Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

Спецназ не спецназ, но это перебор! Спецназёры стараются обходиться без мата, по крайней мере, в момент задержания не орут матом в мегафоны. Это является одним из нарушений порядка связи, так же как и мат в эфире радиосвязи, упоминание воинских званий и фамилий, названий «н.п.». Начальство, которое всегда присутствует при крупных задержаниях, не погладит по головке за такие слова. Через секунду их повалили на землю, хорошенько утрамбовав прикладами и твёрдыми подошвами армейских ботинок.

— Лежать, гниды! — приговаривал человек в маске, грубым стальным голосом, стягивавший руки за спиной Сивого.

Их бросили в закрытый кузов «УАЗа», и долго везли куда-то. Затем бесцеремонно вытолкали, подгоняя ударами прикладов — поместили в холодную, бетонную комнату с железной дверью. Но на «КПЗ» это учреждение мало походило: стены с облупившейся от влажности краской, с проступившим грибком, забрызганные чем-то чёрным, похожим на свернувшуюся кровь; на полу — глиняного цвета вода. Пахнет кислятиной, грязью, и мочой. В углу стоит старое жестяное ведро, покрытое множеством вмятин, плесенью и чёрной ржавчиной. На изъеденном грибком потолке крепится зарешёченный плафон, покрытый слоем пыли. Внутри него что-то тёмное — скорее всего, это старые, высохшие мухи. Из-под этого плафона на комнату падает тусклый ржаво-жёлтый свет, который освещает лицо Сивого: нос его сломан, и заметно смещён в сторону; лицо заляпано почерневшей кровью и землёй. Ни нар, ни скамеек в помещении нет.

— Где мы? — спросил Була.

Сивый сплюнул кровавую, вязкую слюну, которая со смачным шлепком упала в жирную лужу на полу.

— Ф шопе! — сказал он, сплюнув ещё раз, и на этот раз вместе со слюной изо рта вылетели белые осколки зубов.

— Где мы! — повысив голос, с вызовом, вновь спросил Була.

Его тело мелко затряслось, словно от озноба. Несмотря на то, что в камере было действительно холодно, трясло Булу от другого: он понял, что это не изолятор временного содержания, и не камера предварительно заключения. Он понял, что те люди, которые пятнадцать минут назад прессовали непокорного Сивого, те люди — это не сотрудники государственных силовых ведомств. Острый ум подсказывал, что они зря поехали в этот проклятый лес за девяткой, которая ехала за копателями. Девятку — расстреляли. Копатели свернули сюда не просто так: тут находится ихняя «крыша». А следовательно, с них спросят и за хвоста, и вообще за жизнь. Сивый расколиться, — в том, что захватившие их люди умеют делать больно, Була не сомневался, — и сольёт его, сольёт с потрохами! И тогда будет беда, будет кровь и боль, будут слёзы и стоны. Он понял это только сейчас — это тупик, дорога его жизни оборвалась.

— А ну, заткнулись там, сучьи выблядки! — раздался грубый голос из-за такой же грубой, стальной двери. — Ещё раз свой вафлоприёмник раскроешь, последних зубов лишишься! — сурово пообещал скрытый за дверью надзиратель.

Несмотря ни на что, Була уснул. Ему снился отец. Он стоял над сыном, склонившись, и казался ему таким высоким и стройным, словно молодая сосна.

— Ты даже не знаешь, — говорил он ему, — Что вот уж год как меня нет на земле!

Он смотрел на сына с укором, сердито и в тоже время глубокая грусть таилась в его усталом взгляде.

— Ты слеп и глух, тебя ослепил блеск золота, и оглушил звон монет. Твою душу, — словно металл ржавчина, — разъела гордыня, и теперь у тебя гнилая и слабая душа — ты уже ей не хозяин! Бог долго терпел тебя на земле, давая шанс исправить твою жизнь, но ты не видел и не слышал и самого Бога, настало время, и Его терпение к тебе иссякло! Зачем ты убивал беззащитных, зачем ты променял жизнь и совесть на чужие деньги? Вот и всё, сын мой, вот и всё! — он слегка прицокивал языком, и качал головой, сокрушенно глядя на сына.

А Була не мог говорить, он многое хотел сказать, но неведомая сила сковала его губы, и он не в силах был их разжать. Он проснулся. Было темно, где-то рядом капала вода. Слышно эхо чьих-то шагов в коридоре — наверное, надзиратель прислушивается к новым постояльцам своей «гостиницы». Сивый не спал. Он напряженно сопел сломанным носом, думая о чём-то своём. У него тоже есть отец, есть, наверное, и мать, и любимая девушка. Видимо именно их образ и тревожит его душу в эту минуту. Иногда он сплёвывает, и плевок звонко плюхается в большую вонючую лужу на полу. Иногда он засовывает палец своей почерневшей руки себе в рот, будто бы пытаясь нащупать своим пальцем выбитые сегодня зубы. Потом он начинал так же, не открывая глаз, ощупывать опухшее и затёкшее от побоев лицо. Нет, Сивый ещё не понял, что эта ночь, скорее всего, последняя в их с подельником жизнях. Зубы Костылю больше не пригодятся — так же, как и ему самому… Не видимая глазом, но ощущаемая духом тень чего-то неудержимо стремительного, не осязаемого, затмила пленников в маленькой, заплёванной и сырой камере. И Була знал — это тень самой смерти: именно она пришла за ними, и теперь она ждёт, когда две новые души оставят свои тела. Она караулит их так, как шакал караулит раненное и выбившееся из сил хищное и всё ещё опасное животное, в ожидании, когда мускулистое тело покинут последние силы…

— Так что случилось, Серёга? — спрашивал я, всё еще никак не проснувшись.

— Случилось! — отвечал тот. — Мы поймали ещё двух «собак», которые шли по вашему следу! — «мы» он сказал с нескрываемой гордостью, уверенностью.

Серёга был в той же форме, что и ночью, но уже без красной повязки на плече.

— Давай, пошли, тебя господин полковник зовёт! Он хочет, чтобы ты лично убил этих мразей.

— Каких мразей? — никак не мог въехать я в тему разговора.

— Утром наши люди задержали в лесу джип, с двумя «торпедами». Мы не стали мешать вашему с полковником разговору, и сами допросили этих людей. Их определили в «Гестапо», где из них с самого утра выбивали дурь. Они рассказали что им приказали забрать двух парней на девятке, после того как «торпеды» ушатают тебя и возьмут живьем Левинца. Они ехали за «девяткой», и слышали стрельбу в лесу. Затем они решили пересидеть, для надёжности, дождаться утра. Им толком не удалось ничего разнюхать про наш гарнизон, и они не успели доложить своему «бугру» о том, что у нас тут целая армия! На допросе они рассказали всё! — с каким-то злорадством, продолжил Серёга, — Ты не поверишь, но твою девушку, ну это… — он замялся, радостная улыбка спала с его лица. — В общем, они это… один из них! Второй твою хату грабил. Вытащили комп — всё остальное спалил. Так же у них комп Бориса — они знают, куда и зачем вы едите, они будут вас искать. Их босса зовут Крап, он знает ваш маршрут, и хочет лично своими руками рассчитаться за смерть какого-то своего родственника с Левинцом. Но они ещё не поняли, кто их задержал, и где они находятся! Хотя один из них, уже смекнул, что живыми им отсюда не выйти!