Линкольн Чайлд - Голубой лабиринт (ЛП)

А почти через год после смерти Джона Младшего, произошло событие, которое Барбо никак не мог предвидеть. Однажды вечером на его пороге появился посетитель. Это был молодой человек, которому на вид было немногим больше лет, чем погибшему сыну Барбо. Этот юноша, казалось, явился с другой планеты, он отличался неуемной энергией и магнетизмом. В его голосе сквозил иностранный акцент, при этом говорил он на превосходном английском. И на этом превосходном английском незнакомец рассказал, как много он знал о Барбо. Точнее, как много он знал о его семейной истории. Он рассказал Барбо о его прапрародителях, Стивене и Этель, которые жили на Дофин-стрит в Новом Орлеане. Этот рассказ тесно переплетался с рассказом о соседе четы Барбо — о Иезекииле Пендергасте, который создал nostrum [151] Nostrum — лекаство от всех болезней, универсальное патентованное средство, панацея (лат.) , более известный как «Растительный эликсир и восстановитель здоровья Иезекииля». Именно этот человек — Иезекииль Пендергаст, шарлатан патентованной медицины XIX века — был повинен в страданиях, безумии и гибели тысяч людей, и в числе его жертв были Стивен и Этель Барбо: едва дожив до тридцати лет, оба они умерли от воздействия эликсира в 1895 году.

« Но это не все », — сказал тогда юноша. — « В вашем роду есть еще одна жертва этого эликсира, и она гораздо ближе к вам, мистер Барбо. Это ваш собственный сын, Джон Младший ».

Молодой человек объяснил, как эликсир вызвал эпигенетические изменения в кровной линии семьи Барбо — наследуемые изменения генетической структуры, которые, в данном случае, перепрыгнули через поколения, чтобы убить его сына, более ста лет спустя.

Лишь тогда незнакомец поведал о реальной причине своего визита. Семья Пендергастов до сих пор жила и здравствовала… точнее, жил и здравствовал один из ее представителей, Алоизий Пендергаст, специальный агент ФБР. Он был не только жив, но и процветал благодаря богатствам, нажитым Иезекиилем на его смертельном эликсире. После молодой человек ошеломил Барбо, выдав еще одну подробность: он сказал, что приходится специальному агенту Пендергасту сыном. Альбан рассказал сложную и весьма спутанную историю своей жизни, после чего предложил трудновыполнимый, любопытный, но чрезвычайно интересный план мести.

« И еще кое-что », — заметил Альбан. Эти слова словно отпечатались в сознании Барбо. « У вас может возникнуть соблазн открыть на меня охоту и таким образом ликвидировать еще одного Пендергаста. Я предостерегаю вас от любой подобной попытки. У меня есть замечательные способности выше вашего понимания. Довольствуйтесь моим отцом. Он единственный живет как паразит, питаясь богатством Иезекииля ». А затем он оставил после себя обширный пакет документов, подтверждающих его историю, и, изложив свой план... растворился в ночи.

Барбо проигнорировал упоминание о неких «способностях», приняв его за бахвальство молодости. Он послал двух человек вслед за Альбаном: замечательных и опытных профессионалов. Один вернулся с болтающимся на ниточке глазом, а другой был найден с перерезанным горлом. И все это Альбан совершил вполне сознательно — на виду у камер безопасности Барбо.

«У меня есть замечательные способности гораздо выше вашего понимания». Действительно, у него были некие замечательные способности. Но они не были вне понимания Барбо. И это стало роковой ошибкой Альбана.

История, рассказанная этим самонадеянным выскочкой, выглядела слишком странно, чтобы быть правдой. Однако Барбо подробно ознакомился с переданным ему пакетом, чтобы расставить все точки над «i». И когда он прочел историю своей семьи, вспомнил симптомы своего сына, а в особенности, когда сам сдал анализы крови, он понял, что Альбан все же говорил ему правду. Это стало для него откровением. Открытием, превратившим его скорбь в ненависть, а ненависть — в одержимость.

В нагрудном кармане его костюма зазвонил сотовый телефон. Глядя в направлении горы Марси, Барбо вынул его из кармана.

— Да? — ответил он.

Всю следующую минуту он только слушал, что говорил ему собеседник, и костяшки его пальцев начинали медленно белеть от того, с какой силой он сжимал телефон. В его взгляде читалась смесь потрясения и ярости.

— Хотите сказать, — прервал он, — что он не только знает , что произошло, но и предпринимает шаги, чтобы обратить эффект вспять ?

Он снова прислушался к голосу на другом конце провода. На этот раз он молчал дольше.

— Ладно, — сказал Барбо, наконец. — Вы знаете, что делать. И вам придется действовать быстро. Очень быстро.

Он повесил трубку, и проворно набрал другой номер.

— Ричард? Команда оперативников готова? Хорошо. У нас новая цель. Я хочу, чтобы ты подготовил их к экстренному развертыванию в Нью-Йорке. Да, немедленно. Они должны подняться в воздух в течение получаса.

И с этими словами он сунул телефон обратно в карман, развернулся и быстро покинул кладбище.

Констанс Грин прошла через парадные двери особняка на Риверсайд-Драйв только к шести часам вечера, вернувшись из полицейского участка. Она прошагала по коридору к столовой и пересекла выложенное мрамором пространство зала приемов. В помещении стояла полная тишина, нарушаемая лишь мягкой поступью Констанс. Казалось, что особняк давно покинут всеми его обитателями: Проктор еще не восстановился после аварии и до сих пор находился в больнице, миссис Траск готовила что-то далеко, в кухне, а доктор Стоун, вероятно, сидел наверху, подле постели Пендергаста.

Констанс прошла по украшенному гобеленами коридору мимо мраморных ниш, повторяющихся через одинаковые промежутки, и мимо стен, оклеенных розовыми обоями. Теперь она поднялась по задней лестнице, легко шагая по ступеням, чтобы свести к минимуму скрип старых половиц. Как только в длинном верхнем коридоре она миновала большое и отвратительное чучело белого медведя, то сразу повернула к двери, находящейся слева. Она положила руку на дверную ручку, вздохнув, повернула ее, и тихонько толкнула дверь.

Доктор Стоун бесшумно поднялся с кресла возле двери. Его присутствие раздражало Констанс, как и весь его облик: эта щегольская одежда, желтый галстук, черепаховые очки… А еще его беспомощность. Он был решительно неспособен сделать что-либо сверх оказания поддерживающей помощи ее опекуну. Констанс знала, что несправедливо судить его за это, но сейчас ее добродетели не хватало на справедливость.

— Я хотела бы остаться с ним наедине, доктор.

— Он спит, — сказал он, удаляясь.

Пока состояние Пендергаста не ухудшилось, Констанс почти не бывала в его покоях, поэтому сейчас, остановившись в дверях, она с любопытством осмотрелась. Комната была небольшой. Тусклый свет лился из утопленного молдинга, проходившего непосредственно под потолком, и исходил от единственной лампы Тиффани, стоявшей на тумбочке. Окон здесь не было. На белых обоях были сделаны декоративные бордовые разводы с тонким узором Флер-де-Лис [152] Геральдическая лилия, также королевская лилия или флёр-де-лис — гербовая фигура, одна из самых популярных, наряду с крестом, орлом и львом. Относится к числу негеральдических естественных фигур. . Стены украшало несколько картин: небольшой набросок Караваджо «Мальчик с корзиной фруктов», морской пейзаж Тернера и гравюра Пиранези [153] Джованни Баттиста Пиранези (итал. Giovanni Battista Piranesi, или итал. Giambattista Piranesi; 4 октября 1720, Мольяно-Венето (близ города Тревизо) — 9 ноября 1778, Рим) — итальянский археолог, архитектор и художник-график, мастер архитектурных пейзажей. Оказал сильное влияние на последующие поколения художников романтического стиля и — позже — на сюрреалистов. Сделал большое количество рисунков и чертежей, но возвёл мало зданий, поэтому с его именем связывают понятие «бумажная архитектура». . Книжный шкаф, был заставлен тремя рядами старых томов, переплетенных кожей. Также в комнате наличествовало несколько музейных экспонатов, которые вместо того, чтобы демонстрироваться как произведения искусства, использовались по назначению: римская стеклянная урна была наполнена минеральной водой, а в канделябре византийской эпохи стояло шесть белых несгоревших свечей. Ладан курился в древнеегипетской курильнице, изготовленной из фаянса, и в комнате от нее висел тяжелый запах — то была тщетная попытка изгнать вонь, которая день и ночь донимала Пендергаста. Стойка из нержавеющей стали с подвешенной на ней капельницей резко контрастировала с остальной частью элегантной мебели в комнате.