Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— Нет, у них есть взрывчатка! — отвечал ему Наёмник, — Они подорвут нашу дверь, и догонят нас! Нужно разобраться с ними сейчас!

Вдруг помещение наполнил фоновый гул микрофона. Затем, раздался знакомый смех, который, несомненно, мог принадлежать только одному существу — тому, что когда-то носило имя профессора Морица Кёлера.

— Ты ещё здесь, майн руссишь золдат? Я иду к тебе!

И тут же огонь боевиков «Зенит», переключился на новую цель. Стало понятно, что зал заполняется тварями, которые проникли сюда через шахту лифта, через главную вентшахту, а так же, по трубам воздуховодов — в которых слышались неприятные звуки постукиваний сотен лап.

— Теперь валим! — сказал Аскет, — Сейчас тут будет жарко!

Они заблокировали дверь ручным запором, изнутри вентиляционного колодца. До них ещё доносились звуки частых автоматных выстрелов, разрывов гранат. Они шли по казавшемуся бесконечным, коридору, имевшему постоянный угол наклона, относительно поверхности. Они поднимались. Коридор был шириной в два с половиной метра, высота потолков — около двух. Кирпичные стены были покрыты слоем плесени, пол — покрыт толстым слоем пыли, следов чьего-либо присутствия тут не было. На стенах висели такие же плафоны, как в потернах, соединяющих охранные «ДОТы», только света нигде не было. Их обдувал свежий ветер, поступающий с поверхности. Они шли уже час, шли молча, слушая приглушённые пылью звуки своих шагов. Чем дальше они отходили от проклятого подземелья, тем сильнее чувствовался голод, усталость, и хотелось спать. Боль от полученных ран становилась отчётливее, острее. Керосинка, подвешенная на стволе пулемёта Серёги, идущего впереди, помигивала, освещая стены тёплым, жёлтым светом. Мышцы ног наполнились свинцом — чувствовалось, что они идут в гору. Наверное, было бы круто скатиться вот с такой вот длинной горочки, например, на велосипеде или на самокате. Но, к сожалению, ни того, ни другого у них не было, да и двигались они вверх, а не вниз. Сил придавала лишь мысль о том, что с каждым шагом они приближаются к поверхности. Когда они увидели вдалеке еле заметный свет, который выделялся из тьмы маленькой точкой, то каждому захотелось сбросить с плеч тяжёлую ношу и, позабыв обо всём, просто бежать вперёд, к поверхности, к своему миру!

— Блин, жалко Афганца! — вдруг сказал Винт, который всё последнее время молчал.

— Да, хороший мужик был! — согласился Наёмник.

Отряд вооружённых людей, двигающийся по заброшенному вентиляционному тоннелю, снова погрузился в туман тяжёлых мыслей. Светящаяся впереди точка, выросла, и теперь свет впереди казался ярким, ослепляющим. Они вышли в комнату, освещённую светом, падающим на бетонный пол сверху. Подняв головы кверху, друзья прищурились, настолько ярким сейчас им казался обыденный, дневной свет. На поверхности был день. Они стояли в вентиляционной шахте, точно такой же, в которую Симак с Наёмником спустились по верёвке. Потолок бетонного помещения, в котором они находились, был на уровне пяти метров от пола — подняться на такую высоту, по гладким, бетонным стенам, без лестницы, было невозможно. Круглый колодец, с бетонными стенами, из которого струился дневной свет, был прямо посередине потолка. Его длинна была чуть больше пяти-шести метров. И того — десять метров — вот расстояние, которое отделяло их от свободы! Аскет грязно выругался. Он сбросил с плеч тяжёлый рюкзак, набитый бумагами и снаряжением.

— Тупик? — спросил у него Терех.

— Да, похоже, это конец! — сокрушённо произнёс Левинц.

Симак принялся раскидывать ногами сгнившие ветки и листья, ковром застелившие пол под ногами. Он топнул ногой, пол под ним отозвался глухим, металлическим грохотом. Наемник тут же подбежал к этому месту, и принялся уже руками, разгребать пыль и труху, которая скрывала в полу металлический люк с прорезями. Он отошел в сторону, и потянул на себя скобу. Открылся квадратный люк. Все собрались вокруг распахнутого люка, который был заполнен тёмной водой, от поверхности которой, словно от зеркала, отражались удивлённые, грязные и уставшие лица друзей.

— Похоже, что это ниша для сбора воды, которая попадает сюда оттуда! — сказал Беркут, кивнув наверх.

— Но он же затоплен! — сказала Света.

— Свет, переведи, что тут написано? — спросил Симак, разглядев еле заметную краску, на буром от ржавчины, люке.

Света напрягла зрение, по-слепому сощурив глаза. Беркут поднёс керосинку поближе, и жёлтый свет осветил еле заметный контуры букв.

— Первое слово не разобрать… а второе… кажется, «эвакуирин»! Да, точно, здесь написано «эвакуация»!

— Какая на хрен эвакуация!? — воскликнул Левинц, обдав друзей запахом застарелого перегара, который особенно чувствовался сейчас, на фоне поступающего с поверхности воздуха. — Это просто яма с водой! Она может вести только вниз!

— А как же надпись? — рассудительно спроси Симак.

— В жопу надпись! Это просто выгребная яма!

— Я проверю! — сказал Симак, и в голосе его почувствовалась стальная уверенность.

— Давай, Андрей, не слушай его! — поддержала Симака Алёна. — Это наш единственный шанс! Обратной дороги нет!

— Да, — согласился Аскет. — Патронов у нас не хватит, чтобы отбиться от этих тварей!

Левинц презрительно усмехнулся, сбросил в плеч свой рюкзак, достал смятую пачку немецких сигарет. Вытащив одну сигарету, он тщательно размял её ссохшийся табак пальцами, после чего вставил её в рот, и закурил. В шахте запахло табаком. Этот запах показался Симаку каким-то родным, домашним: несмотря на то, что сам он негативно относился к курению. Просто табачный дым вызывал в его памяти тёплые, хорошие ассоциации — этот дым он часто вдыхал на посиделках с курящими друзьями, у костров, на кухнях, в барах. Ему так хотелось, чтобы там, в этой затопленной тухлой водой шахте, был выход! Хотя, он понимал, что шанс на это минимален, и Левинц скорее всего прав! Так же, как права и Алёна, и Аскет. Он спрыгнул в люк, придерживаясь за металлические створки дверцы. Его тело тут же погрузилось в ледяную воду, уровень которой доходил до груди. Ему пришлось согнуться вдвое, чтобы протиснуться в узкий и низкий туннель. Сверху ему протянули керосиновую лампу, фитиль на которой кто-то заботливо подкрутил, и теперь огонь в ней радостным язычком вытанцовывал свой фирменный танец. Руку с лампой он поднял вверх, чтобы не замочить её. Расстояние от уровня воды, до потолка было таким, что в него только и можно было сунуть голову. Он прошёл по тоннелю вперёд, метров пять, чуть не споткнувшись при этом и, не выронив драгоценную лампу. Друзья, услышав всплеск, встревожились, но Симак дал им понять, что всё в порядке. Он прошёл вперёд, и упёрся в глухую стену, вверху которой, на уровне воды, в стену уходила двухсотая труба, закрытая ржавой решёткой. Да, эта яма — всего лишь отстойник, для талой воды, которая весной попадает сюда с поверхности. Симак попятился обратно — развернуться в узком тоннеле было невозможно. От пронизывающего холода тело его мелко подрагивало. Он чувствовал, как начинают постукивать друг о друга зубы. Он дошёл до люка, встал, развернулся, не отвечая на вопрошающие взгляды друзей — которые и так всё поняли, — пошёл в другую сторону. Он ожидал, что снова упереться в тупик, но его ожидания были напрасны — желтый мигающий свет осветил довольно продолжительный туннель. Он отсчитал десять, пятнадцать, двадцать метров, а туннель всё вел его куда-то вперёд. Он забыл о холоде, теперь его трясло от напряжения, которое он испытывал в эти минуты. От того, что он найдёт в конце этого тоннеля, завесила их жизнь. Вдруг фонарь в его руке, безжалостно осветил кирпичную кладку, преграждающую ему дальнейший путь. Он выругался при мысли о том, что обратную дорогу ему предстоит пройти спиной вперёд. Нога наступила на что-то скользкое, и он неуклюже подскочив на месте, стукнулся головой об потолок. Глухой железный стук. Он посмотрел наверх. Над ним был металлический люк. Он толкнул его рукой, и люд отворился, скрипнув ржавыми петлями. Симак выбрался из этого люка, и оказался в бетонном, круглом колодце, похожем на городской, канализационный. Ржавые петли, торчавшие из его стен, здесь тоже были точно таким же. Это были ступени. Свет лампы не доставал до верха, и Симак, сжав ручку керосиновой лампы зубами, принялся карабкаться по ступеням. Он добрался доверху — жёлтый свет осветил ржавый чугунный блин колодезного люка, на котором были выбиты немецкие буквы. Рот его раскрылся, — то ли от радости, то ли от удивления — и лампа с грохотом полетела вниз. Симак упёр в крышку люка обе руки, и с силой, подтолкнул его вверх. Не сразу, люк поддался, и Симаку удалось протолкнуть его, отбросив в строну. Тут же ему в лицо посыпались сухие ветки и листья. Он вылез на поверхность. Был день. Он вдохнул воздух, наполненный тысячью оттенками различных запахов. Он оглядел колодец, из которого только что вылез: засыпанный ветками небольшой бетонный блин, в котором чернела круглая дыра, с чугунной рамой. Где-то в глубине этой дыры еле заметно полыхало пламя — горел керосин из разбившейся лампы. От радости, охватившей его, стало трудно дышать, он, словно задыхаясь, начал хватать воздух ртом, пока не понял, что от насыщенного кислородом воздуха, у него кружится голова, и стали ватными ноги. Он упал на землю, словно пьяный. Казалось, что земля под ним ходит ходуном. Его обдувал свежий, легкий ветерок, из-за мокрой одежды стало холодно. Недалеко он увидел провал в земле, похожий издалека на простую, снарядную воронку, или осыпавшийся блиндаж. Это был вентиляционный колодец, воздух из которого попадал в бункер. Сейчас тут, стоя в заросшем, и засыпанным сгнившими ветками лесу, трудно было поверить, что там, под землёй, сейчас находятся люди. Что там, под землёй, есть целый город, сделанный из бетона и металла. Что город этот живёт своей жизнью, дышит — системы его по-прежнему функционируют. Симак спустился обратно, вернувшись к напряжённо вглядывающимся в его лицо, друзьям.