Стивен Кинг - Томминокеры

Вдруг замедлила шаг.

На лице появилось недоуменное выражение… сменившееся пугающей, внезапно снизошедшей уверенностью.

Ей сделалось труднее идти. Воздух точно сгустился и стал упругим. Он натягивал кожу на лбу и щеках, давил на грудь.

Рут наклонила голову и продолжала шагать с перекошенным от усилия ртом и взбухшими на шее венами. Казалось, будто она движется навстречу урагану, хотя на деревьях по обе стороны от дороги даже листья не шевелились. Ей пришло в голову то же самое сравнение, что и Гарденеру, когда тот сунул руку в переобустроенный нагреватель Бобби; разница заключалась только в масштабах. Поперек дороги точно был натянут нейлоновый чулок исполинских размеров. «Слыхала я про чулки-невидимки, – истерично хохотнула про себя Рут, – но это уже перебор».

Тут грудь сдавило до боли. А ноги вдруг забуксовали в грязи. Сердце сжала паника. Рут достигла той точки, когда ее силы не хватало, чтобы преодолеть упругий напор невидимого барьера. Теперь ее уже толкало назад.

Она хотела развернуться и отойти сама, прежде чем преграда спружинит, но потеряла равновесие и на беспомощно скользящих ногах, с округлившимися от страха глазами, была грубо отброшена обратно, откуда пришла. Казалось, Рут налетела на гигантский резиновый мяч.

На миг ее ноги вовсе зависли в воздухе без опоры. Потом колени врезались в землю, так что даже платье порвалось. Миссис Маккосланд поднялась и попятилась к автомобилю, тихо плача от боли.

Она сидела за рулем почти двадцать минут, ожидая, пока утихнет дрожь в коленях. Тем временем по Дерри-роуд то и дело сновали туда-сюда легковые и грузовые машины. Вот мимо проехал на велосипеде Эшли Руваль с удочкой и, заметив Рут, помахал ей рукой.

– Драште, мишшуш Маккошланд! – крикнул он и радостно улыбнулся.

Она не удивилась его шепелявости. Чему было удивляться, если парень потерял зубы. Даже не некоторые из них – все до единого.

Тем не менее по спине побежали мурашки, когда на прощание Эшли прибавил:

– Мы ваш так любим, мишшуш Маккошланд…

Прошло много времени, прежде чем Рут завела мотор «дарта», развернулась и сквозь знойную тишину поехала в Хейвен-Виллидж. Подъезжая к своему дому на Мэйн-стрит, она почувствовала, что прохожие так и сверлят ее глазами, полными знания, но не мудрого, а скорее лукавого.

Стоило бросить мимолетный взгляд в зеркало заднего вида, как там возникла башня с часами, стоящая на другом конце улицы.

Стрелки приближались к трем часам пополудни. Миссис Маккосланд затормозила, небрежно перекатила машину через бордюр и заглушила двигатель. Она не потрудилась даже вытащить ключ зажигания. Просто осталась сидеть за рулем, при мигающем красном свете дурацкой лампочки на приборной панели, не отрываясь от зеркала заднего вида и отпустив свои мысли витать неизвестно где. Когда Рут очнулась, на башне пробило ровно шесть. Она потеряла три с лишним часа… и еще один зуб. Только в отличие от времени, которое исчезло безвозвратно, резец некуда не делся – он преспокойно лежал на коленях.

Целую ночь напролет Рут внимала своим куклам. Не все в их речах казалось ей ложью… и это было самое страшное. Омытая тревожным зеленым излучением, миссис Маккосланд тихо слушала и принимала на веру безумные россказни.

Да, хозяйка и в самом деле сходит с ума, в первую очередь поведали куклы. Рентгенограмма ее головы, как и любого местного жителя, если на то пошло, заставит невропатолога немедленно спросить, как у нее обстоят дела с медицинской страховкой. Мозг Рут изменяется. Он… «обращается».

Не только мозг, но и зубы… пардон, уже бывшие зубы. А что касается глаз… В последнее время у них появился новый оттенок, так ведь? Да-да. Насыщенный карий цвет поблек до орехового… Кстати, разве Рут, наведавшись на днях в «Хейвен-ленч», не заметила, что ярко-синие глаза Бича Джернигана тоже сменили оттенок на светло-ореховый?

«Цвет глаз… и зубы… Господи, что же с нами творится?»

Куклы ответили остекленевшими взглядами и улыбками.

«Не волнуйся, Рут, это всего лишь нашествие пришельцев из космоса, любимая тема многих дешевых кинокартин. Ты ведь и сама обо всем догадалась? Вторжение томминокеров. Хочешь увидеть инопланетян, о которых столько толкуют в научно-фантастических рассказах и фильмах категории «Б», – загляни в глаза Бича Джернигана. Или Венди. Или свои».

– По-вашему выходит, будто меня едят заживо, – прошептала она в летнем сумраке, когда ночь пятницы уже уступала место субботнему утру.

«А как же, Рут! Ты думала, «обращение» – это что-то другое?» – рассмеялись куклы.

Тут сознание смилостивилось над ней и отключилось.

Когда утром она пробудилась, на школьной доске были неумело нарисованы башенные часы, а на рабочем столе Ральфа лежали две с лишним дюжины калькуляторов, вытряхнутых из сумки, куда Рут обычно собирала пожертвования для Общества по борьбе с раковыми заболеваниями. На некоторых были яркие наклейки с надписями: «БЕРРИНГЕР. ХЕЙЗЕЛ МАККРИДИ. НЕ ВЫНОСИТЬ ИЗ ОФИСА УПРАВЛЕНИЯ. НАЛОГОВЫЙ ОТДЕЛ». Значит, она вовсе не спала, а просто была в помутненном состоянии. А тем временем, очевидно, выкрала калькуляторы изо всех местных офисов.

Зачем?

«Не задумывайся, Рут, – нашептывали куклы. С каждым днем, с каждым часом, нет, с каждой секундой она все отчетливее понимала маленькую Эдвину Турлоу, перепугавшуюся до полусмерти. – Твое дело послать сигнал… и умереть».

«Да, но эта мысль вообще моя? Или навязана ими ?»

«Неважно, Рут. Все произойдет в любом случае, так что постарайся сделать дело как можно скорее и лучше. Не размышляй. Пусть все идет своим чередом… В глубине души ты ведь хочешь этого, правда?»

Вообще-то да. Почти всей душой. Даже не ради того, чтобы послать сигнал миру, и тому подобной чепухи: разумные доводы составляли лишь тонкий слой глазури поверх пирога, густо начиненного дьявольской антилогикой.

Рут непременно хотела стать частью взрыва, когда все взлетит на воздух…

Когда картонные трубки направят сияющие потоки энергии к верхушке ратуши и башня взлетит к небесам ракетой; когда ударная волна прокатится по улице этого про́клятого городка, неся разрушение… Разрушение – вот чего Рут по-настоящему жаждала. С тех самых пор, как начала «обращаться».

Вечером Дуган ей позвонил, чтобы кое-что уточнить по делу Дэвида Брауна. События развивались довольно странно. Хилли, брат пропавшего мальчика, попал в больницу в состоянии, близком к кататонии; да и с дедом дела обстояли не лучше. Он принялся всем рассказывать, что ребенок не заблудился, а взаправду исчез. Причем во время детского фокуса, который каким-то чудом воплотился в реальность. Вдобавок, продолжал Батч, дед охотно сообщал всем желающим, что половина населения Хейвена готова свихнуться, а остальные, дескать, уже безумны.