Наталья Калинина - У судьбы две руки

В ту ночь, когда луна пролила на город кровавый свет, Элизабет переоделась в мужское платье, заткнула за пояс остро заточенный кинжал и бесшумно выскользнула из дома. В кошельке позвякивали монеты: пятью из них она обещала расплатиться с мальчишкой-конюхом с постоялого двора за то, чтобы тот раздобыл ей на эту ночь коня, а остальные предназначались бродяге.

Кровь забурлила в венах, когда Элизабет вскочила верхом на резвого скакуна. Ветер ударил в лицо, не остановив ее, а, наоборот, подстегнув. Взлетели полы плаща, мальчишка, едва не попав под копыта, махнул ей кулаком с зажатыми в нем монетами, чей-то неразборчивый выкрик заставил Элизабет пришпорить коня и понестись быстрее птицы к городскому мосту. Скорее, скорее, успеть, успеть! Показалось ли ей или нет, что к мосту навстречу ей направлялась черная карета? Элизабет не стала притормаживать. Она не получала знака от Диего, зачем ему высылать экипаж? И хоть сердце заколотилось до боли сильно, а разум уговаривал ее повернуть назад, она, словно сам дьявол подстегивал ее коня и нашептывал в уши, неслась вперед — к старым воротам чужого города.

Бродяга ждал ее на условленном месте. И, получив свою плату, повел Элизабет за собой, но не в город, а прочь от него. К своим собратьям-бродягам? К разбойникам в логово? Луна спряталась за тучей, и Элизабет, лишившись ее поддержки, впервые за весь путь испугалась.

— Здесь. Дальше пойдешь сама.

В руках бродяги вдруг оказался зажженный факел, которым он указал на расщелину меж двух скал.

— Иди вперед, никуда не сворачивай.

С этими словами он передал девушке факел.

— Ты смеешься надо мной, бродяга? — вознегодовала Элизабет.

— Это единственный путь. Другой тебе закрыт, если дорожишь жизнью.

С этими словами он, подкинув на ладони монеты, рассмеялся и растворился во мраке, будто его и не было.

Конь тревожно заржал, когда Элизабет привязывала его к единственному кривому дереву у скалы.

— Тише ты, тише.

Сердце ухало так, что, казалось, его слышала кровавая луна, вновь выглянувшая из-за тучи. Элизабет помолилась про себя и шагнула в расщелину. Впереди оказалась сквозная пещера, которую девушка пересекла не без опаски, то и дело ожидая нападения или другой ловушки. Но, похоже, она находилась в одиночестве, если не считать летучих мышей, потревоженных светом факела. Элизабет вскрикнула от испуга, когда мыши, хлопая черными крыльями, взметнулись темным облаком и вновь осели на стенах и низком потолке, но продолжила свой путь. Как хорошо, что она оделась в мужской костюм! В платье с широкими юбками оказалось бы невозможным пройти такой узкой тропой, а туфли тотчас бы размякли в скользкой глине, на которой то и дело оскальзывали сапоги.

Казалось, она шла вечность по тропе, которая то выводила ее в новые пещеры, то опять сужалась, как рукав. Один раз дорога раздвоилась, и Элизабет, свернув направо, чуть не скатилась по круто уходящему вниз склону. В тусклом свете блеснули слюдой воды подземного озера. Девушка в ужасе отступила и поскорей вернулась к развилке. Вторая дорога тянулась ровно, но потолок оказался так низок, что девушке пришлось согнуться, а затем и вовсе присесть на корточки. Но вот тропа оборвалась несомкнутыми «челюстями» из росших навстречу друг другу сверху и снизу каменных глыб. В широкой щели между ними Элизабет увидела свет. Она загасила факел и подползла на животе к просвету. Внизу находилась большая круглая пещера, в центре которой были расставлены в форме уже знакомого ей знака высеченные из камня алтари. Те, что образовывали наружные лучи звезды, украшали драгоценные камни, блюда с яствами и кувшины с вином. Тот, что находился в середине, был пуст. Не успела Элизабет подивиться увиденной картине, как пещера наполнилась людьми. Все они были в масках — звериных, с перьями, рогами и шишковатыми наростами. Пришедшие расположились вокруг алтарей, оставив свободным проход к центральному. Воздух наполнился стройным гудением, и песня без слов зазвучала из дюжины сомкнутых ртов. Это казалось бы красиво, если бы не было так пугающе. Но Элизабет, зачарованная пением, уже не могла заставить себя оторваться от зрелища. На фоне странной песни зазвучал красивый женский голос, который не пел, а монотонно произносил непонятные слова. Затем появилась его обладательница. Она величественно прошествовала к оставленному ей месту во главе человеческого кольца и встала, сверкая в желтом свете молочной белизной обнаженной кожи. И хоть лицо ее было скрыто маской, а голову венчала причудливая корона, Элизабет узнала главную жрицу. Со смесью любопытства, брезгливости и вновь затопившей сердце ревности разглядывала она незнакомку, так бесстыдно обнажившуюся перед толпой, и с горечью понимала, что она была Диего любовницей. Где он сам, под какой маской скрывается? Элизабет переводила взгляд с одного человека на другого. Но сердце молчало, даря надежду, что Диего здесь нет.

— Услышь, Владыка, голоса слуг твоих! — вскричала незнакомка, поднимая высоко над головой темный прямоугольный предмет, похожий на книгу. Толпа расступилась, давая ей проход к центральному алтарю. Элизабет упустила тот момент, когда люди скинули свои одежды, оставив только маски. Под выкрики своей предводительницы они пировали, пили вино из кувшинов, пели, исполняли танцы и, к ужасу Элизабет, совокуплялись прямо на алтарях среди даров. Элизабет бы сбежала в ужасе, но что-то будто удерживало ее на месте, заставляя смотреть этот отвратительный и пугающий спектакль. Ее обоняния коснулся запах серы и паленой шерсти. По полу пещеры заклубился черный дым, отбрасывая на стены чудовищные тени. Дама в центре, упав на колени и потрясая в воздухе «книгой», билась то ли в экстазе, то ли в припадке безумия.

— Да прольется кровь грешницы! — возопила она.

— Грешницы, грешницы! — подхватила толпа. — Кровь грешницы!

— Возьми, Владыка, от слуг твоих в дар ее сердце!

— От слуг! В дар сердце! — вторила толпа, совокупляясь уже с сошедшими со стен тенями. Элизабет похолодела, поняв, что срединный алтарь предназначался для ритуального убийства. Она попятилась, не желая стать свидетельницей кровопролития. И вдруг уперлась во что-то. Девушка оглянулась и сдавленно вскрикнула, увидев за спиной мужчину с факелом в руке.

— Ты здесь, — произнес он так, словно не удивился, обнаружив Элизабет. Мужчина был одет, но лицо его закрывала черная маска, в прорезях которой блестели изумрудной зеленью знакомые глаза.

Алина проснулась и в первый момент не сразу поняла, где очутилась. Комнату, погруженную в полумрак, наполняли тени, на стенах плясали отблески света, но это была не сырая холодная пещера. Ушло еще несколько мгновений на то, чтобы осознать, что она вовсе не Элизабет Гарсия, находится в комнате смотрителя на маяке, и жизни ее ничто не угрожает. Она всего лишь задремала в кресле, когда читала одолженную Захаром книгу. Вот этот томик лежит у нее на коленях, раскрытый на начальных страницах. Только Алина уже не помнила, на чем она остановилась. Сон сразил ее так внезапно, был таким глубоким и наполненным столь яркими видениями, что напрочь вытеснил сюжет английского детектива. Алина отложила книгу, встала и подошла к окну. Казалось, что его завесили черным покрывалом с нашитыми на него серебряными монетами. Темное море сливалось с таким же темным небом, создавая эффект единого полотна. Только звезды да надкусанный диск луны нарушали эту абсолютную черноту. И еще расплывались вдали золотыми полосами огни дрейфующих кораблей. Девушка на мгновение представила, что находится не в башне маяка, а несется в космическом корабле к неизвестным галактикам. Ей стало одновременно и радостно, и жутко от чувства абсолютного одиночества и затерянности в безграничном пространстве. Подобное ощущение она пережила несколько мгновений назад, когда во сне, будучи Элизабет, скакала на резвом скакуне сквозь ночь в кровавом свете красной луны.