Витамина Мятная - Мертвая Академия. Дилогия

Это мой долгожданный конец? Моя смерть?

— Ты пришла за мной? Я стою на краю? Забери же меня быстрее! — взмолилась я. — Чтобы не мучиться, чтобы глаза не видели его, лежащего ничком на каменном полу, и змея предателя, который готовит черный ритуал на алтаре. Хочу забыть! Хочу умереть! Хочу уйти за грань!

Слово эхом отдалось в воспоминаниях.

«На самой грани ты почувствуешь ее. Увидишь без зелья. И сможешь сделать выбор».

Я на грани. Передо мной выбор. По левую руку смерть, по правую жизнь.

Размытый силуэт попал в фокус, на меня глянуло мое собственное отражение.

Я сама стояла перед собой, но это была не я. Не похожа, как плохая копия, чего-то не хватает. Я повернула голову вбок, присматриваясь одним глазом: видение сместилось и трансформировалось. Это уже была не я, а старая-престарая женщина. Такая, какой я была бы в глубокой старости: дряхлая и морщинистая, с согнутой спиной, придавленная гнетом прожитых лет. Но глаза… Глаза у старухи были яркие, сочные, полные жизни и молодые.

Повернула голову на другую сторону, уже зная, что увижу.

Я никогда не выглядела настолько молодо, привлекательно и сексуально даже в самые лучшие годы юности. Я могла бы так выглядеть, если бы была самой жизнью, самой весной, началом всего сущего и продолжением. То, что стояло передо мной, выглядело так, как я мечтала выглядеть и как, наверно, видели меня все те, кто любил: Демон, Танатос и многие другие.

Только глаза были белесые и пустые, безжизненные…

Выбор… я выбрала.

Жизнь.

Такую, как она выглядит на самом деле. Не сожалея ни минуты. Лицо мое покрылось морщинами, плечи ссутулились, и тут же по ладоням пробежали волны силы.

Трансформация прошла на ура, в мгновение ока я состарилась, и тело мое рассыпалось на тысячи частиц, выскользнув из оков.

Я стала природой, стала жизнью. Самой судьбой и роком. Я ощущала окружающий мир как часть себя.

Вечный круг замкнулся, и я восстала. Частицы собрались вместе, создавая тело вновь. Зеленое сияние погасло.

Я взглянула в спину виновника моего горя и несчастья, того, кто привел к смерти моих друзей и любимого.

И… Пожалела его. Насколько нужно быть несчастным, чтобы сотворить такое во имя любви, во имя надежды, во имя памяти? Я задумалась. Хотелось взглянуть на ту, которая смогла стать для кого-то вселенной и дыханием, с уходом которой померк мир и двинулся рассудок.

Взгляд скользнул на недвижное тело вампира. Губы прошептали: «Ты для меня целый мир, ты стоишь всего».

Призрачная рука протянулась сама собой, прошла сквозь тело змея и сжала коварное сердце, убитое горем по возлюбленной.

Оно давно было мертво, не билось и не жило. Но где-то глубоко сверкала маленькая искорка надежды и воспоминания любви к ушедшей женщине, которая для Нагга была целым миром.

Сжав сердце в кулак, я вынула его призрачный слепок и поднесла к губам. Несколько раз дыхнула на искорку, разжигая в ней свет, пока она не вспыхнула ярко, разгораясь. Прижала на несколько секунд, даря поцелуй.

Сердце вздрогнуло, ожило, сделало неуверенный удар и застучало. Пламя жизни вспыхнуло, озаряя все вокруг, оглушая ритмом бытия. Вернув драгоценность на место, я повернулась спиной к Наггу и шагнула к лежащему на полу женскому трупу.

Некромант был больше не опасен.

За моей спиной Нагг трансформировался и упал на колени, хватаясь за пылавшую грудь: пламя любви к ушедшей сжигало его изнутри. Стон невыносимой боли и тоски вырвался из его губ.

Я склонилась над телом ундины, руки дрожали, пальцы были деревянными. Тем не менее, я отыскала иголку среди всего этого нагромождения ритуальных предметов и смогла вдеть в нее нитку, не с первого раза, конечно, но все же. Я вернула на место то, что лежало на алтаре, сердце, любящее своих родных, свой дом.

Когда я делала очередной стежок, за моей спиной послышался тихий шепот:

— Я иду к тебе! — Яркая вспышка озарила подземелье. Прах развеялся по каменному полу, запорошив все вокруг. Змея не стало, он воссоединился с возлюбленной.

Я сделала очередной стежок, зашивая грудь ундины. Поцеловав несчастную, дважды пожертвовавшую собой, в лоб, перешла к другому трупу.

С каждым поцелуем и отдаваемой частичкой жизни морщины на моем лице разглаживались, а свет в глазах гас.

Последнее сердце.

Его я брала особенно осторожно, со всей бережностью и нежностью, на которую была способна.

Стежок за стежком, скорбная работа. Но краем глаза я видела, как вздымается и опадает грудь волка и ундины, скоро они очнутся. Сработало с ними — поможет и Демону. Лишь бы он был жив и счастлив.

Нагнувшись, я поцеловала его в губы, отдавая последнее, что у меня было, — всю мою любовь, всю мою жизнь.

Когда зашла луна и мир окунулся в предрассветную темноту, я вышла из ворот замка.

Под моими ногами из черной земли прорастали робкие побеги травы: последние капли силы уходили туда, откуда они пришли, — в бесконечный круговорот жизни и смерти.

Солнце встало над горизонтом, луч светила отразился в зрачке. Глаза в последний раз блеснули зеленым светом листвы, цветом жизни, сердце сделало последний удар.

Я умерла.

Я резко распахнула глаза.

Вокруг темнота и сырость склепа. В тонком луче свечи дрожала паутинка, свисающая с потолка. В гробнице по углам черные непроглядные тени. Мрак везде: в душе, в мире.

Меня влек свет зажженной свечи, манил, давал мне путеводную нить.

Скрюченная темная фигура ожидала моего прихода. Согнутая горем спина, лицо, закрытое ладонями.

Скорбное ложе покинуто. Неслышные скользящие движения: впереди добыча.

Осторожно ступая, я склонилась над фигурой, мои клыки вылезли сами собой. Горло сглотнуло голодную слюну. Вена на шее пульсировала и приковывала взгляд.

Я бросилась. Кожа лопнула, клыки, не встретив сопротивления, вошли в вену. Рот наполнился сладостью, кровь хлынула, и сразу стало легче, слабость и головокружение отступили.

Первая добыча.

Вкус этого напитка был слаще жизни, вкуснее секса, необходимей воздуха. Потому что это его кровь. Без нее мне не жить. Мы единое целое, неделимое на части.

Этот момент запомнится на всю жизнь. Сделает нас единым целым, соединит.

— Я вернулась, — прошептала я на ухо облизываясь.

Демон повернулся ко мне. Я утонула в его объятиях, уткнувшись в грудь с зажившим, неровно зашитым шрамом. Упиваясь единением с тем, кому отдала свое сердце, свою жизнь.

Вампир ждал меня.

Он наклонился и, прежде чем наши губы слились в поцелуе, прошептал:

— Я звал. Надеялся, верил, что мы с тобой одно целое, неделимое и неразлучное. — Он нагнулся и нежно поцеловал меня. Губы не скоро разорвали прикосновение, они то ласково скользили, то жестко сминали друг друга в неистовом танце.