Стивен Кинг - Томминокеры

Ее внутренний термостат словно кто-то врубил на полную мощность, и теперь она попросту сжигает сама себя. Пару раз за эту неделю она чуть не упала в обморок на жаре. Поиски малыша Брауна, как бы странно это ни прозвучало, стали для Бобби Андерсон своего рода передышкой.

Гарденер и не надеялся уговорить ее подремать. Но вдруг, примерно без четверти три, она сама заявила, что «малость вымоталась» и не прочь отдохнуть. Бобби спросила, не хочет ли Гард прилечь вместе с ней.

– Ага, – ответил он, – только посижу здесь еще пару минут, почитаю… (…и прикончу выпивку, раз уж я здесь).

– Ладно, только не засиживайся, – предупредила Бобби. – Тебе сейчас тоже не повредит сиеста.

Однако он засиделся, потягивая спиртное, до той минуты, когда по полям и холмам прокатился гул.

– Какого?..

Шум нарастал… и вдруг Гарденер увидел. Все было словно в ночном кошмаре. Или как при белой горячке – ну да, точно. Это вам не телепатическая пишущая машинка или космический нагреватель для воды. Над Хейвеном взмыла, чтоб ей провалиться, ракета из кирпича. Да уж, друзья и соседи, полюбуйтесь на полного психа.

И только за миг до взрыва, залившего небосвод зеленым огнем, Гард понял: это не галлюцинация.

Вот она, сила Бобби Андерсон; сила, которую они собирались использовать для борьбы с АЭС, с гонкой вооружений и кровавыми реками мирового безумия; вот она, поднимается в небо пламенным столбом. Кто-то из городских сумасшедших протянул бикфордов шнур к ратуше, чиркнул спичкой – и только что запустил огромную башню с часами под облака, словно чертову римскую свечку.

– Чтоб я сдох, – прошептал Гарденер тонким, испуганным голосом.

«Вот оно, Гард, твое хваленое будущее! Этого ты хотел? По женщине, которая спит сейчас в доме, плачет психушка, тебе ведь это известно. Все признаки более чем налицо. И ты готов отдать ей в руки подобную мощь? Серьезно?»

«Она не сумасшедшая, – возразил перепуганный Гарденер. – Ничего подобного. Думаете, это жуткое зрелище что-то меняет? Наоборот. Если не я и Бобби, то кто? Полиция Далласа, вот кто. Все как-нибудь обойдется, я буду за ней приглядывать, держать руку на пульсе…»

«О, я смотрю, в этом ты преуспел, жалкий пьянчуга. У тебя превосходно получается…»

Тут невероятная хрень в небесах взорвалась, разлив повсюду зеленый огонь. Гарденер встал, прикрывая ладонью глаза.

Прибежала Андерсон.

– Господи, что тут случилось? – спросила она… хотя знала ответ.

Прекрасно знала. Гарденер понял это с внезапной холодной уверенностью.

За последние две недели Гард в совершенстве освоил искусство выстраивать у себя в мыслях защитный барьер. Тот состоял из повторения старых адресов, стихотворных строчек, обрывков песенок и прочей чепухи… однако служил хорошо. Создать помехи оказалось не так уж и сложно; они мало чем отличались от обычного потока мыслей, проносящихся почти в любой голове бо́льшую часть времени. (Конечно, Джим изменил бы свое мнение, узнай он, как мучилась Рут Маккосланд, пытаясь скрыть от посторонних, о чем она думает; он даже не представлял, сколько сил сэкономил благодаря стальной пластине в черепе). Пару раз Гарденер ловил на себе странные, недоумевающие взгляды Бобби; и хотя в такие моменты она быстро отводила глаза, он понимал: подруга пытается читать его мысли… очень старается… но пока без успеха.

Вот этот барьер Гард использовал сейчас, чтобы скрыть ложь – первую с той минуты, как пятого июля, почти три недели назад, заявился к Бобби.

– Точно не скажу, – пожал плечами он. – Я задремал сидя. И тут что-то жахнуло, потом полыхнуло. Вроде зеленым светом. Вот и все.

Бобби впилась в него глазами и, помолчав, кивнула:

– Хорошо, давай съездим туда и выясним.

У Гарда немного отлегло от сердца. Он соврал безотчетно: так ему показалось безопаснее, невесть почему… и она поверила. Теперь главное – не рисковать доверием.

– Может, съездишь одна? В смысле, если тебе нужна компания, то, конечно…

– Да нет, все нормально, – отозвалась она почти с радостью и ушла.

Гард вышел к дороге проводить ее грузовичок, а возвращаясь на веранду, пинком опрокинул стакан. С этим бесконтрольным пьянством явно пора завязывать: здесь творится что-то действительно странное. Будет на что посмотреть, и лучше трезвыми, а не залитыми алкоголем глазами.

Джим и раньше давал себе такие зароки. Иногда это даже срабатывало – на время. Но только не теперь.

К вечеру, когда Бобби вернулась, Гарденер был пьян и дрых на веранде. И тем не менее сигнал Рут Маккосланд был принят. Пусть адресат по-прежнему хранил преданность замыслам Бобби и нарочно мутил свой рассудок вином, чтобы заглушить сомнения. Но все же он принял сигнал и хотя бы отчасти понял. Пожалуй, сегодняшняя ложь – самое яркое тому доказательство. Впрочем, Рут бы, наверное, больше порадовалась другому своему достижению. С голосами в голове или нет, но она умерла в здравом уме.

Бич Джерниган радовался «обращению», как никто другой в Хейвене. Явись перед ним томминокеры Гарда с ядерным оружием под мышкой и предложи разместить по бомбе в семи крупнейших городах мира, он бы, не задумываясь, кинулся обзванивать агентства по продаже авиабилетов. Даже на фоне жителей городка, проникнутого духом безбожного фанатизма, Бич выделялся чрезмерным рвением. Если бы он только узнал о растущих сомнениях Гарденера, то убрал бы его с дороги. Причем навсегда и сразу же. Или быстрее.

На это у Джернигана были свои веские причины. В мае, где-то после дня рождения Хилли Брауна, Бич обзавелся беспрестанным отрывистым сухим кашлем. Что самое страшное – без насморка и повышения температуры. Потом стало еще хуже, когда в мокроте начали появляться капельки крови. Когда содержишь закусочную, кашель тебе вообще ни к чему. Посетителям это не по нраву. На нервы действует. Рано или поздно кто-нибудь сообщит в отдел здравоохранения, и заведение прикроют на несколько дней до выяснения результатов медобследования. «Хейвен-ленч» и так-то еле держался на плаву (Бич по двенадцать часов в сутки подавал блюда быстрого приготовления и с трудом наскребал шестьдесят пять долларов в неделю; не будь он единоличным хозяином – давно прогорел бы), так что терять летние дни Джернигану совсем не хотелось. А лето было уже не за горами. И он обратился к доктору Уорвику. Старина Уорвик направил Бича в Дерри-Хоум на рентгенографию грудной клетки. Получив снимок, доктор изучал его добрых двадцать секунд, потом вызвал пациента и напрямик заявил:

– Бич, у меня плохие новости. Лучше сядь.

Тот сел. А мог бы и просто свалиться на пол, не окажись рядом стула. Ноги вдруг подкосились. В мае жители Хейвена еще не пользовались телепатией, но Бичу хватило и средних человеческих способностей, чтобы все понять, прежде чем врач произнес хоть слово. У него даже не туберкулез. Рак легких. С большой буквы «Р».