Линкольн Чайлд - Голубой лабиринт (ЛП)

— Я думал, что ты будешь приветствовать этот шанс на искупление.

Пендергаст вынужден был, наконец, заговорить.

— Искупление? За что?

— И снова это твое ханжество! Это закоснелое чувство морали и ошибочное стремление поступать правильно в этом мире. Знаешь, что для меня так и осталось непостижимой тайной? То, как тебя не мучает осознание того, что мы жили в достатке всю жизнь благодаря состоянию, нажитому Иезекиилем.

— Ты говоришь о том, что случилось сто двадцать пять лет назад.

— Неужели течение лет принесло что-нибудь, что уменьшило страдания его жертв? Сколько времени потребуется, чтобы отмыть кровь со всех этих денег?

— Это ложный тонкий, хитрый ход. Иезекииль нажился бессовестно, но мы стали невинными наследниками этого богатства. Деньги взаимозаменяемы. Мы не виноваты.

Диоген усмехнулся — едва слышно за ревом вулкана — а затем покачал головой.

— Как иронично, что я, Диоген, стал твоей совестью.

Обессилившее от мучений сознание Пендергаста само стало пробиваться сквозь галлюцинации. Он покачнулся на гребне лавы, но смог устоять.

— Я... — начал он, — я... не... не несу за это ответственность. И я не буду спорить с галлюцинацией.

— Галлюцинацией? — и вот, наконец, Диоген повернулся к своему брату. Правая сторона его лица — та, которой он был обращен к Пендергасту — выглядела, как обычно, цельной, хорошо сложенной, какой она всегда и была. Но левая сторона сильно обгорела, рубцы стягивали и покрывали кожу уродливым узором от подбородка до корней волос. Кожа левой половины лица была похожа на древесную кору, скуловая кость и глазница без глаза были обнажены и белели. — Просто продолжай убеждать себе в этом, frater , — прокричал он сквозь рев вулкана.

И так же медленно, как он повернулся к Пендергасту, Диоген снова отвернулся от него, скрывая ужасное зрелище. Его взор вновь обратился на Сциара-дель-Фуоко. И как только он это сделал, сцена кошмара начала колебаться, растворяться, и исчезать, возвращая Пендергаста в его собственную спальню, освещенную приглушенным светом, а свежие волны боли нахлынули на него с новой силой.

Глубоко под спальней Пендергаста Констанс, тяжело дыша, стояла в одной из последних подвальных комнат. Черная нейлоновая сумка была перекинута через плечо, а узоры паутины свисали с ее платья.

Она добралась до конца кабинета доктора Ленга. Было уже полтретьего дня. Констанс потратила несколько часов, пытаясь собрать необходимые компоненты для противоядия. Опустив нейлоновую сумку, она еще раз сверилась со списком, хотя прекрасно знала, что именно до сих пор так и не нашла. Хлороформ и масло полыни.

Констанс отыскала большую бутыль хлороформа, но она оказалась плохо запечатанной, и за все эти годы химикат испарился. К собственному удивлению, никаких следов масла полыни она также не обнаружила. Хлороформ был доступен хотя бы по рецепту, пусть будет и совсем непросто уговорить доктора Стоуна выписать его. Но масло полыни — в той концентрации, которая требовалась для создания противоядия из позапрошлого столетия — могло стать большой проблемой, так как в нужной пропорции оно более не использовалось в травяных препаратах из-за своей токсичности. Констанс понимала, что если ей так и не удастся найти нужный ингредиент здесь, внизу, то ей крупно не повезет. Но она верила, что масло просто обязано находиться в одной из коллекций Ленга. Его просто не могло не быть, ведь в патентованных лекарствах того времени оно значилось обычным ингредиентом.

И все же пока поиски не увенчались успехом.

Констанс вернулась назад через все комнаты, проскользнув под арками. Она не осмотрела еще только несколько разрушенных кладовых и именно на них сейчас возлагала последние надежды. За эти месяцы они с Проктором провели много часов, разбирая учиненный здесь беспорядок, сгребая в мусор груды битого стекла и осторожно отмывая пролитые химикаты.

А что если бутылки масла полыни были среди тех — разбитых или выброшенных?

Она остановилась в дверях одной из комнат, которые они еще не восстановили. Всюду валялись опрокинутые стеллажи, а миллионы осколков битого стекла подмигивали и блестели на полу, усеянном различными цветными пятнами химических веществ и липкими высохшими лужами. Мерзкий запах плесени висел в воздухе, ядовитыми миазмами распространяясь по помещению.

Однако разбито было не все: многие бутылки лежали на полу нетронутыми, а некоторые шкафы все еще находились в вертикальном или только слегка наклоненном положении, заполненные баночками всевозможных цветов — каждая с этикеткой, надписанной изящным почерком Еноха Ленга.

Констанс начала с осмотра неразбитых бутылок в уцелевших шкафах. Бутылки звенели под ее пальцами, когда она перебирала их, глаза пробегали по одному латинскому названию за другим. Это была бесконечная вереница химикатов.

Констанс думала, что скоро сойдет с ума от поисков. Систему сортировки доктор Ленг держал только в своей голове, и после его смерти она так и не смогла ее расшифровать. Констанс подозревала, что система эта могла и вовсе не существовать: Ленг вполне обладал способностью запомнить целую библиотеку химикатов, он обладал идеальной фотографической памятью.

Закончив с одним шкафом, она приступила к следующему, а затем еще к одному. Одна бутылка упала и разбилась, и Констанс яростно отбросила осколки в сторону. В воздух поднялось неумолимое зловоние. Поморщившись, Констанс продолжила продвигаться по шкафам, сортируя химикаты все быстрее и быстрее. В спешке она уронила еще несколько бутылок.

Констанс нервно сверилась с часами. Время переползло за три пополудни…

Зашипев от раздражения, она переместилась к нетронутым бутылкам, валяющимся на полу — тем, что не разбились при падении. Наклоняясь и слыша под ногами хруст битого стекла, она продолжала поиск: поднимая бутылку, читала этикетку и отбрасывала ее в сторону. Здесь лежало множество масел: календулы, огуречника, примулы, коровяка, корня чемерицы... но не полыни. С внезапным разочарованием она набросилась на одну из полок, которую уже обыскала, и смела все бутылки на пол. Те разбились с резким звоном, и тут же действительно ужасающий смрад заполнил комнату.

Констанс отошла в сторону, тут же пожалев о кратковременной потере хладнокровия. Сделав несколько глубоких вдохов, она снова овладела собой и начала обыскивать последний шкаф, уже потеряв надежду найти нужный ингредиент.

И вдруг она нашла ее. Большая бутылка с надписью «МАСЛО ПОЛЫНИ» стояла прямо у нее перед глазами.

Схватив бутылку, Констанс положила ее в сумку и продолжила поиск хлороформа. Через несколько бутылок ей снова улыбнулась удача: в глубине шкафа стоял небольшой, хорошо запечатанный флакон с нужным химикатом. Она положила его в сумку, подняла ее и направилась в сторону лестнице, ведущей к лифту.