Лора Белоиван - Новая кофейная книга (сборник)

Важно не это. И даже не то, есть ли у вас доступ на крышу. Он мало у кого есть, так что мы не будем просить слишком многого. Сойдет обыкновенный балкон, особенно если на нем есть куда поставить горелку. Если некуда, можно вынести на балкон табуретку – и вуаля. Если нет ни горелки, ни балкона, ни табуретки, это все равно не беда – просто откройте нараспашку окно, а в теплое время года и вообще все окна в доме (если у вас есть кошка, следите, чтобы она не бросилась вдогонку за какой-нибудь птицей).

Откройте окно, поставьте на огонь турку с кофе, никуда не отлучайтесь – важно наблюдать, как в напитке медленно растворяется небо, а в ясную погоду еще и солнце. С солнцем кофе получается пряным с необъяснимым ожиданием скорой дороги, даже если в ближайшее время уезжать вы вроде бы не собирались. И да, еще одна очень важная штука: выходя из дома после чашки такого кофе, захватите с собой паспорт, по которому можно купить билет на международный авиарейс или хотя бы на поезд. Ну просто мало ли что, всякое может быть.

Второй раз я увидел Кристину сквозь двери стекляшки. Эта одноэтажная стекляшка с одной только кирпичной стеной и тремя прозрачными была похожа на аквариум и называлась, кажется, стандартно – «Путь к себе». В ней все время кто-то медитировал на глазах у всей улицы, занимался тантрой и прочей шмантрой, я этим никогда не интересовался. Кто-то из моих знакомых назвал этот аквариум «Вещь из себя», так мне больше нравилось.

Непонятно, что тут делала Кристина. Я, конечно, плохо ее знал, я провел с ней всего один вечер и половину ночи, но почему-то считал, что понимаю, где она может оказаться, а где нет. «Вещь из себя» ей никак не подходила.

Я почти продавил аквариумное стекло носом и ладонями, пока смотрел снаружи, как Кристина и незнакомая женщина с зеленой челкой волокут длинную скамью – на таких сидели в школьном спортзале освобожденные от физкультуры. Кристина принесла подушки, побросала их на скамью, наверное, чтобы освобожденным было мягче сидеть. Девушка с зеленой челкой вытряхнула что-то из мешка прямо перед скамьей, потом они обе переместились вглубь зала и стали видны только очертания.

А мне хотелось смотреть дальше, как маленькая остроносая Кристина что-то приносит и расставляет, мне хотелось встретить ее взгляд, я знал, что это непросто, что Кристина смотрит сквозь человека, когда слушает, и прикрывает глаза, когда говорит, а тогда в танго она глаз и вовсе не открывала. Я помню ее ладонь – такую маленькую, как у ребенка, она так и осталась ледяной, как я ни пытался ее согреть. В тот вечер я пошел на милонгу один, думал просто потанцевать и выпить вина, я тогда ходил на уроки танго, мне нравилось танцевать. Кристина там появилась впервые, я вел ее в танце и вовсе не планировал дойти до своего дома, все еще сжимая в руке ее ладонь. Кристина так и вышла со мной на улицу с закрытыми глазами, я хорошо веду и у Кристины не было повода не доверять мне, спрашивать, куда делась музыка и почему мы на улице, и как мы оказались опять в помещении и в моей постели. Я бы и ответить ей не смог, сам не знал, как так получилось.

Среди ночи Кристина убежала, не оставив мне никаких координат, а я не искал, хоть и хотелось встретить ее еще раз, она же шла за мной с закрытым глазами, значит и мне стоит доверять происшедшему, а не шпионить.

Но раз уж она сама залезла в аквариум, а я за ней наблюдал, как за маленькой золотой рыбкой, то можно и зайти и поздороваться. И я толкнул стеклянную дверь и тут же оказался одной из рыб – осторожно закрывая дверь, поймал на себе любопытный взгляд прохожего.

Кристина меня не узнала, или не хотела узнавать. На мой «привет» ответила: «Здравствуйте, мы рады, что вы пришли, еще немножко рано, мы начнем через полчаса, хотите кофе?»

Я кивнул. Я понятия не имел, что тут начнется через полчаса, но от кофе бы не отказался. Кристина принесла мне горячий картонный стаканчик с неожиданно вкусным эспрессо из кофе-машины. Пока я пил, я обнаружил на стене объявление и прочитал, что пришел на занятие для родителей детей с особыми потребностями, вести которое будут сразу несколько специалистов, среди них я нашел и Кристину. У меня нет вообще никаких детей, ни с особыми потребностями, ни без, но уходить мне не хотелось, мне хотелось еще кофе и я сам нашел кофемашину, чтобы никого не беспокоить. Пока я пил, родители собрались и я вошел, когда занятие уже началось.

Родителям раздали платки из плотной материи, чтобы завязать глаза. Ужас, конечно, но хоть скучать в позе лотоса не заставят, кажется, здесь происходит что-то не совсем обычное для этой стекляшки. То, что Зеленая Челка вывалила из мешка, оказалось большими и очень неудобными тапками, которые надо было надеть поверх обуви, у половины этих тапок каблук был сбоку, у половины спереди.

Родители уже разделились на пары, один ведет, а другой надевает тапки и завязывает глаза, несчастный с завязанными глазами должен почувствовать себя беспомощным ребенком-инвалидом, который не может положиться ни на свои подкашивающиеся ноги, ни на свое слабое зрение, ни на что-то знакомое и понятное впереди, а только на ведущего, который тащит его за собой по полному опасностей миру.

Я слишком поздно вышел из кухни, оторвав себя от кофемашины, мне пары не хватило и меня вела Кристина. Только когда она помогала мне завязать платок потуже, я успел до наступления полной темноты под платком посмотреть вниз и заметить, что она беременна. Подумал, не от меня ли, попытался прикинуть и посчитать, но способность считать уходит, когда оказываешься на узкой скамейке в шатких тапках и с завязанными глазами. Рука Кристины и летом осталась холодной, но голос звучал гораздо увереннее, чем тогда на танго. Она узнала меня, как только взяла за руку, слегка вздрогнула: «А, это ты… извини, не запомнила твое лицо, только руку». И тут же заговорила громко и нарочито спокойно:

– Впереди подушка, осторожно, поднимите ногу повыше, нащупайте ее. Сойдите осторожно. Еще два шага и снова подушка, на этот раз побольше и менее устойчивая, не останавливайтесь, не бойтесь. А теперь скамья кончается и мы переступаем на табуреты, первый – качалка, второй на колесиках, не бойтесь, идите.

Я не боялся до этого момента, но вдруг на это «не бойтесь» меня прошибло. Оказалось, что боюсь беспомощности, до дрожи боюсь, хоть никогда и не думал об этом, в голову не приходило. А тут пришло, упало на меня и раздавило, как я мог бы соскользнув, пошатнувшись, грохнуться на Кристину, помять, раздавить. Она хорошо направляет, но не удержит, если что, упадем вместе, а она такая маленькая с вечно холодной костлявой рукой и с животом месяце на седьмом. На седьмом – значит, не я или все же нет? Табурет-качалка сбросил меня, я отдавил Кристине ногу, она оказалась босиком и дернулась от боли, у меня под тапком был жесткий каблук ботинка. Я вернулся на табурет и остановился. Нет, сейчас слезу и уйду, мне не надо чувствовать себя маленьким, беспомощным и опасным для себя и окружающих, я не хочу знать, как буду передвигать ноги в глубокой старости, когда потеряю очки, наверняка уже с толстыми стеклами, а детей у меня нет, а если когда-то и будут (или уже скоро?!), то не такие. Просто спрыгнуть, снять повязку с глаз, скинуть неудобные тапки и уйти.