Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— Давай! — согласился Симак, и присев, вывалил всё золото на землю — получилась приличная гора.

— Берите, кто что хочет, только без драк! — сказал он, а сам отошёл в сторону.

— А ты? — спросил Винт, у которого загорелись глаза при виде украшений.

— Мне — не надо ничего, у меня всё есть! Мою долю пусть возьмёт Терех, на лечение дочери!

— Мою тоже! — встала рядом с Симаком, Алёна.

— Тогда уж, забирай и мою долю! — вяло процедил сквозь зубы Борис, тоже сделавший шаг в сторону от переливающейся золотыми бликами, кучи.

Света тоже молча отошла в сторону, встав рядом с Борисом:

— Вот моё золото! — сказала девушка, приобняв Левинца.

По лицу Бориса расплылась довольная улыбка.

— Правда, поработать над тобой придётся! — серьёзно сказала девушка, глядя ему в глаза.

Мишин, поколебавшись, присоединился к отдалившейся от кучи драгоценностей группе.

— Хочется, — сказал Курсант, — И колется. Тереху нужнее, а я как-нибудь и без этого золота сдюжу! Главное — живы все!

— Мне подавно ничего не надо! — сказал Серёга. — У меня на карте денег много! Я поделюсь, кстати, со всеми, кто от рыжья отказался!

— Миллионеры? — спросил Винт, подошедший к золотой горке, но не решающийся протянуть к ней руку.

— Нет, простые люди! — ответил Симак.

— Там брильянты есть!.. — продолжил Винт, присев у золотой кучи.

— Возьми сколько надо — остальное Егерю отдай! — посоветовал Борис.

Тот опустил руку в горку с драгоценностями, закрыл глаза, и зачерпнул полную ладонь украшений. Открыв глаза, оглядел свой улов, довольно оглянулся на собравшихся, и по деловому принялся запихивать добычу в карман. Егерь посмотрел на товарищей:

— Спасибо! — тихо сказал он. — Я этого не забуду!

Терех собрал украшения обратно в коробку, которую он погрузил в свой рюкзак.

— Ну что, бродяги, двигаем к дому? — спросил Симак, когда золото было поделено.

Группа из восьми вооружённых, перепачканных грязью, пропахших подвальной сыростью и канализационными нечистотами, пошатывающихся людей, — направилась в сторону старой деревни. Они шли, придерживаясь направления, противоположного тому, в котором скрылся Наёмник. Ориентировались по мху, украшавшему бледно-зелёной бахромой корни деревьев. Несмотря на усталость, скопившуюся в ослабших мышцах за много дней, они шли довольно быстро, не обращая внимания на ноющую, обострившуюся на поверхности, боль ран — успеть бы до темноты подальше отойти от проклятой зоны! Они шли долго, судя по доносившемуся пению птиц — они вышли! Лес, по которому они шли, оживал, с каждым шагом. Винта «поцеловал» клещ, да так крепко, что его удалось вытащить только с помощью хирургического набора, который всё ещё был при Алёне. Место от укуса слегка помазали остатками спирта из фляги Левинца, к которой тот время от времени прикладывался. Ветка справа от движущейся колонны хрустнула. Серёга тут же дал короткую очередь из пулемёта в сторону, где послышался шум. Ствол пулемёта задрался вверх, и основная часть выпущенных пуль ушла в небо. Сразу после этого, Беркут резко упал на землю, несколько раз перевернулся, меняя засвеченную позицию, и затаился в ожидании. Из ствола его «MG» шёл сизый дымок, тишину нарушало еле слышное шипение, исходившее из ствола оружия. При выстрелах, все инстинктивно пригнулись, кто-то упал на землю. Запах сгоревшего пороха неприятным налётом осел в горле Егеря — там, в бункере, он просто не чувствовал этой пороховой вони; перехватив свой автомат, перебежками от дерева к дереву, под прикрытием Беркута, он подобрался к месту, из которого донёсся несколько мгновений назад, хруст.

— Что там? — спросил Левинц, встревоженным голосом.

Терех молчал какое-то время, скрывшись в зелёной листве. Но вот, наконец, он вышел из кустов, на лице его была улыбка — все расслабились. Он нёс толстого зайца, держа его за уши.

— Бедный зайка! — пожалела Света, разглядывая раскрытые глаза, в которых ещё виделся застывший страх.

— Мы совсем без еды! — говорил Терех, ножом срезая толстую ветку, — Так что этот заяц для нас как спасение! Там, в бункере, голод как-то совсем не чувствовался — может быть, там можно было жить совсем без еды! Но сейчас, лично я чувствую, что силы на исходе — каждому из нас срочно нужно подкрепиться, пополнить силы — иначе их просто не хватить на то, чтобы дойти до деревни!

Он примотал ноги зайца к концу палки, и закинул её себе на плечо:

— Пошли дальше? — спокойно спросил он, закончив дело.

Темнело. На их пути попалась небольшая речушка — скорее ручей.

— Это тот ручей, который протекал у поляны! — сказал Борис. — Я видел, по картам, он сильно петляет — мы правильно идём!

Они решили разбить лагерь прямо здесь — у реки. Развели костёр, вскипятили воду. Алёна принялась кипятить бинты, в своём котелке.

— Из чего ты есть будешь? — спросил Симак, наблюдая за девушкой.

— Мы с тобой из одного поедим, если не брезгуешь, конечно!

Он усмехнулся:

— Нет, конечно! Я вообще человек не брезгливый, и не понимаю, как можно брезговать такой красивой девушкой!

Она улыбнулась:

— Это ты так ко мне подкатываешь?

— Нет, я серьёзно! — ответил он.

Они рассмеялись. Она некоторое время не сводила с него своих красивых, больших глаз, от чего Симак смутился. Однако, это смущение смог уловить лишь хорошо знавший своего друга, Левинц. Егерь отошёл в сторону, подвесил за ноги заячью тушку к ветке дерева, полоснул ножом по горлу — потекла кровь.

— Это зачем? — спросил Дима-Винт.

— Чтобы кровь спустить! — деловито ответил Егерь, бережно обтирая лезвие ножа пучком травы.

Легко содрав шкуру, он почистил тушку, промыл от крови в речной воде, и сам принялся варить суп.

— Может, его лучше так, зажарить? — спросил Винт, не выпускающий Тереха из виду.

— Нет, если ты его жарить над костром будешь, то он усохнет — жир уйдёт, вместе с необходимыми нам калориями. Плюс кости, которые в супе проверяться, и дадут хороший, густой бульон. Суп легче усваивается, чем жареное мясо — а у всех нас сейчас, желудки ослаблены. Поэтому будем варить! Нам сейчас, как никогда, нужна лёгкая и калорийная пища!

Алёна развесила бинты на ветках деревьев, для просушки, обработав обнажившиеся раны пострадавших какой-то мазью. По её спокойному лицу, можно было понять, что всё идёт так, как должно быть, и волноваться раненным не о чем.

— Покажи свою ногу! — сказала она Симаку.

Он совсем позабыл о ранении, которое на память ему оставил Аскет. Задрав штанину, и размотав почерневший от пыли и грязи бинт, она увидела, что рана удивительно быстро затянулась — осталось лишь розовое пятнышко, из краёв которого торчали нитки. Алёна вырвала нитки, некогда стягивающие края раны; обработав это место перекисью, наложила мазь: