Грим - Котельная номер семь [СИ]

Он тоже вынул кошелек — с кривой и синей, словно неумело вытатуированной надписью: Jack. Видимо так звали того человека, кто раньше этим лопатником безраздельно владел. Он заглянул внутрь, однако ничего оттуда не вынул, а Павел внезапно понял, что кошелек обтянут человеческой кожей. Данилов, увидев замешательство Павла, спрятал кошелек из кожи Джека в карман.

— Может ну его к черту, этот трамвай? — Обратился он на этот раз уже к Сережечке.

Тот весело обернулся к Борисову и заговорщически щелкнул себя по кадыку.

Борисов и сообразить не успел, как в его руках оказалась бутылка. Он поспешно отвернул колпачок.

Хотелось плакать. Но слез не было. Тогда он выпил. Они и полились.

Он надолго припал к горлышку, фиксируя краем сознанья удаляющиеся голоса.

— Котельная номер девять…

— Эта вроде седьмая была.

— Я же тебе говорил: не та… А ты — та, та…

— Та-та-та… Та-та-та, — юродствовал Сережечка.

Они удалялись, держа курс на еле тлеющий восток — Данилов, разгоняясь и скользя подошвами по накатанной пожарными колее, и Сережечка — спортивной походкой, вихляя тощим задом, снова с папочкой, зажатой подмышкой — о чем-то переговариваясь, смеясь, совершенно забыв о Борисове и об ими содеянном.

Он хотел им крикнуть вдогонку — да ведь не так все было, попытаться все объяснить — да она же… она же блядь, она ж пьющая, она сама бы замерзла через месяц или через год. Но гортань словно свело судорогой, и он опять припал к бутылке, запрокинув голову, провожая взглядом пернатое облако, сорвавшееся с крыши и устремившееся параллельно полям. Это был последний относительно трезвый в его жизни взгляд. Когда он вновь опустил голову и посмотрел на восток, к нему со всех ног трамвайной тропой спешил селенит.