Григорий Гончаров - Бункер 'BS-800'/ der Fluch des Reichs.

— Слушай, спасибо за всё! — вдруг сбил с волны нахлынувших мыслей Борис.

— За что? — не понял я.

— Он ведь прав — всё из-за меня! Если бы не я, то и Маша была бы жива!

— Больше не хочу говорить на эту тему, и давай на будущее: это закрытый вопрос, который мы не обсуждаем!

— Я понял, камрад, лишь хочу, чтоб ты знал — спасибо тебе, чувак, за всё! Прости за мой дурной характер, такой уж я уродился на свет!

— Ты не лезь на Серёгу, а то как-нибудь он тебе в натуре кости переломает! — наставлял я Бориса.

— Ты думаешь, я такой дурак? — Борис в упор посмотрел мне в глаза.

— Нет. Наоборот, считаю тебя довольно хитрым по жизни челом!

Борис усмехнулся, сделав хороший глоток из пивной баклажки:

— Я вижу границу, которую переступать нельзя! — он слегка рыгнул, и добавил, расслабленно закатив глаза:

— Ты же пограничник, должен понимать!

Он достал из кармана папиросу. Обслюнявив её, поднёс зажигалку к явно увеличившемуся в длине «штакету». В машине запахло маслянистым дымом марихуаны, Левинц глубоко затянулся, слегка закашлялся, выдохнул, побледнев лицом.

— Завязывал бы ты с такой жизнью! — сказал ему я.

— Чем тебе не нравится моя жизнь? — спросил он осипшим голосом, делая вторую затяжку.

— Тем и не нравится. Когда-нибудь ты поймёшь, что жизнь не для удовольствия, а скорее наоборот!

— Это как? — спросил Борис, выдыхая дым.

— Это трудно! — сказал ему я. — Понимай как хочешь! Но помни — чем дольше ты будешь так жить, тем сложнее будет остановиться, изменить себя!

Накатанная дорога между тем закончилась, и «УАЗ» Аскета стоял на небольшой опушке. Мы вышли из машин. Борис уже выпил полбутылки пива.

— Разомнём кости перед сложной дорогой! — объяснил остановку Наёмник.

— Пойду, цепи на баллоны натяну, на случай! — сказал я. — А то болот нам по любому не избежать!

— Постой, Симак! — окликнул меня Левинц.

Я остановился и дождался его.

— Я понял!

— Что понял?

— Всё понял! Ты говоришь, что чем дальше — тем сложнее! — Борис торжествовал, словно астроном, открывший новую планету.

— Ну и?

— Вот! Я точно знал, что ты именно так ответишь! — радовался он.

— Да пошёл ты, экстрасенс! — отмахнулся я, направившись к багажнику.

Открыв багажник, я повытаскивал половину его содержимого, чтоб добраться до своего сокровища — колёсных цепей, собственного изготовления. Толстые звенья я тщательно проваривал зимой, в своём гараже. Даже зачем-то поворонил их, хоть это покрытие и слезет при первой же поездке. После воронения цепи приобрели чёрный цвет, и защиту от влажности при хранении. Вообще, вещи любят бережное отношение, — в них словно появляется душа, и они служат верой и правдой, значительно большее время. Расстелив цепи на земле, я отметил про себя заинтересованные взгляды друзей. Проехав немного вперёд, я застегнул замки — всё, теперь болото мне не помеха.

— Круто! — прокомментировал Серёга. — Не сорвёт?

— Нет! — уверенно ответил я.

Открыв капот, я проверил масло в двигателе — в норме, с собой есть ещё на случай; проверил тормозную жидкость — тоже в норме. Бачёк омывателя стёкол — полон, может очень пригодится, если болото не засохло. У Аскета спереди лебёдка — подстрахует если что. У меня с собой, тоже есть лебеда, только с механическим приводом, и пятнадцати метровым тросом.

— Двинули? — спросил Борис. — Дай я порулю? — обратился он ко мне.

— Нет! — ответил я.

— Ты же обещал!? Мы же договаривались!

— Да; — согласился я.

— И что? — не понял Борис.

— Друг, ты сейчас под травой, и руль моей машины я тебе не доверяю из принципа! Был бы просто бухой, так, чтоб соображалка работала — то пожалуйста!

— Чё, гайцов боишься? — спросил Борис, и я понял, что его окончательно «накрыло».

Он тоже что-то понял, глотнул пива, и молча уставился в окно. Мы поехали, цепи непривычно гремели, появилась ощутимая вибрация. Но появилось так же чувство уверенности, мне захотелось поскорее испытать мои цепочки в деле, промёрзшие долгую зиму в гараже. Мои цепи должны были оставлять в земле приличные зарубки. Трава вновь поднимется, через два три дня, и нашим преследователям придётся изрядно помучаться, постоянно останавливаясь и проверяя следы — ну да ладно, у них есть своя карта, как-нибудь доберутся. Ехать нам предстоит долго, — пятнадцать километров, — это на карте, по-прямой. На деле же, они легко могут превратиться в двадцать, а то и в тридцать. Всё зависит от преград, которые будут попадаться на нашем пути. Многие из них, — непроходимые топи, лесные завалы, чащи, реки, — придётся объезжать, в поисках брода. Карты облегчат нашу участь, так как болота на них указанны, так же указанны высоты, по которым можно ориентироваться в выборе сухого пути. Карты военные, производства «СССР», и на них указаны даже блиндажи времён Великой войны, но блиндажи исключительно советские — немецкие позиции на карту не нанесены. От самих блиндажей, по прошествии времени, остались лишь полу засыпанные ямы, с разъехавшимися по сторонам краями. Ещё такие ямы бывают на местах, где когда-то были колодцы. Их стены постепенно осыпаются, расширяя яму. Природных ям, естественных, с такими размерами не бывает. У природы всё намного масштабнее, крупнее, глобальнее. Природа «не разменивается по мелочам». Многие археологи ищут места боёв, места базирования войск, по таким вот отметкам. Самый интересный момент в этом деле — как топографы узнали, что яма именно в том самом месте? Аэрофотосъёмка? Но как быть с ямами, расположенными в лесу, под надёжной маскировкой елей, которые и зимой остаются елями, зелёными елями? К тому же эти блиндажи находятся под снегом. Как они настолько точно определяют их глубину? Ведь не раз сам ходил по наводке карты, используя в качестве маяков такие вот ямы. И всегда описание карт совпадало с реальностью, с точностью до метра. Наверное, всему этому есть очень простое объяснение. Но думая над этим дурацким, давно мучающим меня вопросом, я так и не пришёл к однозначному ответу.

Но… возможно всё зависит от самой карты? В моём случае это наша, советская военная карта, 80-х годов. Есть одна закономерность — все эти блиндажи, отмеченные на карте с поразительной точностью — все они Наши. Может такое быть, что отрывая и обустраивая блиндаж, в табель заносилась соответствующая информация. И на её основе уже составлялась карта, блиндажи на которую наносились для удобства ориентирования в лесу — ведь к 80-м годам от этих блиндажей мало чего осталось, для повторного использования они непригодны.

Под колёсами хрустели сухие ветки, сорванные когда-то ветром. Проехав восемь километров, мы, наконец, наткнулись на долгожданное мною болото. Болото оказалось самым, что не наесть реальным, и сырым: через такое и пешком пройти не так просто! Если бы мы попытались его форсировать в период дождей, то у нас бы точно ничего не вышло. Первым поехал я, так как в обратном случае я мог бы «сесть на пузо» в колее «УАЗа» — дорожный просвет у него больше, и машина тяжелее. К тому же у него лебёдка на переднем бампере, если что — втянет назад, чтобы укрепить дорогу фашинами. Света испугалась, увидев трясину в которую уткнулись бамперами наши машины, и было хотела пройти пешком трудный участок, но после того как Борис рассказал ей о змеях, любящих такие места, она передумала. Да и участок этот был слишком большим, чтобы его можно было просто пройти. Сломав засохшую корягу, я прошёл по болоту, насколько смог, прощупывая топь шестом. Ну что ж, на скорости проедем. Главное не останавливаться, и сильнее давить «гашетку» на пониженной передаче, не жалея двигатель и бензин.