Адам Нэвилл - Ритуал

– Ну, это преимущество. Лучше, чем ничего.

– Это единственный критерий, по которому вы сегодня судите людей. Чем они владеют, что покупают. В какое унылое говно ты превратился. И не притворяйся, что ты счастлив, дружище. Не обманывай себя, потому что меня не проведешь. Я видел тебя на свадьбе Хатча. Сколько раз вы ругались с Гейл? – Он зло посмотрел на Фила. – А вы с Мишель? У нее весь день лицо было, как у бульдога, жующего осу. Я отделался от пары таких несколько лет назад. Выставил их на улицу вместе с мешками для мусора. Даже в мыслях не было на них жениться. Я имею в виду, о чем вы думали? По мне, лучше очутиться на улице, чем однажды проснуться рядом с одной такой унылой рожей.

Хатч протянул руку и крепко сжал Люка за икру.

– Люк, Люк, Люк, хватит! Хватит!

Потом Хатч вскочил и, обращаясь ко всем, сказал:

– Парни, знать вас не хочу. Ноги моей больше не будет в одной с вами комнате. Если забуду, напомните. У нас нет больше ничего общего. Протрите глаза. Мы сейчас по уши в дерьме. – Он двинулся в сторону деревьев, чтобы отлить.

– А кто в этом виноват, мать твою? – крикнул Дом ему в спину.

Люк еще не чувствовал, что закончил, что все высказал правильно.

– Когда выберемся отсюда, каждый пойдет своей дорогой.

– Хорошо, раз тебя это так волнует. Не буду больше навещать тебя. Можешь быть уверен, – сказал Дом и рассмеялся. В его голосе звучала нотка триумфа, отчего Люк с наслаждением вспомнил, как его кулаки прошлись по лицу уже бывшего друга.

– Принято.

– Мы пошли в поход лишь потому, что ты – нищеброд. Я, Филлерс и Хатч хотели отправиться в теплые страны, но ты не мог себе этого позволить. Хотели рвануть в Египет, понырять в Красном море. Вот что происходит, когда ты идешь на компромисс ради «свободного духа» и того, кто живет по своим правилам. Кто зарабатывает на жизнь торговлей компакт-дисками и вечно сидит без гроша. – Дом застегнул молнию палатки.

Люк сидел не шелохнувшись и пытался выровнять дыхание. Его снова душил гнев. В такие моменты он думал, что однажды кого-нибудь убьет.

– Тебе лучше подумать, – сказал он, обращаясь к закрытой двери палатки, – как завтра ты будешь вытаскивать отсюда свою бесполезную жирную задницу. Потому что, когда ты проснешься, меня здесь уже не будет.

– Да пошел ты.

Фил и Дом храпели в палатках. Фил издавал нечеловеческие звуки, словно какой-то двигатель. К такому шуму Люк не привык. Они с Хатчем молча слушали этот храп, сидя друг напротив друга. Между ними, в котелке варилась новая порция кофе. Пока вода была в свободном доступе, кофе имелось в избытке. Они курили, уставившись на голубое колечко огня на плитке. Он создавал хотя бы слабое ощущение уюта в темном, как дно океана, лесу. Тьма начинала дезориентировать, если всматриваться в нее и пытаться осмыслить все, что лезет в голову. Вокруг стучали капли дождя.

Люк замкнулся в себе, погрузившись в привычные мысли. Почему у одних людей есть все – карьера, деньги, любовь, дети, – а у других ничего? У него даже близко не было подобных вещей.

Или было? Он вновь обращался к нерешенным вопросам своего бытия. Если бы в молодости он женился на одной из тех девушек, которых бросил через год знакомства, таких, как Хелен, Лоррейн или Мел, походил бы сейчас на Дома, Фила или Хатча?

Вся тяжесть последних лет снова навалилась на него. Даже здесь, в этом месте, в этих условиях, после всего, через что ему пришлось пройти, он не освободился от собственных мыслей. Всякий раз, останавливаясь передохнуть, когда внешние раздражители утихали, он чувствовал себя каким-то изношенным и смертельно уставшим от жизни. Он был вынужден признать, что не получил ничего взамен страданий, бездомности, изменения направления или отсутствие такового, за свои осечки и ошибки. И он признался себе, что всегда мечтал о том, что было у его друзей: о семье, доме, карьере, их мнимой удовлетворенности жизнью. Пару лет назад его осенило, что без всего этого нельзя рассчитывать на признание. И это действительно так. Особенно в этом мире, и когда тебе далеко за тридцать. В то же время он презирал себя за жажду иметь то, что есть у Хатча, Фила и Дома, – недостижимые миры, которые многие считают чем-то само собой разумеющимся. Ненавидел себя за желание признания, зная, какие непростые чувства вызывает у него любая работа и отношения с другими людьми. Тем не менее, он мечтал обо всем этом. Это лежало в основе его жалкого существования и отчаяния. Может, он так и умрет неполноценным, неуверенным, разочарованным.

– Старик, я кое-чего тебе не рассказывал. – Хатч говорил тихо, но его голос был напряжен, будто он собирался сделать трудное признание.

Люк посмотрел на Хатча. Свет от огня выхватывал из темноты лишь его глаза и рот. В капюшоне и узкой шерстяной шапочке Хатч был едва узнаваем. Люк подозревал, что тот собирается рассказать ему о своих находках в церкви или лачуге, которые утаил от других. Либо о том, что он допустил просчет относительно их местонахождения на карте.

Люк приготовился слушать.

– Говори прямо. Это девиз сегодняшнего вечера. Только без иронии и всякого дерьма. А то я уже сыт по горло.

– Я заметил.

– Думаешь, я зашел слишком далеко?

– Не то слово. С тобой не соскучишься, шеф. Похоже, они в шоке от твоего поведения.

Люк почувствовал первые уколы совести, но обрел контроль над собой.

– Нет. Я не перегнул палку. Я должен был выговориться.

– Ясно.

– А ты просто стоял в стороне. У тебя тоже бывают моменты. Никогда не замечал, что кто-то топчет тебе яйца, когда у тебя кризис. Почему со мной должно быть по-другому? Я этого не потерплю.

Какое-то время Хатч молчал. Потом заговорил:

– Люк, я бы сказал, что в Лондоне ты спалил несколько предохранителей. Таких, которые не заменить. Сделал это сам. Когда я был консультантом по выплатам. Помнишь?

Вместо того чтобы инстинктивно включить защитный механизм, Люк кивнул.

– Сейчас я не в очень хорошей форме. Если честно, я уже сыт по горло.

– А попробуй направить свою ярость в правильное русло.

– Я иногда бываю очень зол. Наверное, я психопат или что-то в этом роде, – заявил Люк тоном, не терпящим возражений.

Хатч рассмеялся.

– Я серьезно. Этим утром. С Домом. Это уже не первый раз. Со мной было такое в метро, по дороге на работу.

– Ни фига себе!

– Месяца два назад. Какой-то придурок влез в вагон, прежде чем я успел выйти. Знаешь, там объявляют, что сперва нужно выпускать людей. И еще про то, как перемещаться по вагонам. Но никто не слушает. Как бы то ни было, я полез в драку. Вытащил этого пиздюка за шею из вагона и уложил. На платформу. На глазах у трех сотен людей. Мне было плевать. Я просто хотел, чтобы этот засранец знал, что нельзя лезть в вагон, когда кто-то выходит.