букеты цветов и коробки со сладостями. Заходя к ним в комнату по рабочим вопросам, Саша, уже не таясь, улыбался и отвешивал комплименты Алине. На все ее замечания тет-а-тет, что ей не нравится такое открытое выражение симпатии в офисе, он только отшучивался, крепко обнимал ее и шептал на ухо, что любит. Любит! И в его объятиях все ее тревоги таяли.

В офисе шептались, что Саша скоро сделает предложение Алине. А кто-то даже намекал девушке, что хотел бы быть приглашенным на свадьбу. Она краснела и неловко отшучивалась, но уже с нетерпением ожидала предложения. Ведь не зря же Саша, лелея ее ладошку в своей, внимательно рассматривал ее пальчики, словно примеряясь к их размеру. Но однажды Алина, случайно глянув в окно, увидела, как Саша уходит с работы раньше времени. Она не встревожилась и тогда, когда увидела его торопливо усаживающимся в машину его начальницы, решив, что Саша с Таисией поехали на переговоры. Ее вера в крепость их чувств была настолько искренней, что даже на следующий день, когда Саша торопливо пробежал мимо Алины, бросив на ходу неловкое приветствие, девушка не заподозрила плохого. «Таисия, паучиха, прибрала-таки Сашку к рукам», — услышала уже спустя какое-то время Алина разговор между сотрудницами и наконец-то все поняла. Поняла, почему Саша в последнее время будто избегал ее, перестал заглядывать к ним в комнату и уже не дожидался на крыльце после окончания работы. Осознала, что он стал задерживаться в офисе вовсе не из-за работы и ездить на машине с начальницей вовсе не на переговоры. Разгадала смысл той тонкой улыбки, больше похожей на ухмылку, которой Таисия провожала Алину при встрече. И догадалась, отчего разом смолкали коллеги при ее появлении в комнате. Все поняла, не поняла только одного — почему?

— Гнилой мальчишка, не мужик, — прямо, как обычно, отрезала Вера Сергеевна, когда Алина, не удержавшись, задала мучивший ее все те дни вопрос начальнице.

— Почему?

— Карьеру через бабу делает, — презрительно поджала губы женщина. — Чем его Таиска привлекла? Возможностью карьерного роста, вот чем.

Алина, может, и принялась бы оправдывать Сашу, которого все еще любила, если бы не вышедший в тот же день приказ о его повышении. А следом за этим по офису поползли слухи о беременности Таисии.

В тот день, когда о положении молодой начальницы заговорили в открытую, Алина после работы не поехала домой, а еще долго бродила по городу, дневная суета которого растворялась в сумерках. Она невольно выбрала тот маршрут, которым они гуляли с Сашей на первом свидании, только шла она по этим улочкам не вспоминая, а прощаясь. С Сашей. С надеждами на их общее счастье. Со своей наивной верой. И со своей так и не зажившей любовью, скорее, не прощаясь с нею, а смиряясь, как с хронической болячкой.

Вернулась она домой затемно — успокоенная и уставшая. Но едва Алина увидела ссутуленную фигуру сидевшего на лавочке у подъезда мужчины, как сердце сделало предательский кульбит, сводя на нет таким трудом достигнутое душевное равновесие. Девушка невольно замедлила шаг, а затем наоборот, прибавила, стараясь без задержки проскочить мимо поджидавшего ее Саши.

— Алина, — окликнул он ее, поднимаясь навстречу. Его вдруг сильно шатнуло, и Алина в изумлении затормозила. Саша пьян? Она никогда не видела его в таком состоянии и не думала, что он может злоупотреблять алкоголем. Саша тем временем остановился перед ней, загородив проход к подъезду. И после затянувшейся паузы его вдруг прорвало: горячим шепотом он просил у нее прощения, молил понять его и раскаивался в ошибке. Алина слушала молча, но, когда Саша попытался неловко встать перед ней на колени, аккуратно обогнула его, словно опасное препятствие. Саша не стал ее задерживать. Когда Алина уже набирала код замка, он крикнул с отчаянием ей в спину:

— Она беременная! Если бы не это! Я же тебя люблю!

Алина аккуратно прикрыла за собой дверь, хоть ей хотелось шарахнуть ею изо всех сил, а затем побежала по лестнице на свой этаж — быстро, спотыкаясь и задыхаясь, словно опасаясь погони. «Если бы не это… Если бы она не была беременной», — стучало в висках вместе с кровью, сводя с ума. Дома Алина швырнула сумочку прямо на пол и, не снимая верхней одежды, направилась в комнату, достала из ящика стола заготовку и краски. С секунду она еще поколебалась, а затем обмакнула кисточку в красную краску.

В тот раз она рисовала не боль, а смерть. Избавляла не от болезни, а призывала гибель, кладя неаккуратно, размашисто и уродливо мазок за мазком. Втыкала кисточку в матрешкин живот с такой ненавистью, будто вонзала нож, расплющивая ворс и оставляя на дереве похожие на кровавые раны ляпки. Затем исступленно черкала черным, изображая пустоту, и остановилась лишь тогда, когда вся матрешка в несколько слоев покрылась черными и красными кляксами. Алина посмотрела на свои испачканные красным, будто кровью, руки, а затем зарыдала. Опомнившись, она бросилась оттирать еще не высохшую краску — вначале салфетками, затем растворителем, но оттереть дерево до девственной белизны ей так и не удалось.