Стивен Кинг - Томминокеры

«Я больше не слышу их мыслей», – вдруг осенило Рут.

И разум тут же подначил: «А раньше могла? Ты уверена? Вдруг это были просто галлюцинации, вызванные тревогой за Дэвида Брауна?»

«Да, раньше – могла».

Версия с галлюцинациями все облегчила бы, но зачем себя обманывать? Кстати, в ту же минуту Рут поняла кое-что еще: она до сих пор слышит голоса. Правда, теперь они словно слабый гул в морской раковине, который детишки принимают за грохот прибоя. Разобрать ничего невозможно, однако сами-то мысли никуда не исчезли. А ее, интересно, слышат?

«ЗДЕСЬ ЕСТЬ КТО-НИБУДЬ?» – прокричала миссис Маккосланд как можно громче.

Мэри Браун вскинула руку, словно у нее внезапно закололо в правом виске. Ньют Беррингер помрачнел как туча. Хейзел Маккриди оторвалась от блокнота и подняла взгляд, точно Рут говорила вслух.

«О да, они еще как меня слышат».

– В любом случае прошлого уже не вернуть, – произнесла она. – Настало время – причем давно настало – связаться с полицией штата и сообщить о Дэвиде. Вы позволите мне это сделать?

При нормальных обстоятельствах ей бы и в голову не пришло спрашивать разрешения на подобный шаг. В конце концов, горожане платят налоги из своих жалких зарплат за то, чтобы она отвечала на вопросы, а не задавала их.

Но Хейвен сильно переменился. Несмотря на ветер и порцию свежего воздуха, все теперь иначе.

Горожане уставились на нее удивленными, даже пораженными взглядами.

В голове снова всплыли знакомые голоса:

(нет Рут не надо… никаких чужаков… мы тут сами управимся… мы обо всем позаботимся а чужаки не нужны пока… мы не «обратились»… тсссс ради твоей безопасности Рут тсссс)

Снаружи ветер с особенной силой ударил в окна офиса, так что задребезжали стекла. Эдли Маккин (и все остальные за ним) оглянулся на звук… А потом улыбнулся странной, даже озадаченной полуулыбкой.

– Ну конечно же, Рут. Если, по-твоему, пришла пора связаться с властями, действуй. Мы целиком на тебя полагаемся, правда ведь?

Горожане поддакнули.

Погода переменилась, ветер дул вовсю, и к полудню среды полиция штата приняла на себя хлопоты по розыску Дэвида Брауна. Вечером его фото показывали в выпуске новостей с указанием горячего номера, по которому мог позвонить любой, кто видел мальчика в последнее время.

К пятнице Рут поняла, что среда и четверг были просто обманчивым затишьем, а дела идут точно так же, как и шли. Она все ближе подходила к безумию нечеловеческой природы.

И в глубине души признавала это, даже скорбела… но не могла больше сопротивляться. Оставалось надеяться, что среди вздора, который болтали куклы, была хоть крупица истины.

Наблюдая за собой словно со стороны, Рут увидела, как берет из ящика самый острый кухонный нож, которым отделяла кости от рыбы, и поднимается с ним к себе в кабинет.

«Школу» заливало гнилостное зеленое свечение. Свет томминокеров. Так их в последнее время все называли. А что, неплохое имечко, верно? Ну да. Не хуже любого другого. «Томминокеры».

– Послать сигнал. Это все, что ты можешь сделать теперь. От тебя думают избавиться. Ты по-прежнему их любимица, Рут, но только эта любовь – убийственна. Хотя в ней можно усмотреть некую долю извращенного уважения. Они до сих пор БОЯТСЯ ТЕБЯ. Даже сейчас, потеряв рассудок, почти как и все в этом городе, ты наводишь страх. Может, кто-нибудь и услышит сигнал… услышит… увидит… поймет.

В этот раз на доске была нарисована башня с часами – неумело, словно выведенная рукой первоклашки.

Рут не могла работать над куклами в «классной комнате». Только не при этом жутком пульсирующем свечении. Она брала их по одной и относила в кабинет мужа, где, словно заправский хирург, вскрывала ножом животы – и мадам француженке, и клоуну девятнадцатого столетия, и пупсику Кьюпи, и прочим – по очереди. Затем вкладывала внутрь маленькое устройство, собранное из батареек C, проводов, монтажной платы электронного калькулятора и картонных цилиндров от туалетной бумаги. И стремительно зашивала разрезы грубой черной ниткой. Вскоре на рабочем столе Ральфа лежал уже целый ряд голых кукол, похожих теперь на умерщвленных – возможно, отравленных – кем-то детей, которых после убийства ограбили и раздели.

Посередине каждого залатанного разреза торчал картонный цилиндр, точно труба какого-то странного телескопа. Цилиндры должны были послужить каналами силы, когда все начнется. Рут с трудом представляла себе, откуда знает об этом или даже как она додумалась сделать эти приборы… понимание словно явилось из воздуха. Того самого воздуха, в котором бесследно исчез

(он на Альтаире-4)

Дэвид Браун.

Из каждого пухлого беззащитного тельца, которое она пронзала ножом, вырывались лучи зеленого света.

«Я…

(посылаешь сигнал)

…убиваю единственных деток, какие у меня только были в жизни».

«Сигнал. Думай о сигнале, а не о детях».

Взяв несколько удлинительных шнуров, она связала кукол между собой в цепочку. Затем, тщательно зачистив последние четыре дюйма проводки, сунула блестящую медь внутрь петарды, отобранной у четырнадцатилетнего отпрыска Бича Джернигана (пацана звали Горбуном за то, что у него правое плечо было чуть выше левого) за неделю до того, как город охватило безумие. На миг усомнившись, Рут обернулась и обвела взглядом опустевшую «школу». Через дверной проем падало достаточно света; она увидела на доске корявый рисунок башни с часами, который сама же и сделала во время одной из отключек. Периоды помутнения случались все чаще – и, похоже, длились все дольше. Стрелки нарисованных часов показывали ровно три.

Миссис Маккосланд отложила работу в сторону и пошла прилечь. Вскоре ей удалось забыться сном – правда, весьма беспокойным. Рут ворочалась, металась и громко стонала. Даже теперь ее голову продолжали наполнять планы чьей-то мести, тревога из-за подгоревшего пирога, из-за нерегулярного цикла, эротические фантазии, идеи странных приборов или машин, грезы о власти. А где-то на заднем плане беспрестанно скулили тоненькие неведомые голоса – мутный поток мыслей, текущий вроде бы из голов горожан, рядом с которыми она прожила бок о бок всю жизнь, но при этом явно нечеловеческого происхождения. Та часть сознания Рут, что все еще упрямо силилась сохранить здравый рассудок, даже во сне знала правду: она начинает слышать чужаков. Томминокеры набирают силу.

К полудню четверга миссис Маккосланд окончательно убедилась, что перемена погоды ничего не решила.

Полиция штата, конечно, явилась, однако мальчика так и не объявили в масштабный розыск. Рапорт Рут – как обычно, составленный самым тщательным образом – ясно давал понять, что Дэвид Браун, четырех лет от роду, вряд ли мог самостоятельно покинуть район поисков; оставался вариант с похищением, который еще только подлежал рассмотрению. К рапорту были приложены топографические карты. Выполненные аккуратным разборчивым почерком миссис Маккосланд пометки не оставляли сомнений: поисками она руководила не менее скрупулезно.