Стивен Кинг - Томминокеры

Но то в мае. Теперь же, в июле, Бич был здоров как бык. Доктор Уорвик обещал ему госпитализацию не позже пятнадцатого числа, однако все сроки вышли, а несостоявшийся больной ел за семерых, пялился на женщин, ревел на подчиненных медведем и вообще чувствовал себя так, словно был готов обогнать самого Бобби Тремейна. На повторный рентген он решил не ходить. Зачем? Джерниган и так знал, что темное пятнышко в левом легком бесследно исчезло. Да и в конце концов, если возникнет нужда, он возьмет отгул и сам соберет рентгеновский аппарат. Что там собирать-то?

Однако теперь, после взрыва, нужно было мастерить совсем другие приборы… и срочно.

Горожане провели всеобщее собрание. Не так, как раньше – в ратуше; теперь этого не требовалось. Бич продолжал поджаривать гамбургеры в «Хейвен-ленче», Нэнси Восс – сортировать марки на почте, Бобби Тремейн торчал под своим «Челленджером», прилаживая акваланг с обратной тягой, благодаря которому сможет покрывать семьдесят миль на одном галлоне топлива. Не бензиновая таблетка Бобби Андерсон, но все же. Ньют Беррингер, чертовски ясно понимавший, что времени почти не осталось, во всю мочь гнал к магазинчику Эплгейта. Неважно, кто где находился и чем занимался в это время, – все они были вместе, в сети безмолвных голосов – тех, что до смерти перепугали Рут.

Не прошло и сорока пяти минут после взрыва, как у Генри Эплгейта собрались человек семьдесят. С тех пор как заправка «Шелл» осталась практически без оборудования для ремонта и тюнинга, заведение Генри считалось самой крупной и солидно оснащенной мастерской в городе. Примерно два часа спустя Кристина Линдли, в свои семнадцать успевшая победить на четырнадцатом ежегодном конкурсе фотографов штата Мэн, вернулась из города перепуганная, запыхавшаяся (и возбужденная, если на то пошло) после поездки с Бобом Тремейном на скорости больше ста десяти миль. Когда Бобби как следует разгонял свой «додж», тот обращался в размытую желтую полосу над дорогой.

Девушка получила задание напечатать два снимка ратуши. Весьма деликатное дело: ведь здание превратилось в кучу кирпичных обломков и штукатурки с покореженным часовым механизмом посередине, а значит, новую фотографию предстояло скопировать с уже имеющейся. Кристина в спешке перелистала альбом с вырезанными из прессы видами города (Ньют мысленно подсказал ей искать не где-нибудь, а в личном офисе Рут Маккосланд). Два снимка хорошего качества пришлось сразу отвергнуть: они были черно-белыми. А замысел заключался в том, чтобы построить иллюзию – ратушу, которую все бы видели… но сквозь которую смог бы пролететь самолет.

Словом, жители Хейвена намеревались спроецировать прямо в небо гигантский слайд.

Превосходный фокус.

Хилли Браун бы обзавидовался.

Уже начиная терять надежду, Кристина вдруг обнаружила великолепное, отчетливое фото ратуши, да еще и сделанное под нужным углом, так что видны были сразу две стороны. Отлично, это придаст изображению глубину. Внизу аккуратным почерком Рут было написано, что снимок взят из «Янки мэгазин», пятый номер за восемьдесят седьмой год.

«Нам пора, Крис», – напомнил Бобби, даже не потрудившись разжать губы и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, словно малыш, которому приспичило в туалет.

«Да, конечно. Сейчас…»

Она осеклась.

«Ох ты… Ой, мамочки!»

Бобби Тремейн поспешил подойти. «Да что такое?!»

Кристина молча указала на фотографию.

– ВОТ ЧЕРТ! – вслух вырвалось у мужчины.

Девушка только кивнула.

К семи часам вечера горожане, действуя быстро и молча (разве что кто-нибудь раздраженно рявкал на замешкавшегося товарища), соорудили что-то вроде огромного проектора для слайдов, взгромоздив его на промышленный пылесос.

Прибор запустили для проверки, и в небе над участком Генри возникло гигантское застывшее лицо. Собравшиеся не говоря ни слова, но с одобрением смотрели на покойную бабушку Эплгейта. Машинка исправно работала. Оставалось дождаться девушку с фотографией ратуши – точнее, с фотографиями, поскольку речь шла о стереоскопической модели, – и можно было…

Тут до них долетел ее голос – слабый, но подкрепленный силой мысли Тремейна.

Скверные новости.

«В чем дело? – обратился Кайл Арчинбург к Ньюту. – Я не все разобрал».

«Оглох, что ли? – рявкнул Энди Бейкер. – Боже, когда эта старая сука подорвала нашу ратушу, грохот слышали за три округа. Миль за двести…»

Он сжал кулаки.

«Уймитесь, вы оба, – отрезала Хейзел Маккриди. И повернулась к Кайлу: – Девочка отлично сделала свое дело… – Она специально почти кричала в надежде не просто растолковать Кайлу Арчинбургу возникшую проблему, но и дотянуться до Кристины Линдли, подбодрить ее. В голосе ( мыслях ) девушки звучало смятение на грани истерики; только этого сейчас не хватало, когда на счету каждая драгоценная минута. – Не ее вина, что на снимке видны часы».

«Не понимаю», – приподнял брови Кайл.

«Кристина откопала цветное фото с таким ракурсом, что лучше и пожелать нельзя, – продолжала Хейзел. – Очень четкий вид от церкви и кладбища, только возле дороги немного размыто. Придется пару дней не пускать чужаков на другую сторону, пока Крис не дорисует остальное, но ведь они заинтересуются неисправной печью… и участью Рут… Хотя, думаю, с этим мы тоже разберемся. Может, закрыть некоторые трассы?» С этими словами она посмотрела на Ньюта.

«Отрежем, – бросил тот. – Как нечего делать».

«А в чем загвоздка-то?» – нахмурился Кайл.

«Ну и дебил!» – возмутился Энди Бейкер.

Кайл свирепо двинулся на механика, но теперь уже Ньют обронил: «Да уймитесь, вы оба! – И пояснил: – Загвоздка в том, что Рут взорвала башню в три ноль пять пополудни. А на единственном отчетливом снимке, который нашла Кристина, можно разглядеть циферблат. И стрелки показывают без четверти десять».

«Ох! – Кайл покрылся блестящей испариной. И, достав носовой платок, утер лицо. – Вот влипли. Что теперь делать?»

«Импровизировать», – невозмутимо ответила Хейзел.

«Старая сука! – рявкнул Бейкер. – Жаль, что сдохла уже, а то бы я своими руками ее сейчас…»

«Энди, ты же знаешь, Рут любил весь город».

«Ага. Надеюсь, черти ее ворочают длинными вилами», – проворчал тот и выключил прибор.

Бабушка Генри исчезла. Хейзел с облегчением выдохнула: ее немного пугало это каменное лицо в идеальном объемном изображении, зависшее над лугом, сквозь которое время от времени проходили пасущиеся коровы (их, кстати, давно пора было загонять обратно в хлев), исчезая из виду за старомодной брошью на высоком воротничке.

«Все будет отлично», – внезапно произнесла в тишине Бобби Андерсон. Услышав ее, все – и даже Кристина Линдли – сразу же успокоились.