Линкольн Чайлд - Голубой лабиринт (ЛП)

Убедившись, что остался незамеченным, он направился в сторону стены, общей с кабинетом д’Агосты, из-за которой звуки разговоров доносились практически без потери громкости. Стена была заставлена кучей коробок, и Слейд опустился на колени, чтобы осторожно отодвинуть их в сторону. Приложив пальцы к стене, он ощупывал ее несколько мгновений, пока не нашел то, что искал: крошечный микрофон, встроенный в гипсокартон, с прилагаемым к нему миниатюрным, голосовым активатором цифрового диктофона.

Поднявшись на ноги и закинув кусок лакричной ириски в рот, Слейд подключил наушник к устройству, затем вставил его в ухо и включил диктофон. Он прослушал запись за несколько минут, медленно кивая самому себе. Сначала он услышал тщетный спор д’Агосты с посетительницами, затем прозвучал скрип открывающейся двери, за которым последовал разговор двух женщин:

« — Где же именно в музее находится то растение?

— В Хранилище гербария. Я знаю, где оно расположено, и у меня есть код доступа к нему. А что у вас?

— Растение, которое нужно мне, находится в Водном зале Бруклинского Ботанического сада. Когда сад закроется, и на улице стемнеет, я спокойно найду его. Мы не смеем больше ждать».

Слейд улыбнулся. Он собирался получить за эти сведения хорошее вознаграждение.

Убрав прибор в карман, он аккуратно поставил ящики на место и направился к двери кабинета. Открыв ее, он еще раз убедился, что его не заметили, затем вышел и медленной походкой зашагал вдоль по коридору. Звуки разговоров из кабинета д’Агосты все еще продолжали звучать в его ушах.

Врата «Небесного кладбища» располагались на вершине утеса, слегка усеянного деревьями, с видом на Шрун-лейк. К востоку отсюда в зеленой дали лежал Форт Тикондерога, охранявший подходы к Гудзону. Далеко на севере возвышалась громада горы Марси, самой высокой горы в штате Нью-Йорк.

Джон Барбо задумчиво шагал по ухоженной траве, неспешно прокладывая себе путь между надгробиями. Земля то поднималась под ногами, то опускалась, медленно и грациозно изгибаясь. То тут, то там показывались извилистые усыпанные гравием тропки, виляющие в зарослях деревьев. Листья рассеивали лучи полуденного солнца и бросали пестрые тени на сонный пасторальный пейзаж.

Наконец, Барбо подошел к небольшому изысканному семейному участку, состоящему из двух мемориалов, окруженных невысоким железным забором. Он шагнул внутрь и подошел ближе: статуя ангела с прижатыми к груди руками и заплаканными глазами, словно в мольбе, смотрела в небо. В основании памятника было высечено имя: ФЕЛИСИТИ БАРБО. Никаких дат указано не было.

В правой руке Барбо нес два срезанных цветка: красную розу с длинным стеблем и фиолетовый гиацинт. Он опустился на колени и положил розу перед монументом, после чего медленно поднялся и замер перед скульптурой, созерцая ее в тишине.

Его жена была убита пьяным водителем почти десять лет назад. Полиция провела расследование крайне небрежно, даже не зачитала права убийце, которым оказался руководитель компании, занимавшейся телефонным маркетингом. Цепь обеспечения сохранности улик также неоднократно нарушалась, за счет чего пронырливый адвокат убийцы сумел добиться для своего клиента всего лишь одного года лишения свободы условно.

Джон Барбо ценил семью превыше всего. А еще он верил в справедливость. И то, что посчитал справедливостью адвокат убийцы его жены, не укладывалось в картину мира Джона Барбо, он был не в силах ее понять.

Хотя десять лет назад «Рэд Маунтин» была гораздо менее мощной компанией, Барбо уже тогда обладал существенным влиянием, и имел множество связей в различных сферах. В том числе и в теневых сферах, недоступных обычным людям. Для начала он распорядился, чтобы мужчину снова арестовали, когда более ста грамм кокаина были найдены в его бардачке. Если принимать во внимание первое правонарушение, это обеспечило пять лет обязательного минимального наказания. Шесть месяцев спустя, когда телефонный агент отбывал срок в федеральной исправительной тюрьме Отисвилль, Барбо проследил за тем, чтобы мужчину закололи заточенной отверткой в тюремной душевой и оставили спускать его кровь и его жизнь в канализацию. Это стоило всего десять тысяч долларов.

Справедливость восторжествовала.

Барбо бросил последний взгляд на статую. Затем, сделав глубокий вдох, он перешел ко второму памятнику. Этот был намного меньше: простой крест, носящий имя ДЖОН БАРБО МЛАДШИЙ.

Когда Фелисити не стало, Барбо приложил огромное количество сил, чтобы его маленький сын не чувствовал себя обделенным родительским вниманием. Он осып а л его лаской и нежностью, стараясь сделать его жизнь счастливой. Малыш Джон пережил довольно трудное детство, он отличался очень слабым здоровьем. Перешагнув же порог отрочества, он показал себя талантливым музыкантом и композитором. О, он был настоящим вундеркиндом! Его отец расщедрился для него на все, предоставив ему лучших репетиторов и отправив его в лучшие школы. В Джоне Младшем Барбо видел огромную надежду на будущее своего рода.

А затем все пошло наперекосяк, и началось это почти невинно. Джон Младший начал немного капризничать, у него заметно поубавился аппетит, а бессонница теперь нападала на него чаще обычного. Барбо списал эти признаки на трудности подросткового возраста, и некоторое время ему удалось сохранять спокойствие. Но потом сыну стало хуже. Джон Младший начал жаловаться на запах — запах, от которого он не мог избавиться. Поначалу это был сладковатый прекрасный аромат лилий, но со временем он изменился, превратившись в мерзкое зловоние гниющих цветов. Юноша ослаб, его начали мучить головные боли и боли в суставах, которые усиливались с каждым днем. Он все чаще бредил, приступы неуправляемого буйства чередовались с периодами усталости и апатии. В бешенстве Барбо обратился за помощью к величайшим врачам мира, но никто не смог поставить диагноз, не говоря уже о лечении болезни. Барбо оставалось только смотреть, как его сын, страдая от невыносимой боли, неуклонно скатывается в безумие. Перспективный музыкант, любимый сын и прекрасный юноша с большими надеждами на будущее стремительно превращался в овощ. Смерть, которая унесла его на шестнадцатом году жизни, пришла по причине сердечной недостаточности, вызванной сильной потерей веса и истощением. Для Джона Младшего эта кончина была почти милосердной.

Это произошло менее двух лет назад. Тогда Барбо поглотил туман горя. Он стал тенью самого себя, почти потеряв связь с реальностью, и даже не сумел выбрать для сына большой, детально продуманный памятник, как он выбрал для жены. Сама мысль об этом была для него невыносима, поэтому, в конечном итоге, над могилой Джона Младшего возвысился лишь простой крест, ставший свидетельством множества потерянных надежд.