Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

Беркут прошипел что-то, из его слов можно было разобрать только «…в пальто» — и это слово, в свою очередь, ничего не проясняло. Оглядевшись, Симак заметил отсутствие Наёмника — и без труда догадался, что тот находиться на небольшом складе, в котором Симак видел воронёные стволы «МР-40» и коробки с патронами. Они прошли в кабинет, включили настольную лампу, жёлтый свет которой когда-то освещал важные для покойного её владельца, документы. На столе лежала книга в красном переплётё, из плотной материи. Откинув заглавную страницу, Симак вслух прочитал: «Klaus Richter. Tagebuch» [74] Клаус Рихтер, дневник .

— Это дневник! — подсказал стоявший за спиной Левинц.

— Хорошо, только не думаю, что мы сумеем что-нибудь разобрать! — сказал неслышно подошедший Наёмник. — Света — там осталась, а написан дневник немцем, да ещё и письменным немецким шрифтом!

Симак перелистывал страницы, и убеждался, что без переводчика, без хорошего переводчика, им не обойтись — даже Свете трудно будет разобраться в этих каракулях. На некоторых страницах он видел аккуратно выведенные формулы, наброски, чертежи. Но вдруг глаза Симака зацепились за знакомые, русские буквы, когда он уже перелистал более половины дневника. Он отлистал назад, и вернулся к тому моменту, когда автор дневника перешёл на русский.

— Что там? — увидел оживление товарища, Терех.

— Тут по-русски… — ответил тот, уже погрузившись в слова, выстроенные ровными шеренгами, на белой, словно новой, бумаге.

Голос Симака воспроизводил написанные много лет на бумаге слова, в каждом из них крылась боль, бессилие, горечь.

«Клаус Рихтер. «Начало конца».

Эта часть дневника написана для русских солдат и офицеров, которые — я уверен, — в ближайшее время остановят это… Скажу сразу: это не дезинформация, и лучшим доказательством тому, будет моё тело, которое покоится в соседней, спальной комнате. Прошу упокоить его, и придать земле, захоронив по христианским обычаям. Немного о себе: я родился в России, родители дали мне имя Николай; фамилия Рихтер — настоящая, и происходит она от наших предков. В 25 лет я эмигрировал вместе с родителями в Германию, где и обучался самой прекрасной науке — физике. Мою жизнь, а так же процесс обучения, пересказывать не буду — всё это есть в предыдущей части этого дневника, которую вам переведёт любой специалист по иностранным языкам. Вкратце скажу лишь одно: я выдвинул сумасшедшую, на первый взгляд теорию, о существовании параллельного мира. В моей работе мне очень помогли научные труды, которые были написаны Николой Тесла, и хранились в секретных архивах Германии. Мне удалось раздвинуть магнитный барьер, за которым оказалось не что иное, как ад. К сожалению, я слишком поздно это понял.

Впервые создав машину, которая смогла разорвать магнитный поток, (это было ещё в Германии, в моей собственной, небольшой лаборатории), — я погрузил в неё крысу, и после изменения магнитного поля, эта крыса проявила необычайную агрессию. Более того, грызуна оказалось не просто усыпить — никакие яды, которые я давал крысе вместе с едой, не могли убить её! Я обрадовался тому, что достиг успеха в своих экспериментах, и хотел было опубликовать свою работу, как тут в моей жизни появилось это слово, страшное, и ранее мне неведомое… «Аненербе». Им было нужно, чтобы я сделал для Рейха не убиваемого солдата. Я отказался — потому, что для этого мне пришлось бы проводить эксперименты на людях. Но, им было плевать на меня — им были нужны не убиваемые солдаты… и они заставили меня, их создать.

Вначале я работал над этим в Германии, меня перевели в настоящую лабораторию — я не знаю, где она находилась: меня везли туда в машине, с закрашенными окнами. Я находился в этой лаборатории два года, без возможности увидеть солнечный свет… потом меня привезли сюда. Сюда же привезли все мои наработки по машине, которую мои руководители назвали «Х-1». Моим заместителем, — следовательно, вторым по важности, после меня, человеком на объекте, — стал знакомый мне по прошлой, гражданской жизни профессор Moritz Köhler. Именно он передал в гестапо полученные результаты моего эксперимента с крысой. Из гестапо эти данные попали в аненербе. Мориц Кёлер… про этого человека можно написать целую книгу, озаглавив её «Ложь и предательство». Моя теория свела профессора Кёлера с ума. Зависть и лесть позволили ему организовать работы по собственному проекту, который получил индекс «Х-2». За основу он взял мою работу по проекту, и посвятил себя созданию более мощной, более сильной машины. Мне удалось завершить все работы раньше срока — ведь у меня было всё, что я только попрошу! Не было лишь одного — свободы! Только тогда я понял, что именно происходит в индукционной камере, в тот момент, когда разрывается магнитное поле. Но было уже поздно. Война вносила свои коррективы, и время, отведённое нам на работу по проекту, неизбежно сжималось. Накануне эксперимента, мы долго спорили с профессором Кёлером. Я настаивал на тестировании его машины, но он не желал меня слушать — гордость и зависть затмила его некогда светлый разум. Эксперимент обеих машин проводили в один день. Вместе с моим другом Штефаном Ланге, который одновременно являлся профессором, старшим научным сотрудником, контролирующим охрану объекта; а так же, — как я понял позже, уполномоченным членом аненербе, — мы повернули наши ключи. Именно так можно было запустить обе установки, и точно также мы могли их отключить. В тот день Штефан признался мне, что он курирует мою работу, и работу Кёлера, как впрочем, работу всей лаборатории в целом. Он рассказал о том, что появилась угроза захвата объекта Русскими солдатами — и тогда, все наши достижения могут обернуться против народа Великой Германии. Чтобы избежать этого, он втайне от меня отдал приказ: вмонтировать в сеть пуска установок систему самоликвидации, которая привела бы к подрыву атомного реактора. Ключи не простые — они уникальные — внутри содержится микрокассета, с записью электромагнитных алгоритмов. Если повредить ключ — то он будет бесполезен; при попытке разобрать замок, система блокируется. По теории, взрыв реактора может привести к неконтролируемой цепной реакции деления атомного ядра, которое в свою очередь может привести к катастрофическим последствиям, масштабы которых даже трудно представить!

Вначале запустили «Х-1». Всё было как тогда, с крысой. Только на этот раз в подвижную камеру положили только что застреленную собаку — Кёлер настаивал, что с помощью моей машины можно будет оживлять мёртвых. Собака, как потом выяснилось, действительно ожила. Когда Кёлер подключил «куб», то я сразу понял, что он что-то не рассчитал, или рассчитал не верно — левитации установки, весившей несколько тонн, быть просто не могло! Это явление противоречило всем законам физики! Загорелся сигнал тревоги, и тут же Штефан выбежал, вместе со вторым ключом. Он думал, что на лабораторию напали Русские — он каждый день этого ждал, готовился к этому, заставлял командиров взводов охраны муштровать своих солдат, которых поставили сюда для нашей защиты. О, это были не просто солдаты… это была элита «СС»! И тут я понял, что уже не смогу отключить машину, потому, что у меня нет второго ключа! Это понял и Кёлер, который видел, как Штефан Ланге покинул помещение командного пункта. И тут произошло то, чего я ожидать никак не мог… я видел, как Кёлер улыбнулся мне, снизу, и помахал рукой. Затем его помощники отключили «Х-2» — притом машина продолжала висеть в воздухе. Я понял, что всё, что сейчас произойдёт, спланировано профессором и его «лабораторными крысами», втайне от меня. Он открыл дверь куба, ещё раз посмотрел на меня — несмотря на большое расстояние, разделяющее нас, я видел улыбку на его лице. Он закрыл дверь, после чего его помощники тут же запустили «Х-2». Кёлер пошёл на огромный риск, поставив на кон свою жизнь. Я знаю, чего он хотел этим добиться. Он хотел привлечь моментальным успехом внимание и благосклонность фюрера, благодаря чему он смог бы стать главным человеком на этом объекте. Через минуту дверь куба отварилась сама. Кёлер был жив. Лицо его стало бледным, движения вялыми и заторможенными. Ему навстречу побежали его помощники, и тут же вялость Кёлера исчезла: он бросился на первого своего помощника, словно хищный зверь. Я видел, как он вцепился зубами в шею несчастного. Я видел, как брызгала из разорванной артерии кровь. Я видел, как Кёлер медленно поднимал голову, оторвавшись от недвижимого тела — он смотрел прямо на меня! Его перепачканное кровью лицо озаряла дикая радость. Я ждал Штефана здесь, в своём кабинете, ставшем для меня камерой моего пожизненного заключения. Я ждал, и с каждым часом, надежда на то, что он вернётся, истощалась. Я видел, как по моей лаборатории бегают люди… нет, они больше не были людьми, это было воплощение зла, это были монстры! Они рвали и резали тех, кто был жив, а профессор Кёлер делал так, чтобы этих монстров становилось больше. Я видел, как мигает лампа на пульте, обозначающая активную индукцию в установке «Х-1» — и я понял, что порождение зла, воплотившееся в тело Кёлера, работает над тем, что не давало ему при жизни покоя: он создаёт новых солдат для своей собственной армии! Ему больше не нужна благосклонность фюрера — он теперь сам стал фюрером, продав свою душу злу… Я не смог отключить установку, потому, что у меня не было второго ключа. Я пытался разломать пульт запуска, чтобы взорвать обе установки, вместе с проклятой лабораторией — но я не смог… это оказалось сложнее, чем я думал. Блестящий ум Штефана предусмотрел все возможные варианты развития событий, но он не смог предугадать того, что может на самом деле произойти. Он полностью блокировал пульт, и даже взорвав сам пульт, обе установки продолжали бы работать. Для того, чтобы вывести их из строя, и взорвать реактор, мне нужно было уничтожить сам куб! Но порождения зла, воплотившееся в Кёлера, предугадало это: рядом с дверью в командный пункт постоянно находились они… они не выпускали меня. Штефан пропал, вместе со всеми остальными. Через десять дней я увидел биолога, работающего в моей команде — его звали Дитер Кох. Он успел добежать до дверей командного пункта. Он мне многое рассказал, пролив свет на скрытые бетонными стенами тайны. Он рассказал, что Штефана последний раз видели в бункере охраны. Так же он рассказал, что когда начинался эксперимент, на поверхности шёл сильный дождь. Кто-то из солдат «СС» оставил дверь в охранное помещение открытой — чтобы казематы наполнились запахом дождевой свежести… но потом началось нечто. Поле, перед бункером охраны, осветилось яркими молниями. В открытую дверь ворвался шквал неведомых человечеству существ. Охрана стреляла — но всё было безуспешно. Кто-то нажал на сигнал тревоги — именно этот сигнал, дублированный по всему объекту, привлёк внимание Штефана. Сработавший сигнал тревоги автоматически активировал заряд взрывчатки, который должен был уничтожить главные вход на объект. Так же этот сигнал через какое-то время должен был автоматически блокировать дверь, отделяющую бункер охраны от объекта, обесточив питание помещения охраны. Так всё и произошло, эта дверь отгородила мои надежды на возможность остановить этот кошмар. Ведь она навсегда отделила Штефана, вместе со вторым ключом, от лаборатории. Дитер рассказывал, что ночью, через сутки, на поле десантировался спецотряд «ДРО», высланный нам в помощь через уполномоченных лиц аненербе. Так же, через час поле этого, на поле десантировался спецотряд солдат «НКВД» — советским связистам удалось перехватить и расшифровать сигнал тревоги, локализовать его источник. Отряды вели яростный бой между собой, и запрашивали поддержку по радиосвязи — но всё было тщетно, активное магнитное поле, спроецированное кубом на поверхность, глушило радиосигнал, они могли слышать только себя. Отряды вели яростный бой друг с другом, пока не обнаружили на поле боя третью, неопознанную, силу. Из огромного, светящегося шара, зависшего над полем, выпадали, выпрыгивали и вылетали уроды. Некоторые из существ имели пять, шесть, и больше конечностей — они были похожи на громадных, покрытых слизью, пауков. Другие вообще не имели конечностей и, вывалившись из шара, просто ползли, изгибаясь и извиваясь, как черви. Небольшая часть солдат, с обоих сторон, рассредоточилась по лесу. Но оставшиеся на поле отряды объединились — в обоих отрядах каждый знал язык противника. Русские солдаты, партийные, убеждённые, дрались бок о бок вместе с солдатами «ДРО СС», дававшими присягу на верность Гитлеру. Они воевали с тем, что высвободилось из открытой нами двери в параллельный мир. Заняв круговую оборону на небольшом островке из деревьев, расположенном посередине поля, они отстреливались до самого утра. Первые лучи солнца осветили лежащих друг на друге в куче стреляных гильз солдат — русских и немецких. Все были мертвы. Следующей ночью тела убитых загадочным для хищных жителей леса образом, куда-то исчезли, чтобы потом появиться вновь…